Когда рассеется туман

Мы только что поужинали и сидели вокруг стола.

— Ну?! — прижав к груди носовой платок, спросила миссис Таунсенд.

— Значит так. — Нэнси бросила миску и полотенце на скамейку и повернулась к нам, не в силах сдержать улыбки. — Ребенок родился в восемь двадцать шесть. Маленький, но здоровенький.

Я затаила дыхание.

— К сожалению, — закатив глаза, продолжала Нэнси, — это девочка.

В десять часов вечера я забрала из комнаты Джемаймы поднос с ужином. Она спала, маленькая Гита, уже спеленатая, лежала рядом. Перед тем, как выключить настольную лампу, я задержалась, рассматривая крошечную девочку: надутые губы, светлый пух на голове, плотно зажмуренные глаза. Не наследница, а просто ребенок, который будет жить, любить и расти. И когда-нибудь, наверное, обзаведется собственными детьми.

Взяв поднос, я на цыпочках покинула спальню. Лампа в руке неровно освещала мрачный коридор, так что на фамильных портретах, развешанных по стенам, плясала моя тень. В то время как самая младшая представительница рода Эшбери посапывала за закрытой дверью, ее многочисленные предки несли бессменную службу, глядя на темный дом, которым когда-то владели.

Я добралась до вестибюля и заметила, что из-под двери гостиной пробивается тонкая полоска света. За треволнениями вечера мистер Гамильтон забыл потушить лампу. Слава Богу, что я заметила. Несмотря на радость от рождения внучки, леди Вайолет пришла бы в ярость, узнав о столь вопиющем нарушении правил.

Я отворила дверь и остолбенела.

В кресле отца, закинув ногу на ногу и опустив голову так, что лицо скрывалось в тени, сидел мистер Фредерик. Новый лорд Эшбери.

В левой руке он держал листок, который я тут же узнала по виденному утром рисунку — письмо Дэвида. То самое письмо, которое читала вслух Ханна и которое так рассмешило Эммелин

Плечи мистера Фредерика дрожали, и сперва я подумала было, что он тоже смеется.

А потом услышала звук, который с тех пор так и не смогла забыть. Никогда не забуду. Стон. Глухой, мучительный, страшный. Полный безнадежной тоски.

Я застыла на пороге, не в силах двинуться — невольный свидетель безысходного горя. Потом попятилась. И бесшумно закрыла дверь.

Стук в дверь возвращает меня к реальности. На дворе тысяча девятьсот девяносто девятый, и я в своей комнате, в «Вереске», держу в руках фотографию, с которой смотрят забытые лица. Юная актриса сидит на жестком коричневом стуле и накручивает на палец кончики волос. Интересно, сколько я отсутствовала? Гляжу на часы. Десять с небольшим. Разве это возможно? Разве возможно, чтобы отворились подвалы памяти, вышли наружу события и люди далекого прошлого, а тут прошло совсем немного времени?

Дверь открывается, возвращается Урсула. За ней входит Сильвия, с серебряным подносом в руках. Надо же — обычно она берет пластмассовый.

— Простите, — говорит Урсула, усаживаясь на кровать. — Обычно я так не делаю. Вопрос был неотложный.

Сперва я не понимаю, о чем это она, потом замечаю у нее в руке мобильный.

Сильвия подает чай и обходит мое кресло, чтобы вручить дымящуюся чашку Кейре.

— Надеюсь, вы не стали меня дожидаться? — спрашивает Урсула.

— Мы уже почти закончили, — улыбается Кейра.

— Правда? — Урсула недоверчиво раскрывает глаза под густой челкой. — Не могу поверить, что я пропустила целое интервью. Мне так хотелось послушать воспоминания Грейс.

Сильвия кладет руку мне на лоб:

— Вы плохо выглядите. Дать лекарство?

— Я прекрасно себя чувствую, — отвечаю я.

Сильвия недоверчиво приподнимает бровь.

— Просто замечательно, — повторяю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже.

Сильвия хмыкает. Качает головой, показывая, что умывает руки: пожалуйста, делайте, что хотите! Не могу поклясться, но, по-моему, она уверена, что я попрошу таблетку, едва только гости выйдут на улицу. И, наверное, так оно и будет.

Кейра делает глоток зеленого чая и ставит чашку на столик.

— Здесь есть туалет?

Я чувствую, как Сильвия буравит меня глазами.

— Сильвия, проводи, пожалуйста, Кейру в коридор, — прошу я.

Та едва сдерживает радость.

— Конечно, — кивает она, стараясь говорить как можно приветливей. — Сюда, пожалуйста, мисс Паркер.

Когда они выходят, Урсула улыбается мне:

— Спасибо, что пообщались с Кейрой. Она дочь одного из продюсеров, поэтому приходится уделять ей особое внимание. — Урсула оглядывается на дверь, и, понизив голос, добавляет: — Неплохая девочка, хоть и немного… бесцеремонная.

— Мне так не показалось.

— Это все родители-кинобоссы, — смеется Урсула. — Их детки только и видят, что славу, восхищение, богатство. Кто осудит их за то, что они рвутся к той же цели?

— Действительно.

— И все же я собиралась побыть рядом. Сыграть роль дуэньи…

— Если вы не перестанете извиняться, я и впрямь заподозрю, что вы натворили что-то ужасное, — говорю я. — Вы — прямо как мой внук.

Урсула смущается, а я замечаю, что в ее темных глазах поселилось беспокойство, которого не было раньше.

— Вы уладили свои проблемы? — спрашиваю я. — По телефону?

— Да, — вздохнув, кивает она.

Несколько секунд мы согласно молчим, я жду продолжения. За долгую жизнь я выучила, что тишина — лучший друг доверия.

— У меня есть сын, — грустно улыбнувшись, говорит Урсула, — Финн. В прошлую субботу ему стукнуло три. — Она отводит глаза и нервно крутит в руках чашку. — Мы с его отцом… никогда не были… — Она постукиваем пальцем по ободку и снова глядит на меня. — Мы с Финном живем одни. А сейчас звонила мама. Она смотрит за ним, пока я снимаю кино. Он упал.

— Но с ним все в порядке?

— Да. Всего лишь растянул запястье. Уже был врач, наложил повязку. Обошлось. — Урсула снова пытается улыбнуться, но ее глаза наполняются слезами. — Простите… что это со мной… сама не пойму, чего я плачу.

— Вы просто испугались. А потом почувствовали облегчение.

— Да, — кивает Урсула, ставшая вдруг очень юной и хрупкой. — А еще — вину.

— Вину?

— Да, — подтверждает она, впрочем не уточняя. Достает из сумочки салфетку, вытирает глаза. — С вами так легко. Вы похожи на мою бабушку.

— Наверное, у вас чудесная бабушка.

— Да, — смеется Урсула. — О Господи, что это я? Грейс, простите, что вываливаю на вас мои проблемы.

— Опять извиняетесь? А ну-ка, хватит!

За дверью слышатся шаги. Урсула поднимает глаза, сморкается.

— Тогда позвольте хотя бы поблагодарить вас. За то, что согласились нас принять, поговорили с Кейрой. И выслушали меня.

— Я была рада вас видеть, — отвечаю я и с удивлением понимаю, что говорю правду. — Ко мне редко кто заходит в последнее время.

Дверь открывается, Урсула встает и целует меня в щеку.

— Я скоро еще загляну, — обещает она, ласково пожимая мне руку.

И я почему-то радуюсь.

Сценарий фильма