Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!

На рабочий лад удалось настроиться только к третьему вызову. На первом Данилов то и дело ошибался в рецептах, а на втором перепутал корпуса и долго звонил в пустую квартиру.

Деловой настрой пропал зря. Третий вызов «порадовал» Данилова не меньше, чем сегодняшнее общение с администрацией.

— Ишь чего придумал, — в ответ на просьбу показать документ, дающий право на льготы, прищурилась худая, как жердь, старуха, в давно не стиранном вельветовом халате. — Ты, голубчик, не на такую напал! Дур здесь нету! Ты имей в виду, что Выскубову на мякине не проведешь!

— Мы с вами, кажется, детей не крестили, — строго сказал Данилов, немного опешив от подобной экспансии. — Поэтому уместнее будет обращаться ко мне на «вы». И какая связь между документом и всем тем… — слово «бредом» Данилов деликатно произносить не стал, — …что вы мне сейчас сказали?

— У меня в прошлом году такой же гоношистый субъект пенсию украл! — сообщила Выскубова. — Как раз пока я за удостоверением ходила. А ну пошли со мной! Одного в комнате не оставлю!

Она попыталась схватить Данилова за свитер, но он отвел ее руку в сторону:

— Если хотите, я могу подождать в прихожей…

— Как же! — оскалила рот Выскубова. — Подождешь ты там! По карманам шарить начнешь…

— Смените тон! — потребовал Данилов, еще до конца не определившись, кто перед ним – психически больная женщина или просто обладательница скверного характера… — Иначе я уйду!

— Подумаешь, напугал! — Выскубова решительно не хотела обращаться к Данилову на «вы». — Сегодня уйдешь – завтра придешь! Я могу хоть каждый день вызывать! Имею право!

Такое право она действительно имела, никто не запрещает вызывать участкового врача ежедневно.

— Давайте удостоверение! — сухо сказал Данилов. — Без него ничего выписывать не стану. Или выпишу на обычных бланках!

Выскубова пробурчала что-то себе под нос и ненадолго вышла из комнаты, не делая никаких попыток увести за собой Данилова. Минуты через две она вернулась с удостоверением участника Великой Отечественной войны в правой руке.

— Вот, получай!

Удостоверение звучно шлепнулось на стол перед Даниловым. Данилов взял его в руки и раскрыл.

— Но ведь оно не ваше, — сказал он. — Оно выписано на Выскубова Леонида Осиповича.

— Верно! — кивнула пациентка. — На Леонида Выскубова. Так ведь это мой муж! И я, как его законная супруга и наследница, имею пожизненное право на все его льготы.

— А своих льгот у вас нет? — Данилов положил удостоверение на стол.

— А зачем мне свои, если у меня есть мужнины? — прищурилась старуха, опускаясь на диван. — Ну, чего застыл?! Давай, выписывай, а я диктовать буду…

«А во время осмотра казалась совсем нормальной», — подумал Данилов.

— Давайте прекратим этот цирк! — потребовал он. — Я могу выписать вам обычные рецепты…

— Да подотрись ты ими, своими обычными рецептами! — немедленно отреагировала Выскубова. — Не для того мой муж кровь свою проливал, чтобы я пенсию на таблетки тратила. Не дождешься!

— До свидания! — Данилов, считая свой долг полностью исполненным, убрал ручку и пачку льготных рецептов в сумку и встал, намереваясь уйти.

— Ограбил бедную старуху и надеешься смыться?! — завопила Выскубова, преграждая ему путь. — Не выйдет!

Данилов, ничего не ответив, попытался оттеснить ее плечом. Несильно, чтобы, упаси боже, не упала. Было ясно, что старуха не в своем уме и что Данилов действует на нее так же, как и красная тряпка на быка. Стоит ему уйти, и она потихоньку успокоится.

«По этому адресу я больше ни ногой, — зарекся Данилов. — Пусть свой «постоянный» врач к ней ходит или заведующая».

— Убивают! — истошно заголосила Выскубова, чувствуя, что ее теснят с занятых позиций. — Помогите!

Она вцепилась в ремень даниловской сумки и потянула ее на себя.

«Влип! — подумал Данилов. — Сейчас чего доброго обвинят в ограблении несчастной пенсионерки».

