Почетный караул

Во-вторых, следует помнить, что они — цветные. В суде Росс самым решительным образом и с негодованием оборвал бы всякого, кто позволил бы себе даже туманный намек на то, что различия в цвете кожи могут как-то повлиять на исход дела. Однако тут этого обстоятельства нельзя было не учитывать. Росс никогда не претендовал на то, что прекрасно разбирается в психологии цветных, как это нередко — и, возможно, не без основания — утверждают о себе южане. Подобно большинству северян, редко сталкивающихся с расовыми проблемами, он всегда считал, что несправедливо, да и неумно, обвинять какую-то социальную группу в отсутствии тех или иных качеств, которые и не могли у них развиться, поскольку этому мешали целенаправленные усилия другой, заинтересованной части общества. Но, как бы там ни было, из своего богатого жизненного опыта Росс хорошо знал, что можно ждать от сограждан с черным цветом кожи, и, как это ни печально, вынужден был руководствоваться этим знанием в своих поступках.

За черной кожей мог скрываться мужественный дух и острый ум; но, как правило, эти прекрасные качества были отравлены врожденной покорностью, долгим опытом предшествующих поколений, постоянно бунтовавших — увы, безуспешно — против власти белого человека. Алчность и безрассудство белых изо дня в день опровергают миф об их превосходстве. Они отнюдь не умнее, не сильнее, не добродетельнее черных, и у них нет никакого природного права на власть. Но чернокожим приходится со стыдом и горечью признавать, что белые оказались для них слишком крепким орешком.

Пока полковник Росс предавался печальным размышлениям о том, что хочешь не хочешь, а приходится учитывать особенности характера афро-американцев, сержант Омара подошла к генеральскому столу и постелила бумажные салфетки. На стенках запотевших бутылок с кока-колой выступили капельки влаги; девушка торопилась, одна бутылка выскользнула у нее из рук и упала на пол. Она ударилась донышком о ковер, и из горлышка прямо генералу на брюки фонтаном вырвалась обильная пенящаяся струя.

Генерал Бил вскрикнул от неожиданности, вскочил, опрокинув стул, — видимо, ледяная жидкость попала на чувствительное место. Хотя все это напоминало сцену из примитивной комедии, полковник Росс, давно уже ощущавший потребность в разрядке, не мог удержаться от смеха.

Сержант Омара издала сдавленный звук. Она рухнула на колени и подхватила бутылку — та уже опрокинулась, и кока-кола лилась на ковер. Девушка покраснела до корней волос и поспешно вскочила на ноги.

— Ой, я вас, кажется, облила, сэр, — задыхаясь от ужаса, воскликнула она. — Сейчас принесу тряпку…

— Да ладно, ничего страшного, — сказал генерал Бил, растирая рукой мокрое пятно на брюках. Он уже и сам смеялся. — У меня есть платок. Да не переживайте вы так. Ничего не нужно… — По ее пылающим щекам уже катились слезы. — Я же говорю, все нормально… — сказал генерал.

На лице сержанта Омары было написано отчаяние — видно было, что она готова сквозь землю провалиться. Дверь, которую она оставила приоткрытой, в этот момент распахнулась; девушка, не глядя, бросилась вон из комнаты и с силой врезалась во входившего полковника Моубри.

Полковник Росс достал из кармана носовой платок и вытер выступившие от смеха слезы.

— Слава Богу, что это вы, Дед, — сказал он. — Погодите, Айлин. Сейчас же прекратите плакать. Того и гляди, дойдет до Вашингтона, что сержанты женской вспомогательной службы выбегают из кабинета командующего в слезах. Вера! — позвал он. — Мы тут пролили кока-колу. Пришлите кого-нибудь прибрать.

Полковник Моубри обнял сержанта Омару — то ли чтобы ее поддержать, то ли чтобы не упасть самому.

— Ну что вы, что вы… — переведя дух, стал он ее успокаивать. — Нечего плакать по пустякам. С кем не бывает! Ступайте и приведите себя в порядок, детка. — Он отпустил девушку, а генерал Бил добавил:

— Идите, идите, и пусть женщины пока не заходят. Я хочу снять брюки. Пришлите кого-нибудь, чтобы забрали их почистить.

Когда дверь за девушкой закрылась, полковник Моубри уселся в большое кресло у окна и взглянул на генерала.

