Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

Прокопович медлил с ответом, прикидывая, какие последствия могут быть, если ее просьба будет выполнена.

— Что Вас смущает? — спросила она. — Мой побег невозможен. Я задержана так непрофессионально, что мое ведомство уже осведомлено о моем провале. Я теперь для них не представляю никакого интереса — отработанный материал. А для Вашей молодой разведывательной службы в период ее становления мой опыт и мои связи могли бы быть чрезвычайно полезны.

— Все будет зависеть от того, насколько достоверны и исчерпывающи будут Ваши сведения. Если они удовлетворят следствие, Ваша просьба будет выполнена. Я доложу своему руководству о Вашей просьбе.

— Нет, нет! Этот вопрос Вы сможете прекрасно решить самостоятельно и незамедлительно. А вот о чем надо будет обязательно доложить начальству, я Вам скажу позже. А сейчас давайте Ваши вопросы.

— Вы намерены сотрудничать со следствием? — осторожно спросил Прокопович, не надеясь на положительный ответ.

— Безусловно, — усмехнулась она, все также пристально и оценивающе разглядывая его. Ведь это мой единственный шанс сохранить жизнь. К тому же я не испытываю никаких патриотических чувств к стране, на которую я работала: я немка по происхождению, русская но воспитанию, а в Великобритании я наемница.

— Тогда расскажите, какие цели вы преследовали, скрываясь в Десятинном женском монастыре под видом юродивой Таси? Ведь это были Вы, не правда ли?

— Да, это была я. Я все Вам расскажу, но раньше не могли бы Вы распорядиться принести нам по чашечке кофе: я продрогла и очень хочу пить...

— Сейчас попрошу принести Вам кофе, но настоящего у меня нет, есть желудевый.

— Нет, желудевого не нужно. Может быть, есть чай?

— Чай есть, настоящий, правда не китайский, а краснодарский, но тоже ничего.

— Тогда — погорячее и покрепче, без сахара, пожалуйста. Кстати, когда Ваши люди будут в номере за моей одеждой, пусть захватят там же баночку отличного бразильского кофе, он нам пригодится во время наших долгих посиделок.

Напившись чаю и усевшись поудобнее на своем высоком стуле, Дагмара начала свой рассказ.

— Мое задание имело предысторию. После того, как ваш умелец Фридрих Цандлер запустил свои ракеты на керосине, его работами заинтересовались и ваши, и английские военные. Так вот, я получила задание выяснить, насколько продвинулись работы в этом направлении, каковы результаты испытаний этих разработок и каковы перспективы развития. Воинская часть, где проводились эти испытания, находилась рядом с монастырем. В число военнослужащих этой части был внедрен наш агент. Я осуществляла связь между ним и нашим резидентом.

— Назовите имена агента и резидента.

— Сразу видно, что Вы не знакомы с условиями конспиративной работы британской разведки, иначе не задавали бы подобных вопросов. Мы не знаем фамилий друг друга. У агента был псевдоним «Радек». Фамилию можно получить в личном деле по месту службы, но она явно фальшивая.

— Но может быть — словесный портрет, особые приметы...

— Зачем? Его фотография есть в личном деле в воинской части, с ним вместе служили сотни бойцов, каждый из которых может описать его внешность, повадки и привычки. Я же встречалась с ним глубокой ночью в заранее оговоренное время. Даже лица его толком не запомнила. Но все же есть особые черты, которые могу охарактеризовать только я. По моим наблюдениям он был не простой солдат, а специалист-взрывник, который знал тонкости дела и был способен оценить результаты испытаний. И если в профессиональном отношении он был дока, то как разведчик — новичок, работал не по зову сердца, а по принуждению, причем страшно тяготился этой своей ролью.

Больших усилий стоило задержать его до конца испытаний ракеты. Он все порывался сбежать, не закончив дела.

Если Вы захотите его разыскать, я думаю, это будет несложно. Стоит поискать в штатах институтов соответствующего профиля Петрограда, Москвы и Нижнего Новгорода специалиста, который по какой-либо причине в этот период отсутствовал на работе. А судя по характерному «аканью», вероятнее всего он москвич.

