Стретч - 29 баллов

Дурное телевидение сильно повлияло на восьмидесятые и девяностые годы. Во-первых, каноном стали сериалы типа «Держись» и «Соседи». Люди начали покупать записи «Аббы». На выборах победил Джон Мейджор. Я не жалуюсь, просто либералы-патриции попали пальцем в небо. Во-вторых, все, кто смотрел плохие телепередачи в семидесятые годы, потом выросли и двадцать лет спустя тоже стали делать плохие телепередачи.

С этими мыслями я свернул с M1 у Лестера и направился по А47 в сторону Питерсборо. В памяти оживала музыка имен Средней Англии. Билл жил в поселке Хай-Элдер поблизости от Йоксфорда, в тридцати милях на северо-восток от Ипсвича. Проехав Норвич, я оказался в местах, где названия напоминали неудачные шутки — Бекклз, Бангей, Сэксмандэм.

Ландшафт был плоский, точно блин, но вместо уныния я чувствовал себя так, словно катил вдоль края земли. Ни одна постройка не превышала пяти метров, ничто надо мной не нависало — лишь темнеющее безбрежное небо над головой. Казалось, там, где кончается небо, все остальное тоже кончается. К пяти наступила кромешная тьма и пошел сильный дождь. Билл посоветовал зайти в паб «Два гуся» в Йоксфорде и спросить, как доехать оттуда до Хай-Элдера, поселка на моей карте не было. Паб выглядел неизящно — плоскомордое кирпичное здание, замыкающее полукруг из десяти муниципальных домов. Внутри горел яркий свет, гремела кантри. Я запомнил ковровое покрытие в янтарнолиловых разводах, такое же было у нас в прихожей — в моем детстве. Вокруг барной стойки ошивалось пять-шесть человек На деревенских они не были похожи. Вызывающие прически. У одного короткие, как у полицая, волосы росли прямо от бровей. У другого — типично мужская залысина, зато сохранившиеся волосы блестящим полотном свисали до середины спины. Длинноволосый посмотрел на меня в упор, но без угрозы. Футболка на пузе колоссальных размеров ездила вверх-вниз, как веко на сонном глазу, обнажая глубоко посаженный, мясистый пупок и полоску трусов цвета хаки.

— Привет, кто-нибудь знает, как проехать в Хай-Элдер?

Я адресовал вопрос всей компании сразу. Они зафыркали, захрюкали и заелозили ногами, будто стадо буйволов, потревоженное у водопоя.

Откликнулся длинноволосый пузан, сворачивавший самокрутку:

— Здесь рядом, по дороге.

Я подождал продолжения, но по взгляду советчика понял, что не дождусь.

— Хорошо. А в какую сторону?

— А вы с какой приехали?

— С этой, — я махнул в сторону севера.

— Это — неправильная дорога. Надо было ехать через Пизенхолл.

— Надо было. Но теперь уже поздно. Я уже приехал.

— Ему надо было ехать через Пизенхолл, — сказал короткошерстый.

— Хорошо. Я понял свою ошибку, мне очень жаль. Забудем мою оплошность. Не могли бы вы сказать, как проехать в Хай-Элдер?

Теперь на меня смотрели все. Длинноволосый говорил все еще без угрозы, но уже с примесью легкой обиды:

— А умничать-то зачем?

Они опять зафыркали, захрюкали и затопотали.

— Извините, я вел машину весь день от самого Лидса и просто хотел узнать, как проехать в Хай-Элдер.

— Из Лидса, говорите?

— Да, но в сам Лидс я не заезжал.

— Просто непонятно, почему вы не поехали через Пизенхолл.

Подключился короткошерстый:

— По той дороге было бы проще всего ехать. Особенно со стороны Лидса.

Из туалета вышел еще один тип лет семидесяти, в фиолетовом спортивном костюме и массивных кроссовках. Длинноволосый проинформировал:

— Парень едет из Лидса в Хай-Элдер.

— С какой стороны приехал?

Толпа у бара дружно указала на север.

— Надо было ехать через Пизенхолл.

— Мы так ему и сказали, а он не послушал.

Я начал терять терпение:

— Как я мог послушать? Я же с вами только здесь встретился.

Наступило зловещее молчание, они словно боролись в себе с категорическим императивом.

— Простите, в поселке еще кто-нибудь есть, кого можно было бы спросить?

