Ублюдки

Охуительно причудливо она тасуется.

Ревекка Аароновна разместила Родьку на его месте и, убедившись, что он всем доволен, пошла назад по переходу, на ходу оборачиваясь и помахивая ему рукой.

Она искренно привязалась к сообразительному мальчику за эти последние недели, жалела его бесконечно. Их очень сроднило горе. У Родьки никого не осталось, да и у нее по сути тоже.

Этот страшный смертоносный год унес не только Аллу, но и младшенького, Володю, который не вернулся с гор. Ревекка Аароновна с самого начала была против этой безумной поездки, чуяло ее сердце, что ничего хорошего из нее не выйдет. Но разве Володю переупрямишь!..

Как будто рок какой-то повис над ее семьей! Там же, где-то в проклятых горах, почти в то же время погиб и внук Витенька, Наташенькин сын.

Как она все вынесла, самой непонятно.

Но ничего не поделаешь, жить надо!

Не ради себя, конечно, — ее жизнь давно кончилась, — а ради второго внука — Андрюши, оказавшегося теперь полным сиротой. Бедный ребенок все еще не пришел в себя от ужасной смерти отца, произошедшей прямо у него на глазах. Каков бы ни был покойный, но все ж таки хоть какой-то отец…

Кому понадобилась его смерть, кто его взорвал, так и осталось неизвестным. Да, собственно, никто толком и не расследовал его гибель, слишком много подобных происшествий происходит в городе, до всего руки у милиции не доходят.

Андрюшеньке теперь требуется полнейший покой, ласка, может быть, постепенно эта травма сгладится, забудется. Пока что он просыпается с криками посреди ночи, ему необходима постоянная забота.

Жить следовало и ради Наташи, оставшейся вдовой, и теперь еще ради этого несчастного соседского мальчика, с которым неизвестно что станется, если она не будет о нем заботиться.

Ревекка Аароновна надеялась добиться официального опекунства, тогда Родьку никто не тронет, по крайней мере пока она жива.

Вот поправится Эмиль Рафаилович, ее бывший муж, он поможет, он все эти ходы-выходы знает.

Ревекка Аароновна вышла на улицу, села в ожидавшее ее такси. Вообще-то они с Родькой ездили на метро, в конце концов приспособились, выбирали время, когда народу мало — позднее утро, поздний вечер. Но сегодня уж больно много дел накопилось.

Сначала ей предстояло ехать в конец Ленинградского проспекта, в психиатрическую больницу № 13, где лежала Наташа, угодившая туда после загадочного исчезновения мужа во время их отдыха в Финляндии.

Бедная Наташа, полностью лишившаяся рассудка, так и не смогла никогда объяснить, что произошло на этом чертовом острове. Скорее всего Эдик все-таки утонул, но тела, однако, так и не нашли, хотя водолазы три дня обследовали дно.

Они навещали Наташу по очереди, так, чтобы каждый день кто-то обязательно у нее бывал — она сама, пореже — Наташина подруга Элла Семакова, тоже, бедняга, недавно потерявшая мужа, и верная Шура, не бросившая их в беде. Сегодня был ее день, четверг.

После Наташи, до того как мчаться в садик за Андрюшей, Ревекка Аароновна планировала успеть на другой конец города, в 57-ю больницу, где в отделении лечебной физкультуры приходил в себя после инсульта Миля.

Известия о Володе и Наташе полностью подкосили его. Он только вернулся в Москву после долгой командировки, как все это на него обрушилось.

Ревекка Аароновна поначалу думала, что он вообще никогда уже не оклемается, но сейчас, по прошествии двух месяцев, стало ясно, что дело активно идет на поправку.

На прошлой неделе, когда она заезжала к Миле, он уже вполне самостоятельно передвигался. Медсестра Рита, которая непосредственно занималась им, была преисполнена самых оптимистических надежд.

Ревекка Аароновна задумчиво смотрела в окно.

Рита, славная, совсем молодая женщина, поначалу приняла ее в штыки, а потом, узнав, что они с Милей давным-давно разведены, неожиданно расположилась к ней.

