Ангел Мертвого озера

к гнева взяли и брызнули ядом. Ишь, "пристало жить". Кто так говорит вообще?

- Я тебя не понял, - вяло сказал он, - что это значит... ну, отделение... На каком таком основании? Мы тебе кто?

- Вы мне папа с мамой. А я взрослая женщина, которая хочет жить отдельно. Да девять из десяти родителей перекрестились бы... Если у вас возникнут материальные затруднения, это выяснится скоро, я буду помогать.

- Обойдемся! - сказал Иван Иванович.

- Подожди! - вмешалась мать. - Доча! Тут и смотреть нечего. Перекрутиться перекрутимся в питании, а оплатить квартиру, телефон и все эти мыла и порошки - вряд ли...

- Я буду давать сто долларов, - сказала дочь. - Или отдавайте мне все ваши платежки.

И не то чтобы Иван Иванович не понимал разумность дочкиного решения, и не то чтобы он не отдавал себе отчет в скудости собственной пенсии и заработка жены, параллельно с разумом в нем напрягалась некая сила, которая на раз опрокидывала разум и, топчась на нем, изгалялась и искривлялась.

- Нет уж, нет уж... Уходя уходи... И нам, - он хихикнул тоненько и довольно, - не пристало жить на американскую подачку. Ишь! Доллары у нее! А у меня есть мой рубль, и он меня прокормит... Он у меня заработанный, а не подачка.

Женщины открыли рот. Уже давно родители принимали зарплату дочери естественно и радостно. Иван Иванович рассматривал на свет лица чужих президентов и нашел, что они, лица, не хуже, не лучше наших царей и генералов, такие же грубоватые мужицкие морды, без очков и шляп.

Откуда ж было им знать, что перед ними был совсем другой отец и муж? Перед ними был человек, отягощенный бомбой, и все, что было вокруг, или годилось для её изготовления или нет. Дочь с её отделением, с этой несовместимой с Иваном Ивановичем фразой "пристало жить", с подлым намерением оскорбить их зеленой подачкой - все это шло в топку, где варилась идея бомбы. Не хватало только имени того "козла", того "коня с яйцами", которое завершило бы её формирование в окончательном виде.

- И с кем ты собираешься жить отдельно? - фальцетом спросил Иван Иванович.

- Я буду жить одна, - резко ответила дочь.

- Ну и правильно, - сказала мать. - У тебя свои интересы. Видак будешь смотреть, а мы не будем тявкать про электричество. Друзья придут, похохочете без оглядки на папу. Правильно ведь, отец, согласись.

"Врет, - думал Иван Иванович. - Не видак она будет смотреть, дура ты старая, и не друзья ей нужны. Ей захотелось скотства. Именно! Скотства!"

Дочь переехала быстро, оставила свой адрес, телефон, честь по чести. Сказала, чтобы не являлись без звонка, она хочет, чтобы они застали у неё порядок. Ну, нормально же!

Но Иван Иванович не прост, ох, как не прост! Он понимает, что дочь скрывает свой секрет, своего наездника. А почему? Да потому, заранее знает Иван Иванович, что она выбрала худшее из всего, что могло быть. Ведь она не спросила отца! Он ей не враг и объяснил бы, что у людей в определенный период жизни случается тяга, он сам грешен был, этому надо уступить,