Данилову вспомнился фельдшер Батыров со «скорой», которого такая вот карга обвинила ни много ни мало, а в изнасиловании. Даже уголовное дело заводилось по ее заявлению, правда, почти сразу же оно было закрыто за отсутствием состава преступления. Батыров после этого случая со «скорой» ушел. С «понижением» – из фельдшеров в медбратья приемного отделения сто седьмой больницы.

— Давайте поговорим спокойно, — предложил Данилов, пытаясь высвободить свою сумку из удивительно цепких старческих рук.

— Стану я с тобой разговаривать, ворюга! — раздалось в ответ.

Во входную дверь постучали. Громко и уверенно.

— Кто-то пришел, — сказал Данилов. — Слышите – стучат?

— Это милиция! — обрадовалась безумная старуха и, разжав руки, бросилась открывать дверь, словно боясь, что Данилов может ей помешать.

Оказалось, что это не милиция, а всего лишь соседка, на вид – ровесница Выскубовой, только опрятная, даже – ухоженная, с лаком на ногтях, помадой на губах и аккуратной прической…

— Опять хулиганишь, Максимовна? — строго спросила она, войдя в прихожую, а затем посмотрела на Данилова.

— Я врач из поликлиники.

— Ясно. Опять про мужнины льготы вспомнила?

— Вспомнила! — крикнула Выскубова. — Был бы у тебя муж Герой Советского Союза, так ты бы тоже помнила про его льготы!

— Извините, доктор, — сказала соседка. — Зря только беспокоились. Ольга Максимовна у нас любит почудить, пока дочь с зятем на работе. Я за ней, по возможности, днем приглядываю, но у меня и своих дел хватает… Вы уже все закончили?

— Наверное – да, закончили, — ответил Данилов.

— Конечно – закончили! — заорала Выскубова. — Обокрал меня, а теперь хочет смыться! Украл пенсию и трехпроцентные облигации! Все мои облигации! Я их по штучке собирала, одну к другой…

— Трехпроцентных облигаций уже почти двадцать лет нет, Ольга Максимовна, — соседка глазами указала Данилову на дверь, иди, мол, не раздражай больную женщину.

«Паршивый сегодня день, — подумал Данилов на лестничной площадке. — Одни незаслуженные обвинения».

С пятого вызова он позвонил в поликлинику.

— Доктор, я вам сейчас дам семь вызовочков, и на сегодня это все, можете больше не звонить, — сказала регистратор, — потому что к пяти часам вы должны быть у главного врача.

— Буду, — пообещал Данилов.

С вызовами он расправился быстро. Даже осталось время для того, чтобы съесть стодвадцатирублевый бизнес-ланч в кафе на углу Белополянской и Михеева, весьма, надо сказать, недурственный – оливье с курицей, а не вареной колбасой, рассольник, две котлеты с картофельным пюре и стакан не самого плохого чая. Общаться с начальством сподручнее на сытый желудок – не так сильно зло разбирает. Все равно в поликлинику Данилов пришел за двадцать минут до назначенной аудиенции, что дало ему возможность вписать в журнал выданные сегодня больничные и расклеить листочки с записями по картам.

Данилов ждал чего-то вроде скандального разноса, но главный врач был воплощением спокойствия.

— Неприятный, конечно, случай с этой вашей Шаболдиной, — начал он. — Разумеется, доказать ничего нельзя, но определенные подозрения появляются.

— Было бы желание, а подозрения не замедлят появиться, — не слишком вежливым тоном сказал Данилов.

— Имейте в виду, Владимир Александрович, что отныне выдаваемые вами больничные листы будут находиться на особом контроле, — главный врач вздохнул, словно контроль за Даниловым был ему чем-то неприятен.

— Я выдаю их по показаниям, поэтому контроль меня не волнует совершенно.

— Правильный ответ, — одобрил главный врач. — По-другому и нельзя ответить на подобное предупреждение. Но – я сказал, а вы слышали. Что же касается вашего самовольного ухода с заседания комиссии…

— Какой комиссии?

— Комиссии, созданной для разбора данного случая, — пояснил главный врач. — В составе Литвиновой, Пахомцевой и Воскресенской. Насколько мне известно, вы самовольно покинули заседание и тем самым сорвали работу комиссии. Было такое?

— Было, — подобная трактовка даниловского поступка просто умиляла его. — Покинул заседание и именно что самовольно.