Олений заповедник

– Она была с тем мужчиной. Твоим приятелем-летчиком. Как же его зовут?

– Серджиус.

– Правильно: Серджиус. – Колли вздохнул. – Он славный малый. Но не такой шустрый, как думает.

– Возможно. – Айтел ждал, что будет дальше.

– Чарли, – произнес Муншин, – я чуть не плачу, стоит мне подумать о том, как ты погубил свою карьеру.

Айтел не стал на это откликаться.

– Зачем тебе понадобилось расхаживать с Иленой под носом у Г.Т. в тот вечер, когда он устроил прием? – спросил Колли. – Ты и представить не можешь, какая это была ошибка. Прежде всего почему, ты думаешь, он тебя пригласил?

– Я так и не понял почему.

– Чарли, несмотря на свой ум и свою проницательность, ты всегда неправильно воспринимал Г.Т. Он хочет быть людям отцом, а ты такой возможности никогда ему не давал. За два часа до начала того приема, когда я даже еще не знал, что ты приглашен, Г.Т. сказал мне: «Я хочу реабилитировать Чарли». Это были его слова.

– Ни больше ни меньше. – Чарли осушил свой стакан и налил себе еще. – Я полагаю, он уберет меня из черного списка?

Муншин кивнул с умным видом.

– Он устроит так, что ты дашь показания на закрытом заседании. И никто никогда не узнает, что ты сказал.

«Какие они умные», – подумал Айтел. Закрытое заседание, несколько строк на последней странице газеты, и он может возобновлять свою карьеру. Журналистам светской хроники скажут быть к нему подобрее.

– Г.Т. – человек жесткий, – сказал Муншин, – но и одинокий. В глубине души ему не хватает тебя. Он пригласил тебя на этот прием, потому что задумал выпустить картину, которую только ты мог бы снять.

– Серджиус говорил мне, – сказал Айтел. – Мюзикл, действие которого происходит в пустыне.

– Беби, ты не прав. Я все время твержу тебе: ты не понимаешь Г.Т. – Колли выбросил палец. – В мозгу его засела мысль сделать картину о Серджиусе О'Шонесси.

Вот за это стоило выпить.

– Я слеп, – произнес Айтел. – Я такой картины не вижу.

– Ты просто заржавел. Наш красавчик – герой войны, на его счету десять сбитых самолетов.

– Три самолета, Колли, а не десять. Порасспроси-ка Серджиуса, возможно, он расскажет тебе, что чуть не свихнулся.

– Подавай на меня в суд, если я немного приврал, – сказал Муншин. – Главное в сюжете не то, сколько самолетов сбил Серджиус, а то, что младенцем он был оставлен на ступеньках приюта для сирот. Можно найти что-либо более стоящее для кино?

– У меня это вызывает возмущение.

– Начнем с его матери, – сказал Муншин. – Я представляю себе ее девочкой-подростком. Это было бы идеальным началом. В первых кадрах можно показать, как она кладет двухмесячного младенца на ступени этого приюта и нажимает на звонок. И, плача, убегает. Дверь открывается – скажем, ее открывает старик привратник и видит записку, приколотую к пеленкам. Так представляет себе это Г.Т. «Мне хотелось бы, чтобы у моего ребенка были имя и фамилия, – говорится в записке, – но поскольку фамилии нет, зовите его, пожалуйста, Серджиус, потому что это красивое имя». – Лицо Муншина светилось восторгом, словно он смотрел на бриллиант «Кохинор». – Разве можно упустить такое? – сказал он. – «Серджиус, потому что это красивое имя». Начни с этого. А дальше – он идет на войну и становится героем. Сирота – и герой.

Айтел вполне мог этому поверить. Один, два, три раза в год Германа Тепписа посещает вдохновение, и затем кому-то предстоит превратить его идею в фильм. Отправных данных может быть куда меньше, чем «сирота становится героем». Несколько лет назад Теппис вызвал однажды утром к себе Айтела и сказал: «Я задумал картину. «Возрождение». Сними этот фильм». Айтелу удалось переориентировать Тепписа на другого режиссера, и фильм вышел под другим названием, но вдохновение, посетившее Тепписа, заставило сотрудников «Сьюприм» мучиться целый год. В общем-то можно и так делать фильмы, тем более что большинство идей Тепписа приносили прибыль.

– Так что скажешь? – спросил Муншин.

– Эта история не имеет никакого отношения к Серджиусу. Я не понимаю, почему ты хочешь купить у него права на нее.

