Aprositus (Ненайденный)

– Здорово ты меня вырубил… – услышал он вдруг знакомый голос.

– Герка! Живой! – обрадовался Андрей, бросив штурвал и спустившись к другу. – Давай, садись!

Они крепко обнялись. Оба были по настоящему рады видеть друг друга.

Полчаса спустя, не жуя глотая сыр, ветчину, красную икру и шоколад, и запивая свой долгожданный «цивилизованный» обед «хайнекеном», двое друзей взахлёб делились событиями минувшего дня. Герман узнал о том, что происходило без него на катере, а Андрей – обо всех перипетиях ночи, о спасительнице Ико, о пещере с мумиями и о древнем португальском капитане.

Герман помрачнел лишь дважды. Во-первых, ему не давала покоя судьба Ико: перед глазами до сих пор стояло безумное лицо желтушного. И, во-вторых, были потеряны бесценные дневники капитана Гонсальвеса! Они остались в пещере, в сундуке, который пришлось бросить, спасаясь от погони. Герману удалось сохранить у себя лишь карту.

– Андрей, всё-таки я настаиваю на том, чтобы вернуться на Сан Борондон! – говорил, горячась, Герман. – Ты просто не видел это лицо! Это лицо убийцы! Я переживаю за Ико! И дневник капитана нужно забрать! Он лежит прямо у входа в пещеру! Это же ценнейший уникальнейший документ!

Долго уговаривать Андрей себя не дал. Конечно, опыт говорил ему, что возвращаться в подземную бухту опасно, что найти пропавшую книгу не так просто, и что если гуанчская девушка действительно сражалась с каким-то белобрысым убийцей, то, вероятнее всего, за её судьбу беспокоиться уже поздно.

Ещё одной его заботой было горючее: если цивилизованные острова были слишком далеко, топлива могло просто не хватить на то, чтобы вернуться затем с Сан Борондона. Сориентировавшись по компасу, он всматривался в линию горизонта на востоке. Вечерело. Дымка испарений с воды и потемневшее небо затрудняли видимость. Ни самих островов, ни их контуров видно не было. Однако на северо-востоке виднелось скопление облаков. Похожую картину он всегда наблюдал с Тенерифе, глядя на Гран Канарию и Ла Гомеру. Именно такие облака обычно собирались над островами. Этим признакам можно было доверять.

– Думаю, что острова рядом, – сказал он в итоге Герману. – Едем.

Андрей развернул катер к Сан Борондону. Дружба Германа была ему дороже всех опасений. Раз Герман считал нужным вернуться, нужно было вернуться и всё разыскать.

Близилась ночь. Погода портилась. Океан за бортом постепенно терял прозрачность и темнел. Ветер усиливался, и небо стали затягивать непонятно откуда налетевшие тучи. К тому времени их катер отплыл уже достаточно далеко от Сан Борондона и остров угадывался теперь лишь облачными очертаниями на сумеречном небе.

Андрей включил корабельный радар, над головой завертелась антенна. Экран радара осветился мягким зеленым светом.

– Странно, что на радаре соседних островов не видно, – Герман тоже прильнул к радару. – Если в той стороне уже видна Ла Пальма, то радар должен её показывать.

– Видимо, она пока далеко, – отозвался всё больше хмурившийся Андрей. – А дальность у такого радара должна быть приличной…

– Но только где же…

– То-то и оно, Гера… – Андрей внимательно смотрел на товарища. Лоб покрылся предательской испариной.

– … так, а почему не видно… так, а где же сам Сан Борондон?!…

Друзья выбежали на палубу. Начался дождь. Он усиливался с каждой секундой, молотил по палубе, по крыше капитанского мостика и по ним самим неожиданно сильно и со всё нарастающим грохотом, будто их поставили под струю из пожарного брандспойта с давлением в несколько атмосфер. Вырывая друг у друга бинокль, друзья по очереди всматривались в горизонт. В западном направлении, где только что был Сан Борондон, расстилалась лишь тёмная гладь океана, пенившаяся под плотными струями дождя и завешенная, словно театральным занавесом, мрачным атлантическим туманом. Горизонт был настолько пустынным, что любой сторонний человек сразу бы решил: никакого острова здесь и быть не могло.