С резидентом мне помочь Вам будет трудно. Я никогда не видела его. Мои донесения в определенные дни недели я оставляла в тайнике, оборудованном в парке у Новгородского кремля, откуда резидент доставал их в мое отсутствие. Там же я получала задания. Я покажу этот тайник, но думаю, что он уже давно не работает. Более того, по законам конспирации после моего провала резидент должен был уехать из города. Единственная зацепка — я думаю, это была женщина: ее послания имели слабый запах духов «Гиацинт». Я хорошо знаю и люблю этот горьковатый запах. И еще: на гвозде, выступавшем на спинке скамейки, однажды зацепился завиток серой шерсти ягненка. Так что, вероятно, у этой дамы была шубка из серого каракуля. Это не много, но все же кое-что. В суровое время не так много женщин в Новгороде носят серое каракулевое манто и душится дорогими духами.

— Это было Ваше первое задание, или были другие? — продолжил допрос Прокопович.

— Конечно, это было не первое задание.

Первое задание мое было — изучить грузопотоки на железнодорожных станциях Петрограда, Ярославля и Нижнего Новгорода. Я изображала девчонку-нищенку, которая клянчила еду и монетки у пассажиров, и одновременно фиксировала проходившие мимо составы и их грузы. Сведения эти я шифровала довольно примитивно и передавала их резидентам лично.

Работа была трудная: составы шли и днем и ночью, спать приходилось урывками, где попало. Милостыню подавали скудно, — самим есть нечего, — голодно и холодно мне было. Кругом грязь, клопы, вши, тиф людей валит. Да и опасная это была работа! Провал резидента означал мою гибель. Но я выжила и успешно справилась с заданием. Тогда я получила новое, более сложное, но и более комфортное.

Я должна была проникнуть в семью одного видного военачальника и дискредитировать его, так, чтобы его обвинили в измене Родине.

Дело оказалось хлопотным — надо было разыскать семью, которая по легенде назвала бы меня своей родственницей. Впрочем, поисками такой семьи и моим устройством в ней занимались другие лица. Я поступила в школу, где училась старшая дочь военачальника, сдружилась с ней и стала часто появляться в его доме, где бывали военные. Я подслушала кое-какие разговоры и передала центру. Эту информацию подсунули вашей контрразведке, офицер был обвинен и шпионаже и арестован. Операция по испытанию новгородской ракеты была моим третьим заданием.

— Какова Ваша роль в гибели настоятельницы Десятинного монастыря?

— Косвенная. Она связана с первой ступенью в череде провалов, которые преследовали меня последнее время. Дело в том, что в монастыре работал реставратор, который в чем-то заподозрил меня и поделился своими сомнениями с игуменьей. А та выследила меня во время встречи с «Радеком». Чтобы избежать провала, я заманила ее в овин, а «Радек» устроил поджог. Кстати, то, как он это сделал, говорит о его непрофессионализме. Он получил задание имитировать мою смерть. Как я позже узнала из печати, это задание «Радек» с треском провалил.

Прокопович встретил чуть насмешливый и чуть-чуть ироничный взгляд шпионки: «Что-то эта дамочка здорово резвится. К чему бы это?» — подумал следователь.

— А теперь расскажите-ка, куда исчез уникальный бриллиант князей Запрудских? — продолжал Прокопович.

Лицо шпионки стало багровым, губы презрительно сжались; она гордо выпрямилась и надменно бросила:

— Как Вы смеете? Я профессиональный разведчик, а не воровка.

«Ну и оригиналка эта дамочка, — подумал Прокопович. — Где бы умолять о пощаде, а она еще и хвастается своей профессией».

Вслух же он сказал:

— Ну-ну, не сердитесь. Я не имел в виду, что Вы похитили бриллиант. Я хотел выяснить, не известна ли Вам его судьба. Кстати, о профессии. Почему Вы, имея такой дар перевоплощения, не выбрали профессию актрисы. Престижней и безопасней.

Дагмара усмехнулась и промолчала, задумавшись.

— Вы не хотите отвечать на этот очень личный вопрос? Тогда не надо.