Исповедь недоумка

Клавдия поднялась с колен и, держа в руке лопатку, повернулась ко мне.

— Вы имеете в виду ту историю?

— Да.

— Мы уже проанализировали ее. Рукопись передана членам группы для индивидуального изучения. Я не знаю, у кого она сейчас находится.

— Вы прочитали ее? В ней говорится обо мне и Натане Энтайле?

— Такая литературная форма сообщений вполне обычна для телепатических писем, ответила Клавдия. Вы можете ознакомиться с текстом. Я внесу ваше имя в список, и, когда рукопись вернется ко мне, вы сможете за ней приехать.

Она сохраняла потрясающее спокойствие. Я отдавала ей должное. В ней были стиль и шарм.

— Мой адвокат разорит вас в судах! закричала я. Я подам на вас жалобу!

— Да-да, я слышала, ответила Клавдия. Вы близко знакомы с каким-то известным адвокатом в Сан Рафаэле. Только знаете, миссис Хьюм, через месяц это будет не важно. Все окажется стертым из памяти людей как, впрочем, и с поверхности Земли.

Она улыбнулась мне ослепительной улыбкой. Честно говоря, я не встречала другой женщины, столь же красивой, как Клавдия Хэмбро. Она не выглядела испуганной. Эта сумасшедшая не опускала взгляда, хотя я никогда еще не испытывала такого гнева и ярости. Мне вдруг стало ясно, что не пройдет и двух минут, как она подчинит меня своей воле. Это была магнетическая личность, излучавшая несгибаемую уверенность. Очень сильная женщина. Не удивительно, что вокруг нее собралась группу последователей. Мне пришлось придержать свой темперамент и перейти к деловому разговору.

— Я была бы признательна вам, если бы вы вернули мне рукопись Джека. Не могли бы созвониться с членами вашей группы и уточнить, у кого она находится? Я съездила бы и забрала ее. Мне кажется, здесь нет ничего сложного. Или дайте мне список ваших последователей, и я сама обзвоню их по телефону.

— Вы получите рукопись, заверила меня Клавдия. Со временем.

Я ушла от нее с таким чувством, словно была девочкой, которую отругал учитель. Бог мой, подумала я. Эта женщина полностью подавляет мою волю. Я ничего не могу предпринять. Мы обе знали, что она не имела права распространять какие-либо сведения обо мне и Энтайле, но ей удалось повернуть ситуацию так, словно я попросила ее о чем-то вопиюще неправильном. Как у нее получаются такие фокусы?

Я чувствовала себя настолько униженной и злой, что даже не боялась огласки. И кем меня можно было назвать после этого? Глупой идиоткой, которая не справилась с простейшим делом. Мне следовало наброситься на нее с кулаками и потребовать рукопись. Не угрожать судом и кричать, как истеричка, а просто сжать ее горло руками и выдавить согласие.

Вернувшись к машине, я решила найти Натана и добиться от него помощи. Пусть он сам заберет эту рукопись. Между прочим, дело напрямую касалось его. Я приехала к Энтайлам, припарковала машину на стоянке и погудела. На крыльцо никто не вышел, поэтому я заглушила мотор и поднялась по ступеням. Не услышав ответа на стук, я открыла дверь, осмотрела прихожую и окликнула хозяев. Никто не отозвался. Чертов придурок! Что же теперь делать? Сев в машину, я бесцельно покружила по поселку. Никаких умных мыслей. Я чувствовала себя как годовалый ребенок.

Мне пришлось отправиться домой. Девочки приходили из школы к двум тридцати. Слава богу, толстушка Мод уже уехала. Я заглянула в комнату Джека. Его там не было. Скорее всего он подслушал наш разговор с миссис Мэйбери и благоразумно убрался с глаз моих подальше. Пройдя на кухню, я приготовила себе мартини.

Похоже, мы вляпались по уши. Эти извращенцы разнесут историю по всей округе. Чтоб они сдохли, тупые ублюдки! Не пройдет и недели, как они распространят текст по Северной Америке и другим континентам. Почему из всех людей, живущих на планете, именно они получили эту чертову рукопись? Ну, что тут можно сказать? Да ничего, к свиньям собачьим!

