Однажды на берегу океана

У Лоренса дрожали руки. Поверхность чая в его кружке подернулась рябью.

— Через некоторое время я вернулась в дом. Эндрю стоял на стуле посередине комнаты. Он привязал электрический провод к деревянной балке под потолком. А другим концом провода он обвязал свою шею. Он смотрел на меня, а я — на него. А потом он прошептал: «Это было так давно, правда? Давно и далеко. Почему ты не осталась там?» И я сказала: «Простите, но там небезопасно». А Эндрю сказал: «Я знаю: ты умерла там. Ты просто у меня в голове». Он долго на меня смотрел. Глаза у него были красные, он дико озирался по сторонам. Я шагнула к нему, а он начал кричать: «Если ты подойдешь ближе, я спрыгну со стула». И я остановилась. Я спросила: «Зачем вы это делаете?» Он очень тихо ответил: «Потому что я понял, что я за человек». Я сказала: «Но вы хороший человек, Эндрю. Вам не все равно, каков этот мир. Я читала ваши статьи в газете „Таймс“, когда изучала английский». Эндрю покачал головой. Он сказал: «Слова — ничто. Я — тот человек, которого ты видела на пляже в Африке. Этот человек знает, где нужно ставить запятые, но он не отрубит себе палец ради того, чтобы спасти тебя!» А я улыбнулась ему и сказала: «Теперь это не имеет значения. Посмотрите: я здесь, и я жива». Он долго думал над моими словами. Потом сказал: «Что случилось с той девушкой, которая была с тобой?» И я ответила: «С ней все в порядке. Просто она не смогла поехать со мной». Тогда он посмотрел мне прямо в глаза. Он смотрел и смотрел, и я не смогла выдержать его взгляд и опустила глаза. И тогда он сказал: «Лгунья». А потом зажмурился и шагнул со стула. И стал так страшно хрипеть. Так хрипела моя сестра, когда ее убивали.

Лоренс схватился руками за край кухонного стола.

— Черт, — выдохнул он.

— Я пыталась помочь ему, но он был слишком тяжелый. Я не могла его приподнять. Я пыталась это сделать, пока не устала. Я плакала, но никак не могла снять его тело с провода. Я подставила стул ему под ноги, но он оттолкнул стул. Потом он перестал бороться, но он был еще жив. Я видела, что его глаза смотрят на меня. Он поворачивался, вися на проводе. Он поворачивался очень медленно, и всякий раз, когда он оказывался лицом ко мне, его глаза смотрели на меня. Глаза у него выпучились, лицо стало лиловым, но он все время смотрел на меня. Я думала: «Я должна ему помочь». Я думала: «Я должна позвонить соседям или в „скорую помощь“». Я побежала по лестнице, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. А потом я подумала: «Если я позвоню и позову кого-нибудь на помощь, власти узнают, что я здесь. А если власти узнают, что я здесь, меня сразу депортируют или того хуже». Потому что… Я вам еще кое-что расскажу, Лоренс. После того как нас выпустили из центра временного содержания иммигрантов, одна из девушек, вместе с которыми я ушла, тоже повесилась. Я убежала из того места, где это произошло, но полиция наверняка узнала, что я там была. Два человека повесились, понимаете? У полиции могли возникнуть подозрения. Они могли подумать, что я к этому как-то причастна. Я не могла позволить, чтобы меня нашли. И я выбежала из кабинета Эндрю, обхватив голову руками. Я пыталась придумать, как быть. Должна ли я отдать свою жизнь, чтобы спасти жизнь Эндрю. И сначала я думала: «Конечно. Я должна его спасти. Чего бы это мне ни стоило, потому что он человек». А потом я подумала: «Конечно, я должна спасти себя, потому что я тоже человек». Я простояла минут пять. Думая об этом, я поняла, что уже слишком поздно, что я уже спасла себя. И тогда я подошла к холодильнику и поела, потому что была очень голодна. А потом я ушла в дальний угол сада и спряталась и не выходила оттуда до дня похорон.

Руки у меня дрожали. Лоренс сделал глубокий вдох. У него тоже дрожали руки.

— О господи, это серьезно, — сказал он. — Это очень, очень серьезно.

— Теперь вы понимаете? Понимаете, почему я так сильно хочу помочь Саре? Понимаете, почему я хочу помочь Чарли? Я сделала неправильный выбор. Я позволила Эндрю умереть. Теперь я должна сделать все, что могу, чтобы все исправить.

Лоренс начал ходить по кухне. Он плотнее запахнул полы халата, он мял в пальцах ткань. Потом он остановился и посмотрел на меня:

— Сара что-нибудь об этом знает?

