«Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу

Ни следа. Он шагает какими-то коридорами, которые приводят его в тот же самый бар, и спрашивает у приветливого невысокого парня в джинсах и футболке, сплошь покрытой, как оказалось, сотнями знаков после запятой числа «пи», есть ли тут еще какой-нибудь бар, куда захаживают математики, потому что он кое-кого ищет.

— А кто вам нужен? — спрашивает паренек.

— По фамилии не знаю. Такая… высокая блондинка. Волосы такие… торчком. Утром была на докладе по теории игр. Темный костюм, белая рубашка. Темные…

— Похоже, это Грэф. Профессор университета. Из Глазго. — Он смотрит в сторону, качая головой. — Странно, что ее взяли на кафедру. По протекции Кембриджа, не иначе. — Он оглядывается. — Вы загляните в коктейль-бар. По-моему, там собираются корифеи трехмерной черепицы.

Олбан может только гадать, что бы это значило, но переспросить не решается.

— А как пишется ее фамилия? — уточняет он.

В коктейль-баре, десятью этажами выше, темновато и тихо, из окон открывается изумительный вид на набережную. А вот и она — сидит с женщиной постарше и четырьмя мужчинами — трое совсем молоды, а один годится им в отцы. Она замечает его еще в дверях и следит за ним взглядом, не прерывая беседы с молодым коллегой. На ней круглые очки с прозрачными стеклами.

Олбана проводят к столику, но он садится не у окна, а поближе к математикам.

Из меню он выбирает «шанхайский сюрприз» — звучит смутно знакомо и вселяет надежду на что-нибудь традиционное, но в ожидании заказа он вспоминает, что так назывался идиотский фильм с Мадонной в главной роли. У коктейля апельсиновые цвет и запах. Столик выбран удачно: оставаясь незамеченным, можно как следует разглядеть университетскую преподавательницу Грэф. Он пользуется этой возможностью. Очень интересная внешность. Округлое лицо, высокие скулы, узкий, прямой нос с широкими ноздрями. Хм, симпатичные ноздри.

«А я, часом, не фетишист? — спохватывается он. — Что за патологический интерес к ноздрям?» На ее лице играет — живет — постоянное выражение ироничного удивления. До него даже доносится ее голос. Приятно мелодичный тон, выговор если и шотландский, то ненавязчивый.

Сейчас она посмотрит на меня, думает он. Почти все люди обладают способностью замечать периферическим зрением, даже издалека, что некто смотрит на них в упор. Пусть не сразу, но человек обязательно это почувствует и оглянется.

Действительно, вскоре она смотрит в его сторону. Он поднимает бокал и широко улыбается, будто они знакомы. Она хмурится.

Через несколько минут она кладет руки на подлокотники кресла и кивает своим собеседникам, как будто прощается.

Встает. Наверняка сейчас уйдет к себе в номер. Глупо надеяться, что она захочет поговорить с ним.

Но она, склонив голову набок, прямиком направляется к нему и опять хмурится. Чем черт не шутит?

— Это вы заснули на утреннем докладе по теории игр, верно?

— Виноват, — признается он.

— Мы с вами знакомы?

— Да, — говорит он веско. — Почти.

Она наклоняет голову и разглядывает его поверх очков, все еще немного хмурясь, но с выражением заинтересованного удивления.

— Разрешите представиться. Олбан Макгилл. — Он встает и протягивает руку.

Они выпивают по паре коктейлей. Он пытается зазвать ее в ночной клуб или еще куда-нибудь, но она не успела отойти от вчерашнего вечера: вот это допьет — и в постель. Неплохо посидели. Да, она слышала об «Империи!» и об их семейном бизнесе. А он… ну, когда-то занимался математикой — в школе. Он принимает стратегическое решение, о котором надо будет известить Филдинга с утра пораньше, и приглашает ее завтра поужинать. Много позже он узнает, что одновременно с ним она тоже принимает решение, которое для нее связано с еще большими неудобствами, но зато позволяет ей согласиться.

