Настоящие сказки

Иногда старый дед подходил к кукольному домику и, почтительно склонившись, измерял ниткой туфельку Маши Барби, а затем спешил к столу и записывал что-то в тетрадку.

Когда деда не было дома, Барби Маша перезванивалась с другими куклами и игрушками по своему волшебному телефону, или играла на рояле, или ездила на прогулку на автомобиле.

В доме у деда всегда было чисто, а на кухне теперь вечно стояла кастрюлька с теплыми макаронами.

Дедушка ничему этому не удивлялся, ничего на замечал, ужинал и завтракал, поглощенный своими мыслями.

Он был рад, что не приходится теперь шарить по мусорным контейнерам в поисках пустых бутылок и старых вещей, что не нужно продавать на рынке чужие стоптанные ботинки, отсыревшие книжки и проткнутые зонтики.

Однако куколка все последнее время была печальна, грустно разговаривала по телефону и часто смотрела в окно на большое дерево, росшее напротив.

Там, на дереве, шла своя жизнь, вороны, словно спелые плоды, виднелись среди листвы, иногда эти плоды с треском падали.

Тут же громоздились вороньи гнезда, огромные, лохматые, в которых кучковались серые, как потрепанные теннисные мячики, птенцы, и при виде летящих родителей каждый такой мячик расцветал не хуже тюльпана, то есть птенец распускал здоровенный клюв, и в каждый такой тюльпанчик родители-вороны безостановочно опускали червяков, мокрые хлебные корки с помойки и другую вкуснятину.

Только в одном гнезде не было детей, а сидела и хрипло орала одинокая ворона, которая была завернута в драную черную шаль и время от времени распахивала ее, и тогда становились видны ее костлявые кривые ноги в черных штанах, то есть ничего хорошего даже для вороны.

Куколка Маша с тревогой смотрела на эту ворону, которая беспрерывно за ней наблюдала.

Дед, правда, ничего не замечал — ведь Маша улыбалась ему как обычно, своей чудесной улыбкой, и глядела широко открытыми глазами.

Правда, Барби Маша несколько раз насылала на деда страшные сны про разлуку, и он просыпался весь в слезах, но сны забывались сразу же, как только дед Иван видел на подоконнике дом и в нем свою Машу.

И дед, уходя, не закрывал окно: пусть куколка подышит свежим воздухом!

Чему быть, того не миновать, и однажды в открытое окно осторожно вошла ворона Валька.

Она опасливо, все время оглядываясь (привычка всех ворон), проследовала по подоконнику и сказала, заглянув в домик:

— Кого я вижу!

При этом она воткнула в гостиную Барби свой длинный и жесткий, как портновские ножницы, клюв.

Кукла Маша вскочила с кресла, забежала за рояль и крикнула:

— Валечка, ты что? Ты забыла мастера Амати?

— А, этот наш дедуля? — прохрипела ворона Валька. — Это он тебя забыл. Идем со мной, розочка.

— Он же тебя жалел, — сказала Маша Барби, вися вниз головой в вороньем клюве и стукаясь о подоконник, пока ворона прыгала к раскрытому окну.

— Поехали! — гаркнула Валька, положив Барби Машу на подоконник и беря ее в свои страшенные когти.

И Барби Маша взлетела в воздух, а затем оказалась в старом, вонючем и жестком вороньем гнезде.

Правда, днище гнезда было застлано старым Валькиным париком — она хранила его здесь на всякий случай. Надень такой парик, и сразу станешь эстрадной звездой: лохматые золотые волосы, ресницы, как зубные щетки, рот, как треснутый помидор, ногти, как лыжи, нижние конечности, как ножки из-под рояля, что еще нужно эстрадной певице? Голос все равно записан на пленку, не важно чей.

Однако под влиянием дождей и соседок ворон, которые регулярно навещали пустующее гнездо Валькирии, норовя там отложить яйца, этот парик из золотого стал седовласым со вкраплениями песка и земли.

И Валька, не умеющая стирать, плюнула на свой волшебный парик, обзавелась двумя новыми.

Итак:

— Но я, — ласково сказала Валькирия, садясь на край гнезда и запахивая свою черную рваную шаль, — я ему сама про тебя напомню, и он за тебя отдаст мне весь мир, поняла? Он все отдаст, только чтобы ты не мучилась.

