Большие чемпионы

Мотивы для убийства были у его друзей-гангстеров. Листон работал в бандитской ростовщической компании, одной из тех, где, по некоторым данным, держал свои деньги Рокки Мар-чиано. Санни, как нетрудно догадаться, выбивал деньги из должников. Однако со временем он стал причинять своим хозяевам большие неудобства. В последние годы жизни он сделался законченным алкоголиком и устраивал пьяные дебоши, которыми привлекал ненужное внимание и к своей персоне, и к своим нанимателям. Кроме того, в ходе этих скандалов Санни вроде бы иногда давал волю не только рукам, но и языку. Так что в конце концов его хозяева могли пожелать от него избавиться.

Харольд Конрад, много общавшийся с Листоном как раз в то время, выдвигает несколько другую версию, которая в принципе сводится к тому же, что и первая. Конрад слышал, что Санни стал требовать себе больший процент с тех сумм, которые он выбивал из должников, да так шумно, что его предпочли убрать, чтобы он не привлекал ненужного внимания к своим работодателям.

Кто-то из полицейских в Лас-Вегасе утверждал, что совершенно точно знает, хотя и не может доказать, что Листон поругался из-за денег со своим старым знакомым, мобстером Эшом Резником, и тот «заказал» его.

С другой стороны, Джеральдин Листон уверена, что ее муж умер от того, что напился на морозе, и с ним просто случился инсульт, так как в последние годы он страдал от гипертонии, но ей мало кто верит. Возможно, жене, очень любившей своего мужа и любимой им, такая версия просто казалась наиболее приличной. Во всяком случае, она отказывалась даже говорить на эту тему. Может быть, просто боялась.

Харольд Конрад, возможно понимавший Санни лучше других, так подвел итог его жизни: «Полицейский (вызванный в квартиру, где лежал мертвый Листон) сказал о нем: «Плохой негр. Получил то, что заслужил». Я с этим не согласен. У него были хорошие качества. Но я думаю, что он умер в тот день, когда родился».

Как-то между делом Листон, никогда не страдавший косноязычием, сказал слова, которые обозреватель журнала «Sports Illustrated» Уильям Нэк избрал эпиграфом к своей статье о нем: «Когда-нибудь специально для боксеров напишут блюз. Медленную мелодию поведет гитара, ей будет тихо аккомпанировать труба и негромко звонить колокол».

Санни Листон был не самым лучшим человеком и не заслужил жизнь в райских кущах, но такого блюза своей памяти он несомненно достоин.

ЭПОХА МОХАММЕДА АЛИ

Когда в январе 2002 года в голливудской аллее славы закладывали звезду Мохаммеда Али, самый знаменитый боксер и вообще один из самых знаменитых людей ушедшего века потребовал, чтобы его звезда была вмонтирована в стену, а не в мостовую, дабы «на нее не наступали люди, которые его не уважают». Как будто таковые еще остались.

Собственно, за всю его жизнь, не считая ранней молодости, было только несколько человек, которые попытались его не уважать, и они за это дорого заплатили. А вот тех, кто его не любил, было очень много. Но со временем и они практически перевелись. Тот, кто начал клоуном, а затем стал антигероем, закончил национальным символом вроде звездно-полосатого флага и Ниагарского водопада, вместе взятых. И еще полубогом в придачу. Наверно, ни одному человеку в истории не удавалось перековать столько ненависти по отношению к себе в такое количество самой бескорыстной и искренней любви.

долюбливал. Во всяком случае, он никогда не говорил о нем, хотя постоянно говорил о матери, которую просто обожал.

Когда Кассиусу было 12 лет, кто-то на ярмарке украл у него только что подаренный велосипед. Ему сказани, что полицейский, к которому он может обратиться с жалобой, сейчас находится в спортивном зале, и Кассиус, весь в слезах от обиды, бросился туда. Полицейский Джо Мартин мало чем мог ему помочь, вора уже давно и след простыл, но парень вроде бы не хотел уже никакой помощи. Он только сказал, что вздует своего обидчика, если найдет его. Мартин, который по совместительству был тренером по боксу, сказал в ответ, что, прежде чем лезть в драку, нужно научиться драться. Видимо, опытным взглядом он сразу разглядел, что у Кассиуса прекрасные данные. Клей посмотрел на тренировавшихся вокруг него людей и принял главное решение в своей жизни. Сейчас ему просто не в чем было тренироваться, но на следующий день он вернулся сюда, уже экипированный должным образом. Впоследствии, вспоминая первые тренировки Кассиуса, Мартин сказал: «Он не мог отличить левый хук от пинка под зад, но очень быстро прогрессировал».

