Остров в глубинах моря

В лагере Замбо Букмана уже никто не голодал, люди начинали крепнуть: у мужчин больше не торчали ребра, те немногие ребятишки, что жили в лагере, перестали походить на скелеты с раздутыми животами и глубоко запавшими глазами, а женщины начали беременеть. До мятежа, когда беглые рабы прятались в расщелинах гор, голод старались обмануть сном, а жажду — каплями дождя. Женщины выращивали рахитичную кукурузу, участки которой частенько приходилось оставлять до того, как будет снят урожай, и ценой собственной жизни защищали нескольких коз, ведь в лагере были дети, рожденные свободными, но жизнь их могла оказаться слишком короткой, если им не будет хватать молока этих гордых животных. Гамбо и еще пятеро самых отважных мужчин занимались добычей продовольствия. Один из них был вооружен мушкетом, что давало возможность подстрелить на бегу зайца с невообразимого расстояния, но дробь, которой было так мало, берегли для самой крупной добычи. По ночам мужчины пробирались на плантации, где рабы — по доброму ли согласию или вынужденно — делились с ними своими продуктами, но всегда существовала страшная опасность оказаться либо преданными, либо застигнутыми врасплох. Если удавалось пробраться поближе к кухне или хижинам домашних рабов, можно было разжиться парой мешков муки или бочонком с сушеной рыбой — не много, но все-таки лучше, чем жевать ящериц. Гамбо, обладавшему магическим даром общения с животными, частенько удавалось увести какого-нибудь старого мула с мельницы, который шел потом в дело до последней косточки. Это требовало столько же везения, сколько и отваги, потому что если мул заупрямится, сдвинуть его с места нет никакой возможности. Если же животное оказывалось послушным, то нужно было скрытно довести его до леса, где Гамбо сначала просил у него прощения за то, что лишает его жизни, как учил его когда-то отец перед охотой, а потом забивал. И все вместе тащили они тушу вверх в горы, уничтожая за собой следы, чтобы избежать преследования. Эти рискованные вылазки стали теперь совсем другими. Уже никто не противостоял им на плантациях, теперь почти все они были покинуты, и добытчики были вольны брать все, что уцелело после пожаров. Благодаря этому в лагерях теперь не было недостатка в свиньях, курах, имелось больше сотни голов коз, мешки кукурузы, юкки, сладкого картофеля и фасоли, даже рома и кофе было сколько душе угодно, а еще — сахара, которого многие никогда раньше не пробовали, хотя провели на этой земле годы, занимаясь его производством. Бывшие беглецы стали теперь революционерами. Речь шла уже не о полумертвых от голода бандитах, а об отважных воинах, ведь дороги назад у них не было: умрешь или в бою, или под пытками. Ставить они могли только на победу.

Лагерь окружали позорные столбы с черепами и посаженными на кол телами, которые подвяливались на солнце. На большом дворе держали белых пленников, ожидавших своей очереди отправиться на казнь. Женщин превращали в рабынь и наложниц — тех, кем раньше на плантациях были негритянки. Гамбо не чувствовал сострадания к пленникам, он мог бы своими руками лишить их жизни, если бы представилась такая возможность, но подобного приказа ему не давали. Ценя в Гамбо быстроту, ум и хорошую память, Букман посылал его гонцом с сообщениями к другим командирам, а также на разведку. Вся северная область была нашпигована бандами, которые юноша хорошо знал. Худшим для белых лагерем был лагерь Жанно, в котором каждый день отбирали нескольких пленников, чтобы казнить их медленной и мучительной смертью, и казни эти брали свое начало в той жестокой традиции, что была заложена самими колонистами. Жанно, как и Букман, был могущественным хунганом, но война преобразила его, и жажда жестокости сделалась в нем неутолимой. Жанно похвалялся тем, что пьет кровь своих жертв из человечьего черепа. Он внушал ужас своим же людям. Гамбо слышал разговоры других командиров, в которых шла речь о том, что от него нужно избавиться, пока его ненормальные выходки не раздражили Папа Бондьё, но он не стал об этом рассказывать, потому что, как разведчик, уважал конфиденциальность.

