Мое тело – Босфор

Я закрываю глаза, тоскуя от сердечных болей.

Откуда-то появляется Кубик и заявляет, что сейчас выбросит мой обратный билет. Этого еще не хватало. Или расстанемся, громко говорит он, словно в его руке микрофон, но я не вижу никакого микрофона, да и Кубик успевает куда-то исчезнуть. Нет, здесь я не останусь, кричу я, и меня с головой накрывает густое белое облако, как то, которое видно из окна самолета.

Я вижу верстовой столб с табличкой «Нигде». Давно сюда собиралась, разве можно не побывать в городе, который называется Нигде? Это в самом сердце Турции, недалеко от туфовых чудес Кападоккии. Я брожу по пустым улицам Нигде в поисках своих подруг. Странно, за час ходьбы по городу я не встретила ни одного человека. Может, сейчас проходит международный чемпионат по футболу и все спрятались в одном большом кафе с телевизором? Но отчего-то неслышно ни привычных криков, ни отчаяния, ни радости. Все кафе пусты и покинуты, и только в одном из них дымится печь, в которой обычно пекут лахмаджун.

Сажусь за столик. Ко мне подходит N, в руках у него блокнотик.

- Что закажете?

- Только воду.

Он приносит мне CeySu в пластиковой бутылке.

Я хочу заплатить ему за воду, но обнаруживаю, что денег нет ни в одном кармане.

Он молча смотрит, как я ищу деньги и явно ждет от меня чего-то другого.

Солнечные лучи мягко ложатся вокруг его головы. Светлые волосы N спадают до плеч, а голубые глаза светятся знанием будущих времен. N очень похож на Кеды, но это не он, я знаю N давным-давно, его знают все…но откуда я его знаю?

Он достает доллар из своего кармана и подносит к моим глазам: читай!

- In god we trust. Ин гад ви траст.

- Вот я этот гад и есть!

Он берет мою руку и засовывает ее к себе в штаны.

Я боюсь, что исчезну там вслед за своей рукой, но меня крепко хватает Кубик. Он давно разыскивает меня и находит в центре Нигде. Только здесь, в Нигде, и возможно наше соединение. И, наверно, Крошки с Бондом. В Нигде.

Я открываю глаза и вижу, что Кубик держит меня за плечи.

- Тебе лучше, canim benim?

- Как хорошо. Держи меня.

С Нифом и Тигрой мы устремляемся на вечерний пляж. Моих подруг ожидают Кошка и Ботик, которые теперь работают на «водных спортах», а мне просто не хочется сидеть в магазине Кубика, ожидая, когда он наконец с грохотом опустит роль-ставни на своей витрине.

Ребята в ожидании, правда, Ботик уже, кажется, прилично пьян.

- На скутерах катать не будем, хватит вам на сегодня парашюта. Итак из-за вас деталь за 500 евро утопили!

За последние несколько лет Ниф наблюдала его метаморфозы: милый наивный мальчик ушел в армию, вернулся таким же бедным, но жестким и повзрослевшим, устроился на Бот-тур, и год общения с туристами сделали из него редкого циника. Спустя еще полгода работы на пляжном берегу мы и вовсе не узнали его: местный плейбой, крашеный блондин, всегда нетрезв и еле здоровается. Даже непонятно, помнит ли он тебя, но, безусловно, пока еще помнит.

Туристический бизнес обтесал нашего Ботика под хорошо знакомую модель сломанных мальчиков. Здесь уже много таких херувимов, они могут переспать с богатой немкой и заработать себе денег на настоящий Henessey, а могут плюнуть и завалиться прямо у надувной лодки с какой-нибудь голландской милашкой, и ее имени они никогда не спросят.

Несправедливость жизни, огромный разрыв между гламурной жизнью иностранцев и своей реальностью - сломало не одного романтичного юношу. Во всей Турции мужчины вечером пьют крепкий чай из маленьких стаканчиков (которые русские используют в качестве «стопок»), в туристической зоне – пьют все подряд.