– Он никогда не сможет подать на нас в суд. Так что дело не в этом. Только взгляни на сюжет. Он дурно пахнет. Никто такому не поверит, если история не будет развиваться вокруг реального персонажа. Наличие реального человека заинтересовало Г.Т. Дело в рекламе.

– Я не верю, что Серджиус продаст тебе права, – сказал Айтел.

– Ты так думаешь, а я думаю иначе, – возразил Муншин. – Он может с этого иметь двадцать тысяч долларов.

– В таком случае почему же ты с ним не поговоришь?

Муншин издал глубокий вздох.

– Слишком поздно. Ты же знаешь, как бывает с увлечениями Г.Т. Он хотел, чтобы ты снимал картину, потому что Серджиус стал бы сотрудничать с тобой. Теперь все лопнуло. Надо было тебе ни с того ни с сего оскорбить Г.Т.!

– В таком случае, Колли, зачем ты ворошишь прошлое?

– Зачем? Сам не знаю. – Муншин сунул палец в ухо и усиленно им покрутил. – Возможно, потому, что у меня в мозгу сидит одна идейка, – заявил он. – Если мы сумеем уговорить парня дать о'кей, мне кажется, Чарли, я еще смог бы уговорить Г.Т. поставить тебя режиссером.

Айтел рассмеялся.

– Иными словами, ты хочешь, чтобы я убедил Серджиуса, что это хорошая идея.

– Я хочу, чтобы ты помог мне, а заодно и себе.

– Словом, все в выигрыше, – сказал Айтел. – У Серджиуса снова появляются деньги, я снимаю картину, а ты приносишь Г.Т. то, за чем он тебя сюда послал.

– Если хочешь так считать, да.

– А что, если Г.Т. не поручит мне режиссуру?

На лице Муншина появилось легкое сомнение.

– Я об этом думал, – сказал он. – В таком случае мы могли бы изменить условия нашего соглашения о твоем сценарии. Я вовсе не хочу оставлять тебя на мели.

– Какое счастье, что мы уже партнеры, – ответил Айтел.

«Удивительный человек этот Колли, – решил Айтел. – Он приехал в Дезер-д'Ор, потому что Г.Т. велел ему купить историю жизни Серджиуса О'Шонесси. Но, выходя на рынок, Колли одной рукой хватает, другой продает. Поэтому, как бы дело теперь ни обернулось, он в прогаре не будет». Интересно, подумал Айтел, сколько сделок заключил Колли на этой неделе.

– Серджиус отказался от твоих двадцати тысяч долларов, да? – неожиданно спросил Айтел.

– Мы оставили вопрос открытым.

– Как ты это ему преподнес – сделал предложение за рулеткой?

– Это место ничуть не хуже любого другого.

– А Лулу тоже работает над Серджиусом?

Колли не мог не улыбнуться.

– Ну, вот тут дело немного сложнее. У Г.Т. патологическое желание выдать ее замуж.

– За Тедди Поупа?

Колли кивнул.

– Однако при благоприятном стечении обстоятельств, я думаю, Г.Т. может спокойно посмотреть на то, что Лулу выйдет замуж за Серджиуса.

– Какой красивый конец для фильма. – Айтел так и покатился со смеху. – Для толстяка, Колли, – сумел он наконец произнести, – ты, безусловно, на удивление ловок и способен пролезть в игольное ушко.

Муншин рассмеялся вместе с ним. Они сидели в гостиной Айтела и хохотали, хохотали, но Муншин остановился первым.

– Я без ума от тебя, беби, – сказал он, вытирая глаза, – ты единственный из моих знакомых, кто видит меня насквозь.

– Вот это комплимент, – весело отозвался Айтел.

– Ты мне поможешь с Серджиусом, хорошо?

– Нет, – ответил Айтел, – я и пальцем не шевельну.

Глава 16

Муншин рыгнул с мрачным видом.

– Я представлял себе, что ты можешь так отреагировать, – сказал он и пригнулся в кресле. – Что ты мне ответишь, Чарли, если я скажу, что ты мне кое-чем обязан?

Айтел сознавал, что пьянеет: он вдруг почувствовал, что разозлился.

– Ничем я тебе не обязан, – сказал он, и голос его задрожал. – Тем более после того, как получил те гроши, за которые ты купил меня.

Муншин согласно кивнул.

– Да, знаю. Я человек никчемный. В твоих глазах я дешевый мошенник. Но если ты способен две минуты подумать о чем-то, кроме себя, возможно, ты осознаешь, что еще не начал ценить, – он поднял вверх палец, – чувства, руководившие мной в этом деле.