Обманы зрения (СИ)

— Антонина Васильевна, а вы уверены, что мы с вами сейчас говорим об одном и том же человеке? — не без ехидства спросила Ада. Ну и бабка, ещё одна наследница дела товарища Геббельса! И как складно, главное, излагает! Как по написанному! Ловко она всё с ног на голову поставила.

— Что ты имеешь в виду? — презрительно вздернула брови свекровь.

— Я более десяти лет прожила с вашим сыночком, если вы заметили, — холодно ответила Ада. — И, поверьте мне, ни тепла, ни чуткости, ни даже нормальной семьи, как я теперь понимаю, ему никогда не требовалось. Так, какой-то набор примитивных долженствований. Это ясно даже такому эгоистичному сухарю, как я.

— Да, Ариадна, ты очень эгоистична, — удовлетворенно подтвердила пожилая дама. — Я рада, что ты осознаешь свои недостатки. Но должны ведь оставаться какие-то представления о порядочности! Нельзя всё мерить на красивую жизнь и деньги. Должно же быть у тебя хоть что-то святое! Нельзя вот так запросто взять и выбросить десять лет жизни и человека, который в тебя так верит.

Ада просто не могла поверить своим ушам. То ли бабка в маразм впадать начала, то ли она издевается над своей дурой-невесткой. В то, что Петька не рассказал мамаше всю захватывающую историю своего разрыва с женой, она не верила. У мужа всегда была милая привычка всё выкладывать матери, причем, порой, такие вещи, которые люди предпочитают ни с кем не обсуждать. Этакая форма душевного стриптиза.

— Прошу прощенья, Антонина Васильевна, вы отдаете себе отчет в том, что сейчас говорите? — осведомилась она. Сдерживаться и говорить спокойно становилось всё труднее.

— Прекрасно я отдаю себе любой отчет, — оборвала Аду свекровь. — А вот ты понимаешь, что твоё непорядочное поведение мне хорошо известно. Более того, оно стало известно и твоему мужу, для которого это явилось сильнейшим ударом! Его, между прочим, в больницу увезли с гипертоническим кризом!

— Слушайте, а вы о чем говорите-то? — устало спросила Ада. Её вдруг страшно утомил бессмысленный и бестолковый разговор. Она по привычке терпела присутствие Петькиной матери, и ей было неловко оборвать старуху. Впервые Ада осознала, что ухоженная и холеная свекровь на самом деле очень стара. Никакими кремами, никакими сложными процедурами и косметическими операциями было невозможно скрыть глубокие складки, идущие от крыльев точеного носа к слегка опущенным уголкам тонких губ, плотную сетку морщин на лице, обвисшие веки тусклых, лишенных блеска глаз. Только зубы фарфоровым блеском сверкали во рту, лишь подчеркивая свое искусственное происхождение.

Сколько же бабульке лет? Свекровь всегда держала подобную информацию под грифом «Совершенно Секретно». Но, судя по возрасту ее детей, уж никак не меньше семидесяти пяти.

— Нет, ты и правда считаешь, что твой роман с этим олигархом, ради которого ты бросила моего сына, никому не известен?

— С кем, с кем? — рассмеялась Ада. Она это, интересно, о ком? Среди ее знакомых олигархов точно не было, разве только Митин друг детства Лёва, но, чтобы предположить, что у нее с господином Барковским роман, требовался изрядный полёт фантазии.

— Антонина Васильевна, должна вас разочаровать, но жизнь с вашим сыном напрочь отбила у меня всякую охоту ударяться в любовные приключения. И с олигархами я не знакома. Откуда бы мне их взять? Они свои глазки чинят где-нибудь в Швейцарии. И по улицам просто так не бегают. Так что, вы не переживайте, я не променяла Петю на богатого любовника. Я просто от него ушла, и возвращаться не собираюсь.