Добрый час я наблюдаю, как наша соотечественница по доброте душевной заливает в рот своему аркадашу русскую водку прямо «из горла». Сначала бедняга сопротивляется, водка не идет и проливается мимо рта, потом он притихает и глотает эту водку, с благоговением глядя на свою мучительницу, которая время от времени тоже делает по глотку. Все это время оба стоят на ногах возле отеля, потом резко приземляются куда-то в кусты. Я вспоминаю: когда-то мои одноклассники сдуру напоили водкой маленьких котят. Тогда я полезла с ребятами в драку, сейчас молча смотрю этот маленький фильм ужасов: а чем я отличаюсь от своей щедрой землячки? Скольким мы так же щедро отмерили своей любви? Впрочем, по части любви мы с турками всегда расквитаемся. Неизвестно кто кого, и нечего бросаться на все, что двигается.

Неискушенный любовью русских Кошка уже запасся двумя бутылками джина.

- А где твоя древняя немка?

- С ними покончено!

Может, и правда, чем черт не шутит. У Кошки-Серкана взгляд деловой и осмысленный, а любовь с нашей Тигрой совсем преобразила его. После того, как она поцеловала Кошку в нос, он долго не мог поверить, что такое бывает. Может, он женится на нашей Тигре, и у них будет счастливое семейство кошачьих. Должен же состояться хоть один хэппи-энд.

Вместе с Кошкой и Ботиком нас ожидает и щупленький Орхан:

- Чаю? Нет? Кофе? Нет? Джина? Нет!!! Почему бы вам не работать с нами на Watter Sports? Будете зазывать русских туристов, мы же русского не знаем.

Мы дружно морщимся.

- Вот если бы нам надо было бы собирать турецких туристов…это еще ничего, хорошая работка…а с русскими мы работать не будем! Всех распугаем. И с немцами – не будем!!!

Наши турки смеются.

Они выносят круглый стол и устанавливают его посреди песка. Сверху светит полная луна. Как здесь важны и фактурны небесные светила. Что-то не припомню, чтобы в Москве я часто замечала луну или солнце. В городе их просто не видно, за плотными облаками и нагромождением машин, проблем и ресторанов. В городе ты запечатан сверху сургучом, словно почтовая бандероль, которую носит безумный почтальон, позабывший нужный адрес.

И только если посылка дойдет сюда, тебя наконец-то распечатают.

Мы с удовольствием потягиваемся, разминая свои застывшие конечности.

Бесконечный сон в летнюю ночь: полюблю того, кого первого увижу - того, кто меня распечатает!

Без сомнения, нас рассылают боги-шутники.

Времени до того, как мой турецкий «муж» закроет свой магазин, еще много, а здесь на пляже так весело. Кошка включает музыку, Орхан приносит высокие бокалы.

- Откуда они в вашей прибрежной палатке?

- В этой палатке есть все! Вот подумай, что ты хочешь, и скажи! Если я там этого не найду…зато если найду…

Он подбрасывает бровки к небу и делает многозначительные глаза. Хитрющий Орхан - Шер-хан.

- Подумай!

Он садится чуть ли не мне на коленки и тараторит без устали.

- Приезжай ко мне в Измир! У нас так красиво.

- Да уж наслышаны. И море у вас есть. У вас вообще все есть, только женщины made in Russia, made in France, made in Germany!

Мы пьем на брудершафт и целуемся. Каким-то образом я выпиваю не только свой джин, но и тот, что налит у Нифа и у Тигры. Они очень заняты разговорами, не могут понять, когда успели все выпить, и освежают порцию. Все повторяется. Мы с Шер-ханом помираем со смеху и чокаемся в тридцатый раз, только у него в руках почему-то все время пустой бокал.

Откуда-то из небытия звонит телефон. Неуверенной рукой я вылавливаю из сумки возмущенную маленькую технику. Сорок первый вызов. Коджаджим, Кубик, муж!!! Я сбегаю из веселого общества не по-английски, а по-турецки: на ватных ногах, всех расцеловав, под недовольное рычание Шер-хана.

Подбираюсь к дому, там почему-то темно. Из темноты выплывает лицо Кубика, и какие-то решетки, которые бьют меня по лицу. Или это мне только кажется, и мой несчастный муж просто потрясает решетками для мангала у меня перед носом. Он кричит что-то, искал меня по всем местам, ездил в Гюль-бюль-оглы и куда-то еще, и шашлыка мне теперь не видать, потому что я плохо себя веду. А что я такого сделала? Мурлыкаю.

Муж кладет меня в машину, откуда то там появляется его брат Спичка. И чего вечно родственников повсюду таскать? Мы едем на дискотеку «Sammy», потом гуляем по Сиде. Дожевываем дорогой «дюрун» (шаурма в Москве в сто раз вкуснее и дешевле) и возвращаемся домой…