Несмотря ни на что, друзья ещё час гнали катер на запад. Андрей стоял у штурвала, а Герман оставался под дождём на палубе, вглядываясь в ночь перед собой и готовый в любой момент просигналить Андрею о близости берега. Радар безмолвствовал. Они отклонялись то в южном, то в северном направлениях, но острова и след простыл.

Ближе к полуночи Андрей втащил промокшего до нитки рыдающего Германа в салон и повернул «бэйлайнер» на восток.

ГЛАВА 33

Дитер Ленгинг очнулся под вечер. Он чувствовал, что лежит на холодной земле, и что у него замёрзла спина. С трудом пошевелившись, он открыл глаза. Перед ним была та самая поляна, на которой он дрался с полоумной дикаркой. Не смотря на то, что она ловко уворачивалась, он был намного сильнее её, поэтому справиться с ней было несложно. Он почти связал её по рукам и ногам. Как она изловчилась и внезапно ударила его камнем по голове, он даже не успел заметить.

Ленгинг попытался сесть. Сначала удивившись, а потом разозлившись на то, что сделать этого ему никак не удаётся, он вдруг понял, что связан. Над самым его ухом раздался полный нескрываемой злости голос:

– А ты, чёрт тебя побери, кто ещё такой?

Сказано было по-английски. Немец понимал английский и испуганно уставился на говорившего. Это был здоровый хмурый британец, с остриженной наголо головой, с вытатуированным под правым ухом японским иероглифом. Прямо перед носом Ленгинга нависли огромные кулаки, которые британец сжимал до такой силы, что хрустели суставы пальцев. Этот звук был Ленгингу очень неприятен: он не сулил ничего хорошего.

– Я Ленгинг, – промямлил немец. – Дитер Ленгинг.

– Откуда ты?

– Я из Франкфурта. То есть приехал с Тенерифе.

– Что ты здесь делаешь?

Немец замялся. Раскрывать правду ему не хотелось, но он понимал, что в его положении любая ложь может дорого ему обойтись. Возможно, именно правда позволит ему выбраться из всей этой истории.

– Я ищу здесь сокровища, – несмело проговорил он.

– Что? – опешил британец.

– Я ищу клад. Пиратский клад, который здесь спрятали в шестнадцатом веке.

– Какой ещё клад!?

– Мистер Райлли, я знаю, что вам всё известно о Сан Борондоне. Я знаю, что ваша организация охраняет остров от внешних вторжений. Но…

– Откуда ты знаешь моё имя? – перебил его пришедший в себя Осборн.

Возможно, Ленгингу следовало демонстрировать свою осведомлённость не так поспешно.

– Я… Я знаю Вас и вашу команду, – ответил немец. – Меня привёз сюда ваш помощник… мистер Танцор…

– Что?!?!?! – Осборн вскочил на ноги. – Где этот сукин сын?!

– Мистер Танцор ждёт меня в условленном месте. Это недалеко.

– То есть вся эта история с посланием в бутылке, это кольцо – это его рук дело? Это всё было подстроено? Я так и знал… – в сердцах он отшвырнул от себя попавшуюся под руку ветку.

– Не горячитесь так, мистер Райлли. Я думаю, что мы сможем всё обделать полюбовно. Так сказать, к обоюдному удовольствию обеих сторон.

– О чём ты говоришь?

– Я уже сказал вам, мистер Райлли, что приплыл сюда за кладом. Это очень большой и очень богатый клад. Сокровищ там хватит на всех!

Осборн замолчал и сел рядом с немцем. По его глазам Ленгинг понял, что произнеси он сейчас хоть одно слово неправды, британец тут же раздавит его, как червя. Убедившись, что Райлли успокоился, немец продолжил.

– Видите ли, я человек очень мирный, мистер Райлли. Но мне посчастливилось быть внуком очень воинственного человека. Точнее даже не внуком, а пра-пра-правнуком. Этого моего дальнего предка звали Педру Велью. Он был португальцем, из маленького бедного города Сетубаль. И разбогател он на том, что стал водить торговые корабли в Бразилию. Назад из Южной Америки он привозил перуанское серебро и изумруды. Со временем он сделался лучшим штурманом португальского торгового флота, заимел свой собственный трёхмачтовый галеон и поселился в Лиссабоне. Умер он богатым и знатным человеком и если бы не знаменитое лиссабонское землетрясения и пожар в 1755, в португальской столице вы смогли бы сейчас посетить небольшую часовню, которую Велью построил на свои собственные сбережения.