Синие фонари (сборник)

Торговцы мандаринами и апельсинами так и кружили вокруг поля. В перерыве между таймами футболисты кидались к ним и покупали фрукты, весело торгуясь и перекидываясь шутками. Я старался держаться поодаль, но торговцы назойливо предлагали свои товары, и мне стоило большого труда избавиться от них; начав с шуточек, я кончил тем, что всерьез рассердился.

И тут я заметил, что мой постоянный соперник внимательно следит за мной. Это привело меня в еще большее смущение. Неужели он догадался, в чем дело?

Наконец матч закончился. И сразу же не стало ни победителей, ни побежденных. Игроки обеих команд — недавние противники — возбужденно галдели. Это был самый подходящий момент для бегства. Но я почему-то им не воспользовался. Воля совсем оставила меня, я почувствовал себя частицей толпы и мог только слепо повиноваться ей.

С ватагой приятелей я двинулся к кинотеатру «Аль-Хильмия». Чем ближе мы подходили к нему, тем смутнее становилось у меня на душе. Где я возьму деньги на билет? Ведь с этим «предводителем янычар» — Хасаном-эфенди — шутки плохи. Он, не задумываясь, осрамит меня перед всеми. А мой противник не отводит от меня взгляда! Так и впился глазами, словно хочет просверлить душу. Вот прекрасный случай унизить меня! И как это меня угораздило предстать перед ним в таком жалком виде? Ведь было же время скрыться…

Мы подошли к кинотеатру. Давка и толчея усилились. На очередном сеансе шла картина о приключениях знаменитого детектива Ника Картера, моего кумира. В то время я зачитывался книгами о нем. У окошечка кассы столпилось много народу. Послышался грубый голос «предводителя янычар».

— Порядок, аскеры, порядок! — кричал он, размахивая обмотанной четками рукой. — Тихо, тихо! Становитесь в затылок! Ровней! Соблюдайте порядок!..

Перед кассой выстроилась длинная очередь.

Хасан-эфенди медленно прохаживался вдоль нее, следя за порядком, и, явно рисуясь, громко выкрикивал свои команды.

Передо мной и позади стояли наши ребята, футболисты. И вдруг я увидел впереди, в нескольких шагах, своего недруга. Бежать было поздно. Моя очередь брать билет неотвратимо приближалась. Я наклонил голову и стал шарить в карманах, в надежде выудить завалявшуюся монетку. Но все мои старания были тщетны. В огорчении я не мог скрыть своего замешательства и растерянно продвигался вперед, чувствуя все время на себе его взгляд. Ну, теперь-то уж он наверняка все понял, проник в мою тайну! Еще миг — я окажусь у кассы и буду публично посрамлен.

Подошла очередь моего противника. Он заплатил и отошел от окошечка… Мне оставался до кассы всего один шаг. И вдруг… он оказался рядом со мной, сунул мне что-то в руку и шепнул:

— Вот билет… Бери… Деньги отдашь потом!.. — И потащил меня к дверям зрительного зала. — Скорее! Уже началось…

Мы вошли в темный зал, где слышалось милое моему сердцу стрекотанье киноаппарата. Взволнованный до глубины души, я сел рядом со своим спасителем и благодарно похлопал его по руке. Мне хотелось смеяться от радости, но почему-то к горлу подступали рыдания.

В тот вечер пришел конец нашей вражде. Взаимная неприязнь улетучилась, уступив место искреннему расположению и желанию помочь друг другу…

Я и птичка

Вам, без сомнения, приходилось бывать на городских и сельских ярмарках, которые устраиваются в честь какого-нибудь святого, — скажем, в день рождения святой Зейнаб или святого аль-Бадави, а также в дни других религиозных праздников. Вы хорошо знаете, что увидите на ярмарке, знаете, как интересно и весело там бывает.

