Уместны были бы привидения...

Я обомлела: лицо медиума изменилось, будто сквозь холодные, жесткие черты пробивалось что-то ребяческое. Бесцветные губы чуть выпятились не то обиженно, не то дразняще.

– Здравствуй, – сказала Клэр детским мальчишеским голосом. – Ты пришла. Я так долго тебя ждал… Ты зачем тогда уехала? Мне было без тебя плохо. Мне было не с кем играть. Я так хотел к тебе, а тебя не было...

– Но я…– в горле у меня пересохло.

– Ты останешься со мной? Мы будем играть. Шутить со всеми. Тебе понравится. Я покажу тебе, где я живу, – Клэр обвела взглядом всех присутствующих. – Я играю с ними, а они боятся... Так смешно! – Клэр рассмеялась безудержным детским хохотом, а потом ее губы задрожали. – Мне здесь очень скучно. Приходи ко мне!

Тут Клэр затряслась вся, на лбу у нее выступила испарина, а глаза опять поблекли и закрылись.

– Тони, – глухо сказал Саймон. – Он сейчас уйдет!

– Есть сигнал, – напряженным голосом произнес Энтони.

Саймон

«Красиво идем», – подумал я.

Впереди медленно шла, почти закрыв глаза и выставив перед собой левую руку, как будто ловящую неосязаемые для остальных знаки, бледная Клэр. Она неслышно шептала что-то, вглядываясь в лишь ей видимые астральные дали. Следом, не отрывая взгляд от ноутбука, Энтони, похожий в наушниках с антенной на инопланетянина. За ним, стараясь не дышать, Мэй со свечой в правой руке. Под левую ее поддерживал я. За мной, осторожно, чтобы не задуть свечи, – остальные. В черных одеяниях с капюшонами, мы, наверное, были похожи на монахов во время тайной церемонии. Мы шли к запретной галерее, и каждый знал уже, что за ней – вход в разрушенную башню.

Клэр подошла к двери, повернула ручку с потертой позолотой, и на меня пахнуло чем-то гнилостным, старым. Мы вереницей растянулись в длинном коридоре, оставляя после себя следы на пыльном полу. Пыль лежала таким серым, толстым слоем, что не было слышно шагов, и мы двигались почти бесшумно. Присмотревшись, я заметил, что на балках под потолком висят десятки маленьких черных комочков. Летучие мыши спали неподвижно, только иногда то одна, то другая вдруг вздрогнет, что-то противно пропищит, замрет и как будто исчезнет.

Внезапно посреди всей этой безумной смеси из древности и тайны явилась красота. Пребывая в трансе, Клэр запела. Мелодия торжественного древнего гимна отражалась от стен галереи, наполняя собой все помещение.

– Это же та песня, – услышал я шепот Мэй. – Помните, тогда на концерте? Певица смотрела на меня...

С каждым шагом становилось холоднее.

«Сейчас подует ветер», – подумал я, и в ту же секунду навстречу нам начал дуть ветер. Я удовлетворенно кивнул в темноте головой – вот он, опыт. Откуда-то послышался глубокий мужской голос, подхвативший слова песни медиума, безошибочно ведя каноническую партию. Теперь казалось, что поет сам замок.

И вот мы достигли тяжелых давно не открывавшихся дверей. В темноте, освещаемой лишь свечами в наших руках, было едва заметно тусклое зеленоватое свечение, сочившееся из-под них. Мелодия стихла.

«Здесь!» – хрипло произнесла Клэр, указав на двери.

Я легонько подтолкнул Мэй, и она неуверенно вышла на шаг вперед, обернулась и вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул.

– Правда до конца! – крикнула Мэй дрожащим голосом.

Не успело умолкнуть эхо, как раздался сильный грохот, двери провалились куда-то внутрь, а из помещения, которое они закрывали, повалил то ли дым, то ли туман. Через несколько секунд он рассеялся, и перед нашим взором открылся вход в разрушенную башню. Там внутри повсюду была какая-то странная, светящаяся холодным неживым светом, слизь. В самом центре открывшегося зала висели три полупрозрачных кокона, внутри которых можно было угадать неподвижные человеческие фигуры.

– Это же… – начал было Крис, но замолчал.

– Нет! – воскликнул Джефф. – Мари!!!