Чего и говорить, от профессионального умения и участия медсестры в сложном процессе выздоровления больного зависит очень много.

Однако в прошлый раз Ревекке Аароновне показалось, что Рита слишком уж самоотверженно ухаживает за ее бывшим супругом.

Наташа Рудерман была подлинно счастлива. За последнее время она сильно прибавила в весе, округлилась. К ней снова вернулось ее обычное жизнерадостное состояние, с той только разницей, что она теперь пребывала в нем постоянно. Все стало ей приятно, все в этом мире доставляло неслыханное удовольствие.

Бессмысленный тюлений рев усатой женщины, еженощно будивший всю палату, заставлял ее восторженно хлопать в ладоши. Появление мужчин или женщин в белых одеждах немедленно вызывало ликующую улыбку на миловидном румяном Наташином лице. Душераздирающие стоны соседки справа, зачастую закрученной в тугие, мокрые, сжимающие тело простыни, веселили ее так, что она серебристо закатывалась в долгом приступе неудержимого смеха.

Наташа не помнила, что с ней было раньше. Ей казалось, что она совсем недавно появилась на свет в этой чудесной большой комнате, созданной так, чтобы ей жилось удобно и радостно.

Она не особенно вдумывалась, кто именно приходит к ней и зачем, важно было, что ей всегда дарили чудесные вкуснейшие вещи, такие как, например, изумительные конфеты «Белочка», которые какая-то славная и даже как будто знакомая тетя принесла ей сегодня.

Пора было идти. Наташа аккуратно завязала тесемки на своем розовом фланелевом халатике и, улыбаясь, вышла в коридор.

Коридор был замечательный, длинный, светлый, со множеством окон, на которых виднелись красиво покрашенные белой краской решетки. В окна при желании можно смотреть на улицу, и некоторые даже так и делали.

Но это было развлечение для глупых или совсем маленьких.

Наташу окна вовсе не интересовали, чего там такого особого можно увидеть, подумаешь. Зато там, куда она направлялась, всегда обнаруживалось что-то новое, хорошее.

Наташа дошла почти до конца коридора и свернула в комнату, оказавшуюся столовой. И тут же, не успев войти, радостно запрыгала, заливчато расхохотавшись.

Ура! Ура! Ура!

Она знала, чувствовала, что сегодня ее ждет какой-то необыкновенный сюрприз. Так и есть, на обед подавали чудную рыбу простипому с ее любимым картофельным пюре и дивный яблочный компот.

Элла Георгиевна Семакова задумчиво вышла из дверей больницы.

Уже начало смеркаться, моросил противный холодный дождик. Элла открыла зонт и зашагала к воротам.

Из головы не выходила Наташа, с идиотской счастливой улыбкой умявшая полкило «Белочки» прямо у нее на глазах.

Больше она ее навещать не будет, хватит. Надежды, что Наташа начнет что-то соображать, почти нет.

А жаль, так хотелось бы поговорить с ней о многом, расспросить поподробнее, рассказать кое-что.

Эллу съедало острое чувство несправедливости. Разве правильно, что эта корова даже не знает, что лишилась сына, или понятия не имеет, что у нее отец чуть не отправился на тот свет!..

Не говоря уж об исчезнувшем с концами муже!

А ей хоть бы хны!

Главное, жрет себе все подряд и улыбается! Довольна небось, что ни о чем думать не надо!..

Элла Семакова всю жизнь, все годы их тесной дружбы остро завидовала Наташе, ее цветущему виду, вечному дурацкому оптимизму, раздражающего всякого нормального человека. Хотя, с другой стороны, что же не радоваться, когда сначала тебя папенька на руках носит, а потом муженек.

Забот-то никаких, знай себе наслаждайся…

Как же было приятно, когда Наташа внезапно поделилась с ней своими страхами. Стало быть, есть в жизни какое-то равновесие, не все коту масленица. Но виду Элла, конечно, не подала, наоборот, всячески посочувствовала подруге.