Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

– Шум слыхал? – спросил кто-то настороженным басом, манерно протягивая гласные.

Ему ответил другой, с теноровым подголоском, и Матвейка узнал его. Второй голос принадлежал дачнику в белой панаме с красным помпоном.

– Кто-то мусор скинул. У них тут свалка в овраге.

– Что, прямо у реки? А мы как эти… купаемся тут. Подхватим какую-нибудь халязию. И куда экологическая служба смотрит!

– Как и везде – туда, где поживиться можно.

– А люди-то сами, без головы что ли?

– Жлобы, – вяло отозвался дачник.

Слышно было, как они вылезают из воды, отряхиваются, топают по лодке, гремят цепью.

– Ну, так на чём порешили, Борюсик? – спросил говоривший басом, видимо, в продолжение предыдущего разговора.

«Борюсик»! Значит, он сказал нам не настоящее имя», – подумал Матвейка.

– Не гунди! – рявкнул дачник напористо. – Будешь делать, как я скажу!

– А если повяжут? Сдадут с потрохами.

Что ответил дачник, Матвейка не услышал. В это время над рекой повис протяжный гудок теплохода, а мимо берега пронёсся быстроходный катер. И тут же на берег накатила шумная волна.

Матвейка воспользовался этим, чтобы избавить себя от висячего положения и заодно перебраться поближе к разговаривающим. Усталости он не чувствовал. С ловкостью обезьянки, перехватывая руками ветки и цепляясь ногами за стволы, он лихо, а, главное, бесшумно, преодолел водную преграду, ступил на твёрдую почву и оказался метрах в двадцати от лодки, на которой сидели дачник и обладатель манерного баса.

Вода успокоилась, и снова стало сравнительно тихо. Мужики выпивали и закусывали. Несмотря на возникшую между ними перепалку, их лица были довольно спокойны, тела расслаблены, а жесты медлительны. Дачник, сидевший на корме в одних трусах, без панамы, жевал и смотрел на реку, изредка прихлопывая на лысине комаров. Второй, поджарый, гораздо моложе дачника, длинноносый и усатый, в красной бейсболке, расположился по центру лодки. Опрокинув пластмассовый стаканчик и закинув в рот кусок колбасы, он спросил:

– Так как, Борюсик?

Дачник повернулся к приятелю полностью, выставил указательный палец.

– Значит, так… мочить не будем, – и, помолчав, добавил, как бы между прочим: – Оприходуем и свезём в условленное место.

– Куда? Что за место? Зачем? – оживился длинноносый.

– До моря вниз по реке ходу на моей ласточке три часа с небольшим. За ночь управимся.

– Не понял?

Дачник огляделся, сбавил звук, сказал с расстановкой:

– Пацаны на запчасти пойдут. Есть покупатель.

– Вона! А молчал! Кто покупатель?

– На американца пашет. Бабла не меряно и вообще…

– Пополам?

– На дурика захотел? Кто их привёл сюда, а? Сиди и помалкивай, бизнесмен из дурдома.

– Прошу не оскорблять! Из «детдома», – поправил длинноносый и вдруг рассмеялся: – А ты у нас, оказывается, юморист! Доктор Айболит! Утопить – изуверство, а порезать на куски, значит, благодеяние?

– Мы этого не увидим.

– Сегодня к нам тётка одна звонила, – сказал длинноносый, помолчав. – Я подходил к телефону. Хочет племянников сдать. Родителей нет, а ей воспитывать в лом. Может, и их пристроим, пока никто не знает? Пойдёшь к ней, представишься директором, ну и все дела там… якобы с бумагами обделаешь.

– А почему я?

– Ты у нас представительный с виду. Тебе…

– Там видно будет, – перебил дачник. – С этими управимся, предложу. Держи на контроле.

– Есть, командир! Так как, пополам?

– А ты прохиндей, Геня.

– Есть немного, – рассмеялся длинноносый и поднялся. – Так что, погнали?

– Сиди! – приказал дачник. – Рано ещё. Пусть стемнеет.

Дачник достал из кармана круглую баночку, вытряхнул из неё обоюдоострою палочку и принялся ковыряться в зубах.

– Твой прикуп, тебе и карты в руки, – вяло согласился длинноносый, нетерпеливо ёрзая по лавке. – А пацаны-то, пока мы тут… не сбегут?