— Я вижу, Нюд, вы уже прочли газету. Надеюсь, вы на меня не сердитесь. Хотел сделать маленький сюрприз… — Он с сокрушенным видом почесал поседевший затылок, на его морщинистом лице с живыми молодыми глазами было написано раскаяние. — Не представляю, как этот парень разнюхал… Да, кстати… — Он подался вперед. — Пока не забыл. Это неправда, что он пишет там про расходы за счет налогоплательщиков. Все самолеты, которые прилетят из Орландо, Хендрикса и Дейл-Мейбри — видимо, триста тридцать восьмой урежут, мне только что передали, скорее всего, будет пара эскадрилий пэ-сорок седьмых, — так вот, все они так или иначе должны были проводить плановые учебные полеты. То же самое насчет десантников. Мы все равно на следующей неделе собирались отрабатывать выброску парашютного десанта около Танжера. Вся разница в том, что мы проведем учения завтра и в Оканаре. Тут ни цента лишнего не потребуется. Вы же можете это подтвердить, Норм.

Генерал уже снял брюки и теперь расхаживал по комнате, пытаясь отжать мокрую ткань трусов.

— Я на вас не в обиде, — сказал он. — Но в следующий раз лучше в таких случаях ставить меня в известность.

— Как же я мог сказать, тогда никакого сюрприза не вышло бы. — В голосе полковника Моубри прозвучало облегчение. — Но я, кажется, вам помешал? Вы что-то обсуждали с Нормом?

Генерал Бил нахмурился.

— Мы говорили про Бенни Каррикера. Слышали про вчерашнее? Я советовался с судьей, что делать.

— Я вот что предлагаю, — сказал полковник Росс. — Где сейчас Бенни?

— У себя, наверное. Он же под домашним арестом.

— Будет лучше всего, если он пойдет и извинится перед парнем, которого ударил. А еще лучше, если вы вызовете сюда их обоих и проследите, чтобы он действительно извинился. А потом…

— Постойте, Норм, — вмешался полковник Моубри. — Вы, разумеется, правы, но нужно предвидеть все возможные последствия. Ведь Ботти вам рассказал, что ему удалось узнать? Вы докладывали генералу?

— Нет еще, — с досадой сказал полковник Росс. — Да и когда мне было… — Он взглянул на генерала Била. — Что ж, я тоже считаю, что вам следует об этом знать: Ботти говорит, что офицеры, прикомандированные в связи с негритянским проектом, затевают какую-то бучу — ребята, которые прилетели вместе с тем парнем, им, конечно, сразу же все рассказали.

— Похоже, — вставил полковник Моубри, — они собираются организовать демонстрацию протеста. Вернее, Ботти слышал, будто они замышляют что-то в этом роде. Теперь понимаете, Норм, почему я против того, чтобы Бенни извинялся. Слов нет, он обязан принести извинения, но если Нюд заставит его сделать это сейчас — вам не кажется, что они вообразят, будто мы испугались?

Генерал Бил остановился и с тревогой взглянул на них:

— Что еще за демонстрация?

— Человек двадцать или тридцать собираются зайти вечером в офицерский клуб.

— Ну и что из того?

— Я имею в виду наш клуб, на территории базы, а не их.

— Я и не знал, что у них есть свой клуб, — сказал генерал Бил.

— Нам пришлось открыть для них отдельный клуб, Нюд. Сейчас на базе не меньше полсотни цветных офицеров. Представьте, что все они заявятся в субботу на танцы. Во Флориде такое не пройдет. Неминуемо кончится скандалом. Вот мы и сделали для них свой клуб. Получилось отлично. Мебель взяли из старого клуба на базе, оборудовали бильярдную и пивной бар. Клуб у них в центре города, нам там помогли две местные церкви; в клуб ходят цветные девушки, так что по субботам можно устраивать танцы — мы установили музыкальный автомат. И еще игорные автоматы. Они довольны. — Он взглянул на полковника Росса.

— Тут вы не правы, — сказал полковник Росс. — Территория базы не принадлежит штату Флорида. Это военная резервация Соединенных Штатов. Можете справиться в наставлении сухопутных войск два-десять дробь десять. Офицерский клуб принадлежит всем военнослужащим, как и все прочие здания на территории части. И членом клуба может стать любой офицер, проходящий службу в Оканаре. Кстати, на этот счет существует соответствующий приказ штаба армейской авиации.