Поужинать решено в плавучем рыбном ресторане около моста Янпу, ³⁶ в верховье реки. Для начала — по коктейлю. Поражающие воображение морские гады, словно пришельцы из других миров, совершенно не вяжутся с мыслями о кухне и здоровом пищеварении, но приготовлены с учетом вкусов посетителей и съедены с большим аппетитом. Теперь можно еще выпить.

Они поговорили о проекте по поиску внеземных цивилизаций, о программе [email protected], ³⁷ которая позволяет любому компьютеру — включенному и в данный момент не используемому для других целей — искать следы внеземного разума среди случайных радиосигналов, накопленных системой, но превышающих по объему аналитические возможности самой системы. Потом они переходят к обсуждению компьютерных приставок и онлайновых игр. Она интересуется, можно ли использовать игровые компьютеры для решения таких задач, как дальнейший расчет числа «пи» или генерирование простых чисел высоких порядков.

Они сидят в уютной нише красного лака с позолотой, потягивают спиртное (он — бренди, она — виски) и попеременно разглядывают то официантов и посетителей, то огни проплывающих мимо кораблей.

— Вот что тебе надо сделать, — говорит она ему, — создать AI, искусственный интеллект, объединив в сеть все игровые консоли в мире. Используй подключаемость.

— [email protected]?

— Звучит отлично.

— Через модем на пятьдесят шесть килобайт? — спрашивает он с пренебрежением.

— Не прямо сейчас, а когда у большинства пользователей будут оптические кабели или беспроводная связь.

— Эти консоли и так выжимают максимум из своих крошечных чипов, чтобы выдать море крови и пулевую стрельбу; они не успевают создавать уровень аппаратных абстракций.

— Сделай так, чтобы люди их не выключали.

— Ага, жди.

— Или продумай, как их использовать даже во время игры. Пусть в течение заданного времени выполняют две задачи параллельно.

— Какие именно?

— Откуда я знаю?

Он задумывается.

— Можно сделать так, чтобы они скачивали последние версии программ из сети или обменивались тем, что у них есть на винчестере и на дисках. Остается сущий пустяк: синхронизация по времени в мировом масштабе.

— Вполне осуществимо, не сомневаюсь.

Ее маленькие, с круглыми стеклами очки то и дело соскальзывают с переносицы, и она поправляет их указательным пальцем правой руки. Он думает о том, что бы она сделала, вздумай он, опередив ее, протянуть руку и поправить на ней очки.

— Кроме того, — продолжает она, — не обязательно охватывать все устройства без исключения.

— И ты считаешь, что нечто подобное можно держать в секрете?

— Еще чего! Тогда этому грош цена! — Ее возмущает сама идея. — Какой же смысл засекречивать такой проект? Наоборот! Ты объяви пользователям, что они участвуют в обалденно интересном эксперименте по созданию искусственного интеллекта. Нужно дать им стимул, побудить к сотрудничеству.

Он закатывает глаза:

— Ну сколько можно?

— Что? — живо откликается она, едва не выпрыгивая из кресла, — ужинать?

— Изобретать этот искусственный интеллект, — смеется он.

— Сколько потребуется.

Она пожимает плечами. Он опять смеется.

За это надо выпить.

— Эй, баклан, ты типа не в ладах с собой.

— Американский акцент тебе не дается.

Она фыркает:

— Сама знаю. Я над собой работаю, но все без толку.

— Значит, пора завязывать.

— Ну уж нет, на полпути не останавливаюсь.

— Может, сделаешь исключение?

— Мм. — Она смотрит вверх. — Нет, не сделаю.

Он качает головой.

— Не сердись, — говорит она. — Просто мы упертые.

— Кто, математики?

— Нет, семейка Грэф. Итак, возвращаемся к проблеме семьи и родственных чувств.

— Почему ты решила, что я не в ладах с собой?

— Внутренний разлад налицо. Ты любишь свою семью и в то же время ненавидишь ее.

— Нет, я их просто ненавижу. Понятно? Какой же тут разлад?

— Очень простой: ты не способен признаться, что любишь их.