— Что ты, — улыбаясь, сказала мужественная кукла Барби Маша. — Таких игрушек, как я, у него тысяча.

— Не надо, — отвечала на это ворона Валька. — Пока поживешь здесь, сейчас пойдет хорошенький дождик, скоро ты полиняешь, красотка. Я прилечу за тобой, как только все будет готово.

И она упорхнула, как может упорхнуть с ветки старая тряпка.

Несчастная кукла Маша, весело улыбаясь, сидела в вороньем гнезде, находящемся прямо против дедушкиного окна.

Мало того, она видела, что произошло дальше: ворона Валькирия шмыгнула в форточку соседей, пошуровала там в комнате и вынырнула с чужой куколкой Барби в клюве!

Тут же она и запятила ее через окно в собственное Барби Маши кресло, в ее кукольный домик, на подоконник деда Ивана!

Если бы Маша умела плакать, она бы заплакала.

Дедушка Иван никогда бы не разобрал, кто сидит у него в кукольном доме, все Барби похожи одна на другую.

И никогда бы он не пришел на помощь своей несчастной Маше.

Эта новая Барби — ее звали Кэт — была обыкновенная пластмассовая куколка, безобидная, хорошенькая, но глупенькая и неумелая.

Проторчав целый день в вороньем гнезде, Маша видела, что Кэт просто сидит, вперившись в одну точку своими блестящими от фабричного лака глазками.

Ей и в голову не приходило убираться в дедовой квартире или варить ему макароны — тем более что она этого не умела.

Так что вечером, придя домой, мастер дед Иван не нашел в кухне ничего (Барби Маша видела его растерянное лицо) и лег спать голодный.

А она сама сидела под дождем в вороньем гнезде и улыбалась, с тоской глядя на свое бывшее окно, где стоял ее прежний домик, сияя огнями.

От безысходности Барби Маша протянула руку к облакам, и пролетевший ветер опустил на ее ладонь перстень королевы Марго, просто так, для утешения.

Она надела перстень на голову и печально подумала, что дед Иван, будучи рассеянным по природе, не заметит подмены своей куколки.

Это случается довольно часто: мы не замечаем, что рядом с нами живет совершенно другое существо.

Например, другая мама, другой папа, другая тетя.

У них те же лица, те же привычки, они так же едят и спят.

Но вдруг они становятся неузнаваемыми, из их ртов вырываются крики, и ласковая рука, которая гладила тебя по голове, норовит стукнуть по шее — как будто это не папа и мама, а злые соседи...

Однако мама и папа тоже вдруг замечают, что их ребенок, маленькое милое существо, которое всегда было послушно, как мягкая игрушка, вдруг становится похожим на жесткую метлу дворника или на жабу, важно сидящую в углу дивана, зеленую, в прыщах и с сигаретой в лапе...

Кстати, имейте в виду, что все это проделки злых колдунов и что внутри у злобного папы или взъерошенной метлы-дочки бьется огорченное, любящее сердце, равно как и у мамы, которая под влиянием злых сил выглядит, как ведьма, и в минуты скандала почти летает, а сама про себя горько плачет.

Уже на следующее утро дед Иван встал, поздоровался со своей Барби по привычке, поискал еды на кухне, не нашел, выпил водички, сел по-прежнему голодный за свой рабочий стол и задумался: что-то изменилось в его жизни.

Чего-то ему не хватало.

Во-первых, порядка в доме.

Стружка и древесная пыль покрывали пол в комнате, на кухне все было пусто, никаких макарон.

В домике сидела все та же кукла Барби, однако она как-то деревянно сидела, как-то неестественно.

Ее любимая книжка «Стихи» лежала на полу, подсвечник валялся под роялем и вообще что-то было не так.

Дед Иван вздохнул и принялся вытачивать из сухого старого дерева палочки.

Он ведь мастерил для своей куколки маленький орган.

Орган — это царь всех инструментов.

Когда музыкант начинает играть на нем десятью пальцами и двумя ногами, звучит целый оркестр, и настоящий орган строят десятилетиями.

И бывает он высотою с дом.

Для Барби Маши он тоже должен был быть высотой с ее домик.