На фига попу гармонь...

У генерала Потапова в застенках сельсовета дела шли намного благоприятнее. Слепой шпион кололся о гармонях.

Рассказал все, что знал… И что появилась статья в газе те, и что они получили задание найти гармонь, закодированную знаками «икс», и «игрек», а также таинственным третьим внизу… – но, явно, не «зет».

Нанеся на бумагу «х» и «у», Потапов русским своим умом сразу просек третий иероглиф и понял, что это всего лишь была газетная утка, розыгрыш и сплошная «деза».

Выбросив в урну лист с одиозным шифротекстом, он выглянул в окно и увидел подъезжающие «мерседес» и две «газели». «Вот и закончилась командировка», – приказал загружать шпиков в одну «газель», а другую отправил за Буратино и вещами. Сам же, закурив, с чувством исполненного долга расположился в «мерсе».

Майор Буратино, зевая, глядел в сторону Шалопутовки в ожидании техники, как вдруг сзади что-то брякнулось и закрыло ему глаза.

– Мальвина! – сказал он и повернулся, увидев улыбающуюся мохнатую рожу с корнем хрена посередке.

«На Мальвину явно не тянет», – сделал вывод контрразведчик и радостно завопил:

– Леха-а! Здорово-о, ко-о-реш. Как я рад тебя видеть, персонаж ты мой зазеркальный. Уезжаю вот… – сообщил ему Буратино. – А ты как?

– Да-а, так… наблюдение веду…

Э-эх-ма-а! У кого зазеркалье, а у нас – Забайкалье… – взвыл лешак. – Я ведь тоже скоро в Сибирь подаюсь…

– А тебя за что? – опешил чекист.

– Жизнь достала!.. – не стал вдаваться в подробности сибирский чалдон.

– Нашим привет передавай! – увидев машину, попрощался с дружбаном Буратино. – Скажи, что непременно навещу…

Подходя к сельсовету, Барабас заметил три отъезжающие тачки. «Первая – крутая!» – уступил он дорогу кавалькаде машин.

«Мерседес» тормознул около младшего лейтенанта, и не поленившийся вылезти Потапов за руку попрощался с участковым. «Вот бы следователь прокуратуры увидал нас сейчас», – пожимая генералу руку, подумал Барабас.

– Мишане привет передавай! – уже садясь в машину, вспомнил о егере Потапов.

Мишаня, плотно перекусив, сидел во дворе и наблюдал за царившей у сельсовета суетой.

«Уезжают! – с чувством глубокого облегчения подумал он, уловив однообразный стук над головой. – О-о! Дятлик прилетел», – обрадовался егерь.

– Цыпа, цыпа, цыпа, – позвал птичку, но та упорно выбивала по стволу дерева текст.

Вслушиваясь в азбуку Морзе, Мишаня похолодел от ужаса. Он понял, что в двенадцать дня дом с Мари должен взлететь на воздух. Времени оставалось чуть больше часа.

Жаждущая катастроф и других катаклизмов кукушка, облетев два раза председательский коттедж, нашла окно с металлическими ставнями и уселась над ним на подоконнике второго этажа.

«Как время-то медленно ползет», – вслушивалась она в щелканье маятника на ходиках.

С внутренним трепетом отсчитала десять «ку-ку», которые проскрипела механическая коллега.

«Ворона ее побери, два часа еще ждать, – мрачно уставилась на балдевшего у конуры облезлого цепного пса. – Поинтересовался бы этот плешивый песик, сколько ему осталось жить!»

– К-у-у-у! – прочистила она горло.

«Не то что у механической монстрихи на часах», – погордилась голосом.

«К-у-у-укла баргебонская, – мысленно плюнул в птичку волкодав, – е-к-л-м… че там дальше-то… «х», что ли? Соседский котенок на мой забор еще влез. Вошь мяукающая…

Ка-а-а-к я ненавижу этих котенков, вот бесполезная нация… То ли дело настоящие дворовые мужики, – усевшись на хвост и задние лапы, выставил вперед широкую грудь. – Эх, у-ф-х-ц-ш-щ… сижу я в темнице сырой, вскормленный в неволе кобель молодой!»

– Семеныч, чего это собака-то воет? – забеспокоилась Нина Матвеевна, выглядывая в окно.

– Да делать нечего, вот и воет, зараза, – лениво ответил с дивана супруг.

В соседней комнате Мари, сидя с книжкой за столом, не столько читала, сколько думала о себе и этом несчастном егере. Душа отчего-то была переполнена смятением и тревогой. Отбросив книгу, Мари подошла к окну и отдернула занавеску. «Легок на помине!» – увидела спешащего куда-то Мишаню.

Узрела егеря и сидящая на подоконнике кукушка.

«Видать, этот пернатый раздолбай выложил своему дрессировщику про бомбу, – в волнении забегала по подоконнику, – нужен он тут, как мозоль на ягодице, все мероприятие сорвет, филин его побери», – стала отсчитывать часовые «кукуи».

Когда механическая чучундра квакнула одиннадцать раз, она, набрав побольше воздуха в грудь, во всю свою луженую глотку завопила:

– Ку-у – ку-у! – и замерла, ожидая дальнейших событий.

Через секунду огромной силы взрыв рванул ее вверх и саданул о край крыши. Не успела она подумать: «Получилось!», как вырвавшееся из окна пламя опалило ей перья, а взрывная волна зашвырнула на огромное дерево в соседнем дворе, с которого наблюдал за событиями осторожный дятел.

– Ты че, мать, в стриптизе собралась участвовать? – вылупился на нее шалопутовский раздолбай. – Или на каруселях в печке гриль каталась? Больничной утки тебе точно не миновать…

Глянув на свое поджаристое голое тело, кукушка стыдливо прикрылась веточкой и потеряла сознание.

Барбос, охренев от взрыва, прикрыл лапой глаза, когда увидел, что в его сторону летит металлическая створка.

«Не грызть мне больше косточек», – тоскливо подумал он, почувствовав рядом с собой удар, скрежет и звон цепи. Открыв через минуту буркалы, он отполз подальше от пышущей жаром металлической створки, попеременно пошевелил носом, ушами, лапами и постучал по земле хвостом. Убедившись, что все части собачьего тела на месте, стал смотреть, как из двери выскакивают перепуганные мужики.

Взгляд его скользнул по замершей в оцепенении Хавронье и остановился на выбитой другой ставней калитке, в которую вбежал владелец ушастого рыжего ублюдка. «Ща я ему дам!» – прыгнул Барбос, но, как бывало, не повис на цепи.

Он прыгнул еще раз и скосил глаза на оковы, короткий огрызок которых болтался у передних лап.

Егерь пробежал чуть не по его хвосту, но он даже не обратил внимания на нарушителя границы – коли цепь не держит, то он более не цепной пес, а вольный кобель.

«Так, так, так… – сел в классической позе, чтоб прийти в себя. – Может, это сон?» – укусил переднюю левую лапу, и тут до него дошло:

– Свобо-о-да-а! – взвыл ошалевший пес и стал вертеться на месте, не зная, что предпринять в первые минуты условно-досрочного освобождения.

Для начала он не сильно – так, для порядка, знай, мол, наших – укусил Хавронью, чем привел ее в чувство. Завизжав, свинья начала метаться по двору.

«Ну что, что, что делать?» – оглядывался по сторонам бывший «зека».

И тут – прям ему, можно сказать, в лапы – свалилась со второго этажа эта графиня, Альма.

Понюхав ее блестящую шелковистую шерсть, Барбос вспомнил, о чем мечтал многие годы, и оседлал находящуюся в прострации меховую женщину.

«А ведь за это, по словам законоведа Вовчика, – задыхался он от трудоемкой работы, – мне горит 131-я статья УК… От трех до шести лет – за использование беспомощного состояния потерпевшей…» – получил максимальное наслаждение и, пока дама не пришла в себя, пошел на второй круг, чтоб уж было за что нести наказание.

Влетевший за хозяином Бобик, увидев столь коварную измену, только и смог произнести:

– Бо-ор-за-а-я-а с-с-у-у-ка-а!

Сердце его было разбито.

«Лучше бы я сидел в сторожке, а не плыл через реку, чтоб пообедать, – плелся он домой на ставших ватными лапах. – Недотрогу из себя корчила…»

Мишаня, задыхаясь от дыма и прикрывая лицо от огня, бегал по помещениям горящего дома. В одной из комнат он схватил покрывало и на кухне, где механизм вышел из строя и вода брызгала во все стороны, намочил материю.

На Мари наткнулся случайно.

Раскрыв дверь в задымленую комнату, он увидел лежавшую на полу у окна девушку. Рядом с ней валялась раскрытая книга. Встав на колени, Мишаня взял красавицу за кисть руки и уловил слабое биение пульса.