Один за другим мы вошли внутрь и сделали один-два шага к коконам, внутри которых были пастор, Мари и Мэттью.

Я вновь дал знак Мэй, и она вторично крикнула севшим, сдавленным голосом:

– Правда до конца!

Внезапно один кокон резко дернулся. От неожиданности и страха девушки вскрикнули. В следующее мгновение дернулась вторая фигура. И вот уже все они зашевелились, пытаясь разорвать свои коконы. Из прозрачной оболочки на пыльный пол посыпались круглые зеленые предметы, напоминавшие теннисные мячи. Падая с глухим звуком, они раскатывались вокруг. Яблоки… Движения человеческих фигур в коконах были какими-то замедленными и рваными, отчего становилось особенно жутко. Через несколько секунд они справились со своими оболочками и, облепленные полупрозрачными обрывками, медленно направились к нам, вытянув вперед руки.

– Бежим! – крикнула Пэм.

– Стойте! – рявкнул я так, что мой голос пронесся по всему залу и улетел вверх, к потолку.

Клэр сделала шаг вперед.

– Мэй, третий раз! – приказала она.

– Правда до конца! – срывающийся голос Мэй эхом пробежался по стенам зала.

Пастор, Мэттью и Мари замерли на месте.

Стало неестественно тихо.

– Кто хозяин этого чертова замка?! И когда он, наконец, нальет усталому священнику эля? – произнес в полной тишине пастор.

– Это явно камень в мой огород… А вроде висели вместе… Нужно налить святому отцу эля, иначе наше положение станет угрожающим, – сказал Мэттью.

– И на этот раз – не на шутку, – согласилась Мари. – Малкольм, всем, пожалуйста, шампанского!

– Все готово, мисс, – ответил Малкольм, который непонятно как здесь очутился. – Сейчас станет светло, господа!

Вспыхнул свет.

* * *

Час спустя мы сидели в гостиной. Гости Хэмфилда уже могли говорить почти связно.

– А как же привидение? – растерянно спросила Мэй.

– Ну, нет здесь привидений, что тут поделаешь, – разводя руками, сказал я. – Мы же вам с самого начала твердили, что большинство случаев с привидениями – либо расшалившееся воображение, либо мистификация. И, как могли, уверяли вас, что Хэмфилд – не исключение.

– Я просто замучился повторять, что в моем замке нет призраков, – вставил Мэттью, сдувая пенку с бокала с ирландским кофе.

– Значит, вы не столько ловите привидений, сколько их создаете, – расхохотавшись, резюмировал Джефф, сидевший рядом с Мари.

– Ну уж нет! – возмутился я. – Мы поставили пару динамиков в обшивку кресел и раздали вам попискивающие коробочки с батарейками внутри – и мы уже создатели привидений?! Это не мы вас, а вы нас убеждали, что в замке – полно призраков!

– Чуть с ума не свели. Я едва не уволилась от страха, – сообщила Мари, с удовольствием очищая ножом сочное зеленое яблоко.

– Грандиозный розыгрыш, – качая головой, с улыбкой произнес Крис.

– Да нет же! – снова возразил я. – Когда ты кого-то разыгрываешь, все происходит вокруг него, а сам он является лишь объектом происходящего. А здесь ничего такого не было. Вы были внутри событий – не зрителями, а авторами. Ну, хорошо, десять процентов работы по материализации привидения сделали мы, но девяносто – ваше воображение. Вам было интересно, вы и играли в привидений.

– А как же все, что происходило? Все эти звуки: плач ребенка, кашель, скрипы? Это же не игра воображения и не привиделось?

– Это не сложно, я же сказал уже. Миниатюрные динамики, вшитые в обивку кресел.

– Ну а все эти дрожащие люстры и посуда?

– Специальные устройства, которые вибрировали, когда на них посылался сигнал. Когда вы за двадцать метров нажимаете кнопку на брелке, и двери машины открываются, или когда вам звонят издалека на мобильный, и он вибрирует, вы же не кидаетесь исследовать потусторонний мир?

– А дворецкий? – спросила Пэм. – Почему он не отражался в зеркале?

– Я, знаете, сам был очень впечатлен этим, – вставил Малкольм, сосредоточенно расставлявший на столе новую порцию напитков. – Чуть было не разволновался. Обидно, знаете, стало, я так привык за долгие годы обладать отражением…