– От меня не сбегут. С часок посидят в моей кутузке, будут как вяленые судаки.

Матвейка не всё понял из подслушанного разговора. Взрослые никогда не говорят напрямик, прячут в словах свои подлинные желания. Но одно уразумел безоговорочно: ему и Витьке грозит опасность. И смертельная опасность. Больше ждать нечего. Надо срочно спасаться. Матвейка огляделся, стал потихоньку ретироваться и тут же нащупал за спиной деревянные ступеньки. На ступеньках стояли две двухлитровых бутылки с водой, видно, заранее приготовленные дачником. Так вот он настоящий спуск к реке! Наверху он шагнул не в ту сторону, его обманула боковая тропа, ведущая к мусорному оврагу.

Зазвонил мобильник. Дачник суетливо полез в карман.

– Да, это я, Майк. Порядок, нашёл. Ночью доставлю. О, кей.

– Они? – поинтересовался длинноносый.

– Они. Будут ждать в условленном месте с трёх до пяти.

– Так чего мы сидим?

– Успеется. Здесь опасно. Посёлок рядом. В дороге побалуемся. Воду заготовил?

Длинноносый заёрзал, похватал рукой под ногами.

– Блин, на лестнице оставил. Принести?

– Ладно, потом. И верёвку не забудь прихватить. Под тобой лежит.

– Понял.

– Ну, тогда наливай.

Подхватив одну бутылку, Матвейка бесшумно стал карабкаться наверх, с каждой ступенькой прибавляя шагу. И его пока ещё живое сердце колотилось с вызовом, подбадривая своего хозяина: беги, Матвейка, беги, промедление подобно гибели!

К железной бытовке он выбрался совсем из другого угла участка. Свет угасал, и небо напоминало остывающую раскалённую плиту. Одинокие облачка скукоженные и почерневшие, были раскиданы повсюду, как шкварки на горячей сковородке. Но уже можно было дышать, воздух посвежел.

Матвейка выбежал за калитку – их велики стояли прислонённые к штакетнику в целости и сохранности. Потом он вернулся к бытовке, подлез под неё в том месте, где они с Витькой проломали дыру, заглянул внутрь. Витька неподвижно лежал на полу, раскинув руки, как выброшенный на берег детёныш кита. И если бы не хрип в носоглотке, его можно было бы принять за мертвеца. Матвейка поставил рядом с другом бутылку с водой, предварительно открутив крышку и глотнув пару раз.

– Живой?

– Кто это? – простонал Витька, приоткрыв щёлкой один глаз, больше не позволяло изрядно припухшее веко.

– Это я. Воду принёс. Пей.

Витька скосил глаз на бутылку, дёрнул одной рукой, потом другой. Затем тюленем перевалился на бок, обнял бутылку двумя руками и жадно присосался к горлышку, чмокая и захлёбываясь.

А Матвейка подтащил к себе ломик и скрылся с ним в дыре.

Замок хоть и был новенький, но оказался довольно хлипким. Достаточно было просунуть в дужку ломик и слегка поднажать, как он с металлическим щелчком отлетел в сторону. Ура! Тюрьма взломана, дверь нараспашку! Матвейка поторапливал.

– Скорей! Вставай, поехали домой!

– Не могу, – сипел Витька, поливая себя из бутылки.

Матвейка ухватил друга за руку и вытащил наружу.

– Вставай! Скоро живодёр заявится!

– Какой живодёр?

– Клоун с красным помпончиком. Который запер нас. Они из нас внутренности вырезать собираются!

Витька вздрогнул и, совершив неимоверное усилие, всё-таки поднялся на ноги и, покачиваясь, поплёлся к калитке.

Матвейка был уже за пределами участка, но вдруг вернулся обратно, разыскал велосипед дачника – тот стоял с другой стороны бытовки, бережно укрытый клеёнкой от солнца и возможного дождя – сорвал клеёнку, ломиком покромсал на обоих колёсах спицы и побежал прочь.

Ехали молча, не быстро и не медленно, на удивление слаженно работая ногами, педали крутили насколько хватало сил. Матвейка ехал впереди, сцепив зубы и сосредоточенно глядя на дорогу. По его щекам безостановочно текли слёзы, но он их не чувствовал, потому, наверное, и не вытирал, они высыхали сами. А Витька вцепился руками в руль, взглядом – в Матвейкину спину и за всю дорогу не проронил ни звука.