В одном из лагерей Гамбо познакомился с Туссеном, выполнявшим двойную роль — одновременно военного советника и доктора. Туссен разбирался в лекарственных травах, а также оказывал серьезное влияние на вождей, хотя в то время еще и держался на заднем плане. Он был один из немногих, умевших читать и писать, и через него хотя и с опозданием, но становилось известно о событиях на всем острове и во Франции. Никто не был знаком с мышлением белых лучше этого человека. Он родился и жил рабом на плантации Бреда, был самоучкой, всем сердцем принял христианство и завоевал уважение своего хозяина, который даже доверил ему свою семью, когда им пришлось бежать с плантации. Эти его отношения давали почву для подозрений, ведь многие думали, что Туссен предан хозяевам как слуга. Но Гамбо не раз слышал из уст Туссена, что цель его жизни — покончить с рабством в Сан-Доминго и что ничто и никто не сможет его заставить отступиться от этой цели. Личность этого человека оказалась для Гамбо притягательной с самого начала, и он решил, что если Туссен станет вождем, то он, не раздумывая, перейдет в его отряд. Букман, этот гигант с громовым голосом, избранник Огуна-Ферале, был той искрой, что зажгла пламя восстания в Буа-Каймане, но Гамбо предчувствовал, что самой яркой звездой на небе станет звезда Туссена — неказистого человека с толстыми щеками и кривыми ногами, который говорит как проповедник и молится Иисусу белых людей. И он не ошибся, потому что всего через несколько месяцев Букман, непобедимый Букман, грудью встававший навстречу вражескому огню, отводивший от себя пули ударами хлыста из бычьего хвоста, словно это мухи, в бою был взят в плен французскими солдатами. Этьен Реле отдал приказ казнить его немедленно, предвосхищая реакцию восставших рабов из других лагерей. Солдаты взяли с собой его голову, насаженную на нику, и установили ее в центре главной площади Ле-Капа, где никому не удалось бы ее не заметить. Гамбо был единственным, кто избежал смерти в той западне благодаря своей поразительной быстроте. Он-то и рассказал остальным о случившемся. Позже он присоединился к лагерю, в котором был Туссен, несмотря на то что в лагере Жанно людей было гораздо больше. Он знал, что дни Жанно сочтены. И действительно, его лагерь на рассвете был атакован, и его вздернули, не применив к нему всех тех ужасных пыток, которые сам он практиковал в отношении своих жертв, — просто потому, что на это не было времени: велась подготовка к переговорам с неприятелем. Гамбо решил, что после гибели Жанно и его офицеров настал черед белых пленников, но верх взяла мысль Туссена, что лучше бы сохранить им жизнь и использовать в качестве заложников.

Осознав масштабы охватившей колонию катастрофы, Франция выслала в Сан-Доминго комиссию, задачей которой было провести переговоры с предводителями негров, в знак доброй воли выразившими намерение отпустить заложников. Место встречи было назначено на одной из плантаций севера. Когда белые пленники, пережившие несколько месяцев созданного Жанно ада, вновь оказались недалеко от своих домов и поняли, что их привели на плантацию не для того, чтобы каким-нибудь ужасным образом умертвить, а чтобы отпустить на свободу, началась давка, и мужчины, расталкивая женщин с детьми, бросились спасаться бегством. В суматохе Гамбо постарался оказаться возле Туссена и других переговорщиков. Полдюжины больших белых, игравших роль представителей всех колонистов, сопровождали представителей власти, только что прибывших из Парижа и еще не полностью понимавших, как в Сан-Доминго ведутся дела. Чуть не подпрыгнув от неожиданности, Гамбо узнал среди них своего старого хозяина и попятился, стремясь спрятаться, но тут же сообразил, что Вальморен не обратил на него никакого внимания и что даже если бы тот его и заметил, то не узнал бы.

Переговоры проводились под открытым небом, в тени росших во дворе деревьев, и с первых же слов напряжение стояло такое, что его можно было пощупать руками. Со стороны восставших преобладали недоверие и злопамятство, а колонисты были объяты слепым высокомерием. В полном изумлении выслушал Гамбо условия мира, предложенные его вождями: свобода для них самих и горстки их приспешников в обмен на то, что остальные мятежники молча вернутся в рабство на свои плантации. Члены парижской комиссии приняли эти условия незамедлительно — трудно было представить себе более выгодное предложение, но большие белые Сан-Доминго не были намерены уступить ничего: они требовали, чтобы рабы сдались все сразу и без всяких условий. «Что они себе вообразили! Что мы будем торговаться с неграми? Пусть довольствуются тем, что спасут свою жизнь!» — воскликнул один из них. Вальморен попытался урезонить своих собратьев, но большинство в конце концов победило, и было решено ничего не уступать этим мятежным рабам. Лидеры мятежников удалились, чувствуя себя оскорбленными, и Гамбо вместе с ними. Внутри у него все пылало от возмущения, ведь он узнал, что вожди готовы были предать тех, с кем бок о бок жили и сражались. «При первой же возможности убью их всех, одного за другим», — пообещал он сам себе. Теперь он утратил веру в революцию. Но он и представить себе не мог, что в этот самый момент определялось будущее острова, потому что непреклонность колонистов вынудит восставших продолжить войну в течение еще многих лет — до победы и ниспровержения рабства.