Один из ранее молчавших, парень помоложе, с перманентом, как у Фреда Уэста [76], пропищал:

— Можно еще спросить в поселке за Пизенхоллом, если вернуться.

Наконец длинноволосый сказал:

— Ну хорошо, сэр. Со стоянки направо, проедете примерно полмили, увидите белые ворота — поверните направо. Это и будет Хай-Элдер. Там всего три дома, не ошибетесь.

— Отлично. Спасибо. Извините, что я начал горячиться.

— Ничего.

Я вышел из паба, радуясь, что меня не пропустили через молотилку, и отправился к Биллу.

Хай-Элдер состоял больше чем из трех домов. Он состоял из трех домов и жилого автоприцепа. В темноте трудно было разобрать, что собой представляет поселок — очаровательный хуторок или забытую богом дыру. Согласно новому взгляду Фрэнка на мир, скорее первое.

Дом Билла, низкий продолговатый белый коттедж, распластавшийся прямо на дороге, был последним из трех. Я оставил машину на полоске намокшей травы и, не в силах сдержать волнение, направился к дому. Стукнул молотком в дверь. За дверью послышался детский визг и басовитый собачий лай. Кажется, в кастрюлю тоже еще били.

Дверь медленно приоткрылась, и в щель просунулась морда датского дога, с черной губы пса свисала нитка слюны.

Женский голос тщетно взывал к собаке:

— Флэш, свои, Флэш, место, место.

Флэш залаял со странной ноткой нежности в голосе.

— Это ты, Фрэнк?

— Да.

— Сейчас, только собаку угомоню и впущу тебя.

Она закрыла дверь, оставив меня мокнуть под дождем. Внутри творилось черт знает что, там что-то рвали, рычали, тявкали и топали ногами. Мог ли взрослый человек найти покой в таком месте или хотя бы покурить? Оставалось только надеяться.

Простояв под моросящим дождем еще две минуты, я созрел для возвращения в гостиницу. Наконец дверь открылась, на пороге вместо собаки стояла Сью с выражением преувеличенного облегчения на лице.

— Господи, извини, пожалуйста, но Флэш на самом деле хороший, непослушный немного, но с ребятами играет, и, конечно, безопасно с ним, не то чтобы у нас здесь было много преступлений, но год от года становится все хуже, ведь правда? Он не так уж много времени отнимает, но дорого обходится, ветеринару надо платить, восемьдесят с лишним фунтов за удаление нарыва между пальцами, где это слыхано, ты, наверное, устал — Бен, прекрати, — чаю, наверное, хочешь, Билл, кажется, купил пару бутылок пива к твоему приезду, сам он почти не пьет — Дебби! Дебби! Я тебе говорила не оставлять обувь на кухне или нет? — но когда у него бывает возможность, он может’ выпить, а багаж у тебя есть? Я скажу Дебби, чтобы она помогла занести, в ее возрасте она неплохо управляется по хозяйству… Дебби!

Я заметил, как маленькая фигурка Дебби в ночной рубашке мелькнула в прихожей, и услышал топот ног по лестнице и бунтарский смех.

Дом был перевернут вверх дном. Крохотная прихожая с низким потолком напоминала захламленный шкаф и была завалена куртками, ботинками, детскими педальными машинами и собачьими игрушками. Сью, извергая словесный понос, провела меня в тонкостенную кухню, воняющую псиной и дешевым мясом. Ребенок, в котором я признал Бена, соорудил на столе барабанную установку из кастрюль и колотил по ней безо всякого ритма. Стены были сплошь покрыты коряво нарисованными мелками портретами мамы, папы и Флэша. Флэш тиранозавром угрожающе нависал над родителями.

— Извини, Фрэнк, что Билла нет дома, он в мастерскую поехал, беспокоится из-за дождя, крыша течет, он слушал сводку погоды, они сказали, что будет сухо, и он подумал, что обойдется до завтра, — Бен, прекрати немедленно! Дядя Фрэнк приехал! — но он ненадолго, я знаю, что он очень хотел встретиться с тобой, а мастерская недалеко, сразу за Пизенхоллом, ты по этой дороге ехал?

Я просто кивнул, лишь бы избежать повторения непоняток в пабе. Флэш бился о стеклянную раздвижную дверь, отделявшую кухню от еще одной маленькой комнаты. В сочетании с подражаниями Бена Эвелин Гленни [77] возня Флэша успешно отвлекала меня от трескотни Сью.