Отработав в зале, Клей не заканчивал тренировку. Он просил младшего брата бросать в него камнями с небольшого расстояния, а сам уворачивался от них. Кроме того, он ел только то, что ему советовали, пил то, что советовали, и не делал того, чего не советовали. В первые же годы занятий боксом он твердо решил, что станет чемпионом мира в тяжелом весе. Времени на все не хватало, он занимался в двух спортзалах, кроме того, совершал многокилометровые пробежки в тяжелых башмаках по утрам, и в результате учеба пошла побоку, хотя до этого он совсем неплохо учился. Однако здесь у Кассиуса обнаружился неожиданный союзник.

Директор школы Этвуд Уилсон отличался необычайно крутым нравом, но для Клея он делал исключение. Он пресекал все попытки преподавателей не аттестовать его. «Если когда-нибудь кто-нибудь узнает наши имена, то только благодаря тому, что мы учили его, — говорил он учителям, не понимавшим и не разделявшим его слабости, — и я не хочу войти в историю как директор школы, в которой Кассиусу Клею не дали аттестат».

Одной из недовольных Кассиусом была учительница по английскому языку. Клей должен был написать большое сочинение на вольную тему. Кассиус сказал, что хочет написать о радикальной негритянской организации «Черные мусульмане», только входившей тогда в силу. На дворе стояли еще тихие 50-е годы, когда негры предпочитали особо не высовываться, и учительница сказала, что это неподходящая тема. На другую Клей писать отказался. Учительница не собиралась ему этого спускать, но тут, к ее досаде, за Кассиуса вступился директор.

Те, кто знал Клея в школьном возрасте, делятся на две группы. Одни говорят о нем как о фантастическом клоуне. При этом мало кто помнит какие-то конкретные шутки. Говорят о беспрерывном забавном кривляний. Кассиус дурачился по поводу всего, на что падал его взгляд в данный момент. Когда на глаза ему попадалось что-то еще, он немедленно переключался на новый объект. Клей нисколько не заботился о том, какое впечатление производит на окружающих, и это придавало ему в их глазах известные обаяние и притягательность.

Однако многие его знакомые того периода, прежде всего учителя, вспоминают совсем о другом Кассиусе — задумчивом, мечтательном и временами до крайности стеснительном. Им вторят и некоторые одноклассницы, которые утверждают, что в компаниях, где были девушки, Клей временами просто терял дар речи. И это в том возрасте, когда многие негритянские подростки, даже в те пуританские 50-е годы, давно уже переходили в вопросах взаимоотношения полов от теории к практике. Однажды на вечеринке, где было много девушек, Кассиус вообще не смог поднять глаз от тарелки. Создается впечатление, что очень часто он начинал валять дурака только потому, что это было единственным способом спастись от собственной стеснительности. Когда куда более продвинутая в сексуальных вопросах одноклассница, которую он отважился проводить домой, начала на прощание учить его целоваться, Кассиус потерял сознание. Сначала она решила, что он, по обыкновению, придуривается, но Клей так тяжело упал, что она испугалась, побежала домой и принесла холодное мокрое полотенце, которое положила ему на лоб. Будущий бабник, впоследствии оставивший позади даже своего папашу, пришел в себя далеко не сразу.

Другая его особенность, довольно странная для одного из величайших боксеров в истории: он практически никогда не дрался. Те, кто знал его в юности, смогли вспомнить только два случая. В первый раз, когда он вместе с друзьями сидел в закусочной, к нему привязались два известных уличных бойца его же возраста. Клей отнекивался до последнего и говорил, что он боксер и не хочет никого калечить. В ответ ему смеялись в лицо и стали толкать и пихать. Когда оскорбления сделались невыносимыми, он пошел вместе с более здоровым противником на улицу с таким видом, словно его тащили туда на аркане.