Я позвонила адвокату Сэму Кохену и обрисовала ему ситуацию. Он посоветовал мне сидеть и ждать, пока «документ» не попадет в мои руки. От души поблагодарив его, я сделала себе еще один мартини и позвонила доктору Эндрюсу. Секретарша сказала, что у него пациент и что он перезвонит мне после четырех часов вечера. Когда девочки вернулись из школы, я покормила их обедом и вышла в патио посмотреть, как руенский селезень гоняет по птичнику московскую уточку. Сначала он загнал ее в кормушку, затем прижал к краю воды. Но она увернулась от его наскока и снова перелетела к кормушке.

В четыре десять у меня состоялся разговор с доктором Эндрюсом. Он велел мне принять одну из таблеток, которыми снабдил меня во время прошлой встречи. Затем он тоже посоветовал немного подождать и посмотреть, насколько страшна эта чертова рукопись.

— Пока я буду ждать, о нас с Натаном узнают все местные жители!

В своей обычной занудной манере плоскозадый аналитик предложил мне успокоиться и оценить ситуацию с точки зрения долгосрочной перспективы.

— А я что делаю? Чему вас только учили! Нормального совета дать не можете! Тупица! Поймите, речь идет о моей репутации. Вы жили когда-нибудь в провинции? Конечно, вам там, в Сан-Франциско, легко говорить. Вы можете трахаться с кем угодно, и никому до этого не будет дела. А здесь вы трусы не успеете надеть, как вас уже осудят в ассоциации учителей и родителей. Бог мой! Я состою в обществе по охране животных, хожу на танцевальные курсы… Они перестанут отпускать ко мне своих детей. Я не смогу появляться на почте, получать газеты и платить за электричество. Меня перестанут обслуживать в Мэйфер, и каждый раз, когда моей семье понадобятся спички или хлеб, я буду вынуждена ездить в Петалуму. Если только к тому времени мне будут продавать бензин на заправке! Эндрюс сказал, что это весьма сильное преувеличение. В ответ я послала его к черту и повесила трубку. В принципе, аналитики для того и нужны, чтобы выпускать пар. Хотя в каком-то смысле он был прав. Я вела себя слишком необдуманно.

В шесть вечера, когда мы с девочками сели ужинать (а Джек по-прежнему где-то шлялся), передняя дверь открылась, и в столовую вошел Энтайл.

— Где ты был? вскочив со стула, закричала я. Что за глупые прятки! Я искала тебя целый день.

По выражению его лица я поняла, что он уже все знает.

— Может, подать на них в суд? Как думаешь? Например, за клевету?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, ответил Натан.

— Подожди. Нам нужно кое-что обсудить.

Я вывела его из столовой в студию и закрыла дверь, чтобы девочки не услышали наш разговор.

— Что случилось?

— Я ездил в Сан-Франциско и общался с твоим мужем. Судя но всему, Джек рассказал ему о нас. В любом случае Чарли знает о наших отношениях.

— Джек всем уже об этом растрепал. Он написал о нас какую-то рукопись и отдал ее Клавдии Хэмбро.

— Мы с Чарли долго говорили о сложившейся ситуации, промямлил Нат, но я перебила его, прежде чем он успел начать один из своих двухчасовых монологов.

— Ты должен поехать к Клавдии Хэмбро и забрать у нее рукопись Джека. Пообещай ей сто баксов. Это может ускорить дело.

Я подошла к столу, достала чековую книжку и выписала чек.

— Надеюсь, я могу довериться тебе? Запомни, Нат, в твоих руках наша честь. Ты должен постараться.

— Я сделаю все, что смогу, ответил он.

Натан поднялся со стула, взял чек и застыл на месте, как истукан.

— Иди, сказала я. Привези эту рукопись. Или ты считаешь мою просьбу тривиальной и унижающей твое достоинство?

— Чарли сказал, что убьет тебя, когда вернется.

— Черта с два он кого-то убьет! Это я прикончу его. Куплю ружье и пристрелю, как кролика. Езжай к Клавдии и привези мне рукопись. Не беспокойся о Чарли. Будем надеяться, что по пути домой он сдохнет от нового приступа. Этот придурок годами говорил о расправе надо мной. Однажды я попросила его купить «тампакс», и он, вернувшись, начал избивать меня. Такая реакция вполне предсказуема для данного типа людей. Просто, выходя за них замуж, нужно учитывать это…

Нат сунул чек в карман и вышел из студии. Я побежала за ним следом.