Старуха помолчала, поджав губы и разглядывая нахалку невестку. Затем сняла с рукава жемчужно-серого шелкового пиджака несуществующую соринку, разгладила на коленях безупречную юбку и тихо поинтересовалась:

— А ты в курсе, скромница ты наша, что тебя несколько раз видели в ресторанах с мужчиной? В том числе и сразу после того, как ты «просто» ушла от моего сына. А кое-кто твоего спутника и признал. Так что, если ты думаешь, что твоему мужу не известно, что ты пытаешься окрутить этого господина, то ты глубоко ошибаешься. Стыдись! Мой сын так верил тебе, а ты наплевала на его чувства, на десять лет семейной жизни, наконец. Опомнись, Ариадна! Ты сама потом не простишь себе своего предательства. Сейчас ты обязана вспомнить о приличиях, о порядочности, наконец! Поезжай к Пете, я дам тебе адрес больницы, где он лежит, помоги ему поправиться, успокой его. В семейной жизни всякое бывает, люди могут и ошибиться, сделать ложный шаг, но надо научиться прощать друг друга!

Ну полный бред! Точно, у бабки маразм! Или это она, Ада, сама сходит с ума?

И что за ерунду она болтает? Это что, про Антона? Телевизора, что ли, насмотрелась, и решила, что все вокруг олигархи, если не получают зарплату исключительно в средней школе Љ5? Так их с отцом старые соседи по даче именовали этим дурацким новомодным словом любого, кто умудрялся выстроить на своем участке что-то, отличное от классической избушки на курьих ножках.

Но как же ловко старуха всё повернула! Наверное, месяц назад Ада и впрямь могла ощутить себя предательницей, наплевавшей на самое святое, посыпать голову пеплом и отправиться спасать заболевшего Петьку. Но теперь она лишь почувствовала, как ловко и хитро свекровь пыталась заставить ее плясать под свою дудку. И это даже не разозлило Аду и не вывело ее из себя.

— Антонина Васильевна, — терпеливо проговорила она, — вы очень и очень ошибаетесь. Всё совсем не так, как вам представляется, — Аде не хотелось говорить, что ей совершенно понятно всё старухино враньё. — Мне очень жаль, что ваш сын болен. Но наша с ним дальнейшая совместная жизнь не возможна. Обсуждать это совершенно бессмысленно. Я хочу, чтобы вы это поняли. Если я могу чем-либо помочь — консультации хороших специалистов, например, или какие-то обследования — пожалуйста, я помогу. Но ничего другого я сделать не сумею. И не стоит об этом говорить.

— Хорошо. Мне твоя позиция ясна, — процедила свекровь. — Нельзя сказать, что я тебя могу за нее уважать. Однако, спасибо за откровенность. В таком случае, я вынуждена просить тебя ещё кое о чём. Раз уж ты не желаешь выполнить свой долг и сохранить семью, то могу я хотя бы надеяться на то, что ты не станешь немедленно затевать бракоразводный процесс и втягивать в него Петра, который очень и очень нездоров. Он уже не мальчик, об этом тебе как врачу стоило бы не забывать. Подожди, пока он поправится, не трави ему сейчас душу. Позже, когда он оправится от удара, ты сможешь получить своё. Или тебе не терпится?

— Ладно, Антонина Васильевна, — удивленно протянула Ада. Ну надо же, какие мы чувствительные. Впрочем, Петька всегда был любимчиком матери. Не мудрено, что она так распереживалась. — Мне не к спеху. Пусть поправляется, раз такое дело.

Свекровь молча кивнула и поднялась с кресла, давая понять, что ее визит окончен.

— Я надеюсь, что ты сдержишь слово. Когда Петино здоровье будет лучше, я дам тебе знать. Всего доброго. Не надо меня провожать.

И ушла, не обернувшись.

— Что ж, я у нее побывала, — Антонина Васильевна заставила себя не спеша дойти до своей машины, прежде, чем достала мобильный телефон и защелкала клавишами. Ничего, выдержки ей всегда было не занимать!

— Ну и как, удалось тебе о чем-нибудь договориться? — жадно поинтересовался Петька, ждавший дома звонка матери.

— Трудно сказать, — пожала плечами старая дама, закуривая. — По крайней мере, какое-то время я выторговала. Правда, пришлось сказать, что ты в больнице.

— Да ради бога! — хмыкнул Петька.

— Да? И что ты станешь предпринимать в том случае, если твоя мадам решит совершить акт милосердия и навестить тебя на одре, так сказать, страданий? — саркастически спросила мать.

Её безумно раздражала необходимость участвовать в этом непристойном спектакле, спровоцированном собственным сыном, его глупостью и жадностью. Нет бы у матери спросить, посоветоваться! Да ни за что, он же ведь самый умный!

— Да, мам, а что мы станем предпринимать? — деловито осведомился он.