Я покачала головой:

— Мне страшно ей рассказывать. Думаю, если я ей расскажу, она скажет, чтобы я ушла отсюда, а тогда я не смогу ей помочь, и тогда я не сумею расплатиться за свой дурной поступок. А если я не смогу за него расплатиться, я не знаю, что мне делать. Я не могу снова убегать. Мне некуда идти. Я поняла, что я за человек, и этот человек мне не нравится. Я такая же, как Эндрю. Я такая же, как вы. Я пыталась спасти себя. Скажите, пожалуйста, где убежище, где можно от этого спрятаться?

Лоренс смотрел на меня в упор.

— То, что ты сделала, — сказал он, — это преступление. Теперь у меня нет выбора. Я должен пойти в полицию.

Я заплакала:

— Пожалуйста, не ходите в полицию. Они меня заберут. Я просто хочу помочь Саре. Разве вы не хотите помочь Саре?

— Я люблю Сару, так что, черт побери, не говори со мной о том, чтобы ей помочь. Ты что, вправду думаешь, что ты ей сильно помогла, явившись сюда?

Я начала рыдать.

— Пожалуйста, — повторяла я, — пожалуйста.

Слезы текли по моим щекам. Лоренс в сердцах стукнул рукой по столу.

— Черт! — выкрикнул он.

— Мне так жаль, Лоренс. Мне так жаль.

Лоренс хлопнул себя ладонью по лбу.

— Чертова ты сучка, — сказал он. — Я ведь не могу пойти в полицию, да? Я не могу позволить, чтобы Сара об этом узнала. У нее и так уже голова кругом из-за всего этого. Если она узнает, что ты была здесь, когда Эндрю повесился, она просто сойдет с ума. И тогда конец нашей любви, уж это точно. Я не смогу пойти в полицию, так чтобы это не стало известно Линде. Это попадет во все газеты. Но мне нестерпимо думать о том, как это будет. Как я смогу быть с Сарой и знать об этом, когда она ничего не знает. Черт! Если я не сообщу в полицию, то я — такой же преступник, как ты. А что, если об этом все же станет известно и в полиции поймут, что я знал обо всем? Я мужчина, который спал с женой самоубийцы, черт побери! У меня есть мотив. Я могу сесть за решетку. Если я сейчас же не возьму телефон и не позвоню в полицию, то я могу попасть в тюрьму из-за тебя, Пчелка. Ты это понимаешь? Я могу из-за тебя попасть в тюрьму, а я даже не знаю твоего настоящего имени.

Я схватила руку Лоренса двумя руками и заглянула ему в глаза. Я его почти не видела, потому что мои глаза были полны слез.

— Пожалуйста. Я должна здесь остаться. Я должна расплатиться за то, что натворила. Пожалуйста, Лоренс. Я никому не расскажу про вас с Сарой, а вы не должны никому рассказывать про меня. Я прошу вас меня спасти. Я прошу вас спасти мою жизнь.

Лоренс попытался отдернуть руку, но я держала ее крепко. Я прижалась лбом к его руке.

— Пожалуйста, — проговорила я. — Мы можем стать друзьями. Мы можем спасти друг друга.

— Боже, — тихо сказал Лоренс. — Лучше бы ты мне всего этого не рассказывала.

— Вы заставили меня все вам рассказать, Лоренс. Простите меня. Я знаю, о чем прошу вас. Я знаю, что вам будет больно утаивать правду от Сары. Это все равно что попросить вас ради меня отрубить палец.

Лоренс высвободил свою руку. Я сидела за столом с закрытыми глазами и чувствовала, как чешется лоб в том месте, которым я прикоснулась к его руке. В кухне стало тихо. Я ждала. Не знаю, как долго я ждала. Я ждала, пока у меня не высохли слезы, пока ужас, сковавший меня по рукам и ногам, не прошел, — и осталась только тихая тупая тоска, от которой у меня разболелись голова и глаза. В тот момент у меня в голове не было ни единой мысли. Я просто ждала.

А потом я почувствовала прикосновение ладоней Лоренса к моим щекам. Я не знала, стоит ли оттолкнуть его руки или прикоснуться к ним своими руками. Руки Лоренса дрожали. Он приподнял мою голову, и мне пришлось посмотреть ему в глаза.

— Я хотел бы, чтобы ты просто исчезла, — сказал он. — Но я — никто. Я просто гражданский служащий. Я не расскажу про тебя в полиции. Не расскажу, если ты будешь держать язык за зубами. Но если ты кому-нибудь когда-нибудь расскажешь про меня и Сару или если ты кому-нибудь когда-нибудь расскажешь про то, что случилось с Эндрю, клянусь, я посажу тебя на самолет до Нигерии.