Усевшись в кружок, распевают зикр [55] верующие; вокруг фокусников, жонглеров и клоунов толпятся любопытные; повсюду с лотков продают жареный горох, фигурные леденцы и другие лакомства: посетители поражают разнообразием нарядов и богатством украшений. Со всех сторон вас окружают веселые лица. Звучит задорный смех, и от крика и гама голова идет кругом…

Эти с детства знакомые и милые сердцу ярмарки обычно бывают приурочены к какому-нибудь определенному дню. Здесь же речь пойдет о ярмарке не совсем обычной. Она не была приурочена ни к празднику, ни к торжественному событию и располагалась не на площади. И все же это была самая настоящая ярмарка — с ее шумом, гамом и толчеей. Она никогда не заканчивалась, словно неподвластная ни человеку, ни времени. Местом ярмарки был «Аль-Гурия» — небольшой магазин игрушек, привлекавший к себе, однако, толпы людей, потому что здесь, по словам поэта: «И стар и млад волшебной сказкой быть утешен мог…»

Когда у меня бывало тоскливо на душе или карман мой был пуст, я отправлялся побродить по этой ярмарке, зная, что посещение ее мне ничего не будет стоить и в то же время отвлечет от мрачных дум.

В этом магазине я мог наблюдать людей разного достатка, принадлежащих к разным слоям общества, а когда мне это надоедало, рассматривал витрины, заставленные всевозможными игрушками.

По обеим сторонам у входа стояли служители, наряженные клоунами; лица у них были размалеваны. Указывая заученным движением на дверь, они зазывали:

— Есть товар на любой вкус! Заходите! Покупайте!

Очутившись в этой волшебной шкатулке, я совсем терялся. Людской поток подхватывал меня и увлекал за собой, и я невольно кружил с остальными покупателями по всем закоулкам магазина…

Но в еще большее смятение приводили меня голоса, несшиеся из репродукторов, и продавцы, демонстрирующие игрушки, — они казались мне факирами пли укротителями диких зверей.

Вдоль стен магазина громоздились ящики и коробки всех видов и размеров; казалось, это ожидает погрузки багаж сотен пассажиров, отправляющихся во все концы света.

Вот по этому-то магазину я и шел однажды, поглядывая по сторонам, довольный тем, что могу затеряться в скопище людей и вещей.

Когда я добрался до конца магазина, где, как крепость, возвышалась касса, внимание мое привлекла проволочная клетка. Позолота с нее сошла, металлические прутики заржавели и расшатались. Внутри клетки на подвешенной жердочке, грустно поникнув головкой, сидела маленькая нахохлившаяся птичка; жалкие остатки когда-то яркого оперения покрывали ее щупленькое тельце.

Я задержался перед клеткой. Вдруг один из продавцов сорвался с места, как ошпаренный кинулся ко мне и, извиваясь змеей, стал на все лады расхваливать птичку:

— Не упустите возможности приобрести такую редкость! Это райская птичка! Ее место и правда в раю. Она поет слаще кирвана [56], а перья ее ценятся дороже страусовых! Обратите внимание, с какой тоской и надеждой она смотрит на вас! Воспользуйтесь случаем, купите ее. Цена — пятьдесят пиастров — сущие гроши! Одна клетка стоит в несколько раз дороже. Такую скидку мы делаем только для вас! Покупайте, не задумываясь, и да благословит Аллах вашу покупку!

Я взглянул на маленькую пленницу. Она смотрела на меня печальными глазками-бусинками. Былой блеск их погасили, видимо, испытания, выпавшие на ее долю…

Сколько дней и ночей провела несчастная в заточении, вдали от своего утраченного рая!

Птичка глядела на меня пристально, словно спрашивая:

«Неужели ты пойдешь на такой расход? И будет ли мне у тебя хорошо? Или мне суждено всегда чувствовать себя несчастной?..»

Она тряхнула головкой, расправила клювом перышки, как бы прихорашиваясь. Видно, очень ей хотелось вырваться из вечной сутолоки ярмарки.

Продавец не отставал от меня:

— Всего пятьдесят пиастров! Это же почти даром!

Рука моя сама собой опустилась в карман и стала шарить… Увы, карман был пуст. Смущенно улыбнувшись, я поплелся прочь.

Я обошел весь магазин, с трудом проталкиваясь сквозь толпу покупателей, с интересом разглядывая игрушки. Песни, несшиеся из репродукторов, смешивались с голосами продавцов, столь похожих на фокусников и укротителей. Но все это перекрывали голоса «клоунов», зазывавших покупателей: