Чёрное яйцо (45 рассказиков)

Заседание тянется и тянется. Все на трибуну лезут, показать себя хотят, доброжелателей корчат. Зинка Змеюкина (хорошенькая фамилия, не правда ли?) говорит: "Все мы очень рады, что Тамара Андреевна после многих лет упорной работы подошла, наконец, к такому важному рубежу своей научной деятельности, как защита диссертации. Мы много лет следили за её движением вперёд и считаем, что защита - вполне закономерный результат этой упорной многолетней деятельности". Каждой фразой даёт понять, что другие-то уже давным-давно защитились и им не понадобилось столько лет корпеть. Талантливые они, значит, а диссертантка - тупица. Кстати, насчёт "многих лет" могла бы и помолчать. Самой-то давно за сорок, а у неё диссертацией и не пахнет. И всё под девочку работает, наивность изображает. Да какая уж тут диссертация, если в голове одни только тряпки. Наденут шестнадцатилетние на себя мини-юбку - и она на себя напяливает. Это с её-то фигурой! Войдут в моду брюки - и она в брюки влезает. Но при всех её стараниях так и остаётся вульгарной и безвкусной бабой. Таких на пушечный выстрел к науке подпускать нельзя. А вот, поди-ж ты, резвится в институте как рыба в воде.

А вот и Захарова прорвало... Обычно-то он отмалчивается, а тут тоже вякает. Говорит, что давно не читал такой смелой, оригинальной и в то же время глубоко научной работы. Предлагает издать её отдельной книгой. Знаем мы вас. Сегодня ты похвалишь, а завтра придётся хвалить тебя. Кто же следующий?

А, Харламова! Тоже в тени оставаться не хочет. Её я, слава богу, тоже знаю как облупленную. Правда, не с детского садика и не со школы, а с института. От таких лучше держаться подальше. Ко всем с нравоучениями лезет. Весь мир воспитывает. Корчит из себя образцово-показательную, а у самой - второй муж, да ещё, говорят, любовник есть. Господи, как они все мне надоели! Куда ни плюнь - везде одни чудовища. Ни одного человеческого лица нет. Как я теперь понимаю Гойю, когда он свои "Каприччиос" создавал! Сначала глянешь - вроде люди. А присмотришься повнимательнее - и вздрогнешь... И за что я среди них мучаюсь? А деться некуда. Везде так, хоть на Марс лети.

Мне тоже выступать предстоит. Никуда не денешься. Положено так. Встаю я и, полная ещё не остывшего негодования, громко заявлю: "Уважаемые товарищи! Я очень рада, что все вы так высоко оценили мою скромную работу. Своей защитой я обязана нашему замечательному коллективу, который меня поддерживал столько лет. Ничего, кроме хорошего, я от вас не видела. Когда я болела, местком ежегодно добивался для меня льготных путёвок в Крым. Когда мои дети выросли, мне дали трёхкомнатную квартиру, чтобы создать лучшие условия для работы. А когда диссертация была близка к завершению, мне предложили годичный творческий отпуск. Я всегда получала самые деловые и доброжелательные советы от каждого, к кому бы ни обращалась. Особую благодарность хотелось бы выразить моему руководителю, Николаю Григорьевичу Уткину, который ..." И пошло-поехало. А в заключение говорю: "Дорогие товарищи! Разрешите от всей души пригласить вас сегодня ко мне на чашку чая в честь этого знаменательного дня. И знайте, любой отказ нанесёт мне непоправимую травму, ведь вы прекрасно знаете, что дороже вас, моего любимого коллектива, у меня в жизни ничего нет!"

4. Жизнь прекрасна, а, главное, удивительна:

Все люди - братья

В шесть часов зазвонил будильник. Значит, Борису сегодня опять в первую смену. Ничего не поделаешь. Придется вставать, всё равно больше не заснуть! А Лена так мечтала отоспаться - ведь у нее сегодня отгул. Хотя, пожалуй, можно еще с полчасика поваляться.

Лена лежала с закрытыми глазами и ей было так тепло и уютно, что хотелось пролежать так всю жизнь. А в это время Борис умывался и обтирался в ванной. Потом он чистил зубы и полоскал рот эликсиром - по квартире распространился резкий запах, который Лена просто терпеть не могла. Потом Борис пошел в туалет. Бедный Борис, несмотря на молодость и спортивный вид, страдал запорами. И Лене каждый раз было его очень жалко. Судя по запаху, сегодня опять ничего не вышло. Потом Борис не менее получаса делал зарядку. Он долго топал ногами (бег на месте), приседал, стучал стулом и палкой (какие-то сложные упражнения со вспомогательными предметами). На завтрак он, как всегда, пил кофе, хотя Лена много раз его предупреждала, что чай, особенно зеленый, гораздо полезнее. Наконец хлопнула дверь и Лена поняла, что Борис ушел.

От запаха кофе у Лены пробудился аппетит. Она вылезла из-под одеяла и пошла на кухню, чтобы взять яблоко. Машинально глянула в окно и обомлела. В подъезд, с чемоданчиком в руке, входил Борис! Он возвращался с ночной смены. Значит, Лена всё перепутала. Будильник в шесть часов зазвонил не у Бориса, который жил этажом выше, а у Кормилицыной, которая тоже жила выше, но через этаж! Ну и чудеса! Неужели Кормилицына снова решила похудеть и опять взялась за зарядку? Впрочем, у неё всё равно ничего не выйдет, это же ясно всему дому. Слишком мало воли. Ведь в этом году она начинала всё это уже шестой раз...

Ничего не произошло. Просто Борис вернулся с работы домой - и всё. Но Лену ни с того ни с сего вдруг охватил панический ужас. Целый год, с тех пор как она услышала это кошмарное известие, она боролась с собой, уговаривала себя, что ничего страшного не произойдёт, живут же люди... и так далее. Она уже почти успокоилась и вот на тебе! Ужас, тоска и отчаяние снова охватили её. Потому что неумолимо приближался этот страшный день, до него оставалось уже меньше года. В этот день всех жильцов переселят в другой дом - с улучшенной планировкой и отличной звукоизоляцией. А старый дом, в соответствии с генпланом, пойдет под снос. И это будет самый ужасный день в её жизни. Потому что тогда уйдут из её жизни и серьёзный Борис, и толстая Кормилицына, и склочная семья Сидоровых слева, и чокнутая старуха Топоркова снизу и многие-многие другие люди, живущие вокруг. И вот тогда-то наступит полное, окончательное одиночество, которого Лена уж точно просто не вынесет!

Казино.

После завтрака, как и всегда за последние двенадцать лет (кроме выходных и праздничных дней), Эра Львовна принялась за своё любимое дело: удобно расположившись в протёртом и продавленном, но от этого ещё более уютном кресле, блаженно вытянулась и взяла в руки телефонную трубку. Телефонные книги, выпущенные за эти двенадцать лет, лежали рядом на журнальном столике. Но они были не нужны. Все телефоны Эра Львовна давно знала наизусть.

Каждое утро перед Эрой Львовной, как перед шахматным игроком, вставала одна и та же проблема: с какой фигуры начать и какой сделать ход? Эра Львовна заколебалась: начать ли с младших служащих, с "пешек", или сразу позвонить "самому"? Сегодня, впрочем, как и почти всегда, она начала "снизу".

"Николай Иванович вышел в соседний отдел, вернётся минут черед пятнадцать". "Нина Борисовна заболела, опять камни в почках, придётся позвонить через недельку". "Раиса Петровна в отпуску, поэтому по всем вопросам обращайтесь к Николаю Ивановичу". Круг замкнулся.

Стандартное начало. Такие ходы - Николай Иванович - Нина Борисовна - Раиса Петровна и опять Николай Иванович - за эти двенадцать лет повторялись многократно. Однако пятнадцать минут прошло, можно начать всё сначала...

"Николай Иванович вышел в соседний отдел, позвоните минут через двадцать. А вообще-то можно обратиться к Раисе Петровне. Как, она в отпуску? Странно, а я и не знала. Тогда звоните Егорову".

"Егоров на своещании, вернётся не раньше трёх". Так. И этот ход привёл в тупик. Пока что игра идёт одними пешками. Никто "самому" позвонить не предлагает. Конечно, через голову, прямо к начальству не обращаются! Так, ну пойдём снова с Николая Петровича.

"Николай Петрович только что приходил и опять вышел. А вы по какому вопросу? Так это к Егорову нужно. Или к Раисе Петровне. Их нет? Ну и что же, когда-нибудь будут..."