Скоро будет буря

– Менструации еще не начались, – вставила Сабина.

Джеймс дотронулся до руки жены:

– Дорогая, пусть доктор договорит.

– Ваша жена права, но я предполагаю, что состояние стабилизируется. Существуют лекарственные препараты, которые мы сможем немедленно назначить. Я хочу сказать, мы же не хотели бы повторения такого сюрприза, какой случился в супермаркете, вы согласны?

Решение проблемы с помощью лекарств Сабине не понравилось, о чем она и сказала. Джеймс бросился на защиту науки, прогресса и медикаментозного способа лечения, охарактеризовав возражения Сабины как дань суеверию.

– Суеверия тут ни при чем, а просто…

– ДВ, – перебил ее доктор. – У вашей дочери тот вид невроза, который обычно называют дефицитом внимания.

– Доктор из Национальной службы отверг этот диагноз, – отметила Сабина.

– Ну что ж, – улыбнулся врач, – они там порой экономят на обследовании.

Вот так и был назначен препарат риталин, и, казалось, он возымел действие. Казалось также, что под его влиянием Джесси время от времени начала впадать в апатию; исчез былой блеск в глазах, появилась склонность к запорам, и по ночам ее стали мучить кошмары. Сабина чувствовала, что визит к специалисту дал им весьма мало, если не считать одной невразумительной фразы, и что единственным человеком, который после консультации стал лучше себя чувствовать, оказался Джеймс. Она уменьшила дозу, ничего не сказав об этом мужу.

Эта секретная акция не создавала для Джесси никаких проблем в течение трех месяцев. Но потом в один прекрасный день она, радостно возбужденная, вернулась домой после занятий плаванием и спросила, можно ли ей будет прокатиться в Брайтон вместе с ее бойфрендом.

– С кем?… – не понял Джеймс.

– С моим бойфрендом. Мы познакомились в бассейне.

Слегка растерянный, Джеймс позвал Сабину. Он-то надеялся, что пройдет еще по меньшей мере два-три года, прежде чем встанет этот неизбежный вопрос.

– Если я правильно понял, его родители приглашают тебя с ними в Брайтон?

– Нет, это он меня приглашает.

– В Брайтон? Как это?

– На его байке.

– Байке?

– На мотоцикле. Он ждет на дороге.

Джеймс поспешил к окну. Через свинцовое стекло он увидел в конце подъездной дорожки юного мотоциклиста в кожаной байкерской амуниции; оседлав свою работающую на холостом ходу машину, тот курил сигарету. Мотоциклист держал под мышкой защитный шлем и хмуро глядел в канаву. Джеймс распахнул дверь, чуть не сбив ее с петель, и ураганом пронесся по дорожке. При ближайшем рассмотрении у юноши обнаружились одна серьга и множество прыщей. Увидев надвигающегося Джеймса, он растер свою сигарету каблуком по асфальту.

– Ей одиннадцать! – пролаял Джеймс. – ОДИННАДЦАТЬ!

Не тратя даром слов, юный байкер водрузил шлем на место и умчался прочь. Когда Джеймс вернулся домой, Джесси дергалась, лягалась и визжала, пытаясь освободиться от захвата Сабины. На полу кухни валялись чайный поднос, разбитая чашка, осколки бокала. Сабине не хватало сил, чтобы справиться с дочерью, и Джеймсу пришлось поспешить к жене на помощь. Он швырнул дочку на диван и не отпускал до тех пор, пока не почувствовал, что приступ пошел на убыль. Никем не замечаемая, Бет заметала осколки на совок. В конце концов Джесси оторвалась от дивана и ушла в свою комнату.

– Тот разговор, – сказал Джеймс Сабине. – Тот самый разговор. Самое время потолковать с собственной дочерью. Провести беседу, которую действительно слишком долго откладывали.

Сабина глубоко вздохнула:

– Идем, Бет. Тебе тоже будет не вредно послушать.

Сабина тихо постучала в дверь спальни Джесси. Все еще изредка всхлипывая, Джесси позволила им войти. Джеймс принес поднос с чаем и печеньем, а затем вышел. Бет слушала с широко открытыми от ужаса глазами. Джесси сохраняла такое выражение лица, как будто очередной раз выслушивала постылые нотации. Сабина изложила правду жизни так честно и понятно, как только могла, избегая моральной цензуры, но отстаивая священность любовных отношений и их место в жизни. Потом спросила, есть ли какие-нибудь вопросы.

– Что такое некрофилия? – пожелала узнать Джесси.

Сабина сложила руки под подбородком, начала говорить, а потом попросила:

– Бет, ты не могла бы сходить за папой?

С Мэтта капала вода, когда он вышел из бассейна; капли влаги блестели на его волосатом теле. Как тюлень, он плюхнулся на один из шезлонгов.

– И тогда, – сказала Сабина, продолжая разговор с Крисси, – она пожелала узнать, что такое анальный секс, оральный секс, садо-мазо и Бог знает что еще. Я ушам своим не верила!

– И ты ей обо всем рассказала?

– О чем-то да, о чем-то нет.

– По-моему, – включилась в разговор Рейчел, также стряхивая воду после купания, – самая лучшая политика – это быть честными во всем.

– Во всем? – спросила Сабина. – Невозможно быть во всем правдивыми с одиннадцатилетней девочкой, когда речь идет о «золотом дожде».

– И все-таки придется, – пробормотала Рейчел.

– Что такое «золотой дождь»? – пожелал узнать Мэтт. – Впрочем, я, вероятно, догадываюсь.

– Само собой. Но где она нахваталась подобной ахинеи? Кто посвящает ее во все эти глупости?

Все взгляды обратились на Джесси, которая красивым уверенным кролем разрезала мерцающую поверхность бассейна.

3

Каждый день после обеда – сон, сиеста, дремота под горячей-горячей машиной солнца, ползущей вплотную к пересохшей земле, где даже ящерицы прячутся под камнями; обильное потение даже в тени; дремота после педантично приготовленного ленча и тщательно выбранного местного вина. Удачное время, чтобы улизнуть. Удачное время – когда все дремлют.

Увидев поощрительный кивок наставницы, Джесси незамеченной прокралась к дому, бесшумно ступая сквозь пыль и высохшую траву. В доме царили тень и тишина. Входишь – и словно окунаешься в бассейн иного рода. Тени дрожали и переливались, волнами катились по кухне, лизали подножие лестницы. Заскрипели деревянные ступени.

Оказавшись у себя в спальне, Джесси забралась на табурет перед зеркалом и всмотрелась в его глубину. Наставница сидела на кровати, пристально глядя на ученицу.

– Вот так, Джесс, хорошо. Сиди и не шевелись. Сейчас удобное время. Они все в саду, дремлют. Ты можешь почувствовать их дремоту? Можешь ощутить, как их сны пытаются проникнуть внутрь? Каждый сон – живое создание. Ты это знала?

Джесси продолжала вглядываться в зеркало, тогда как ее наставница вытянулась нa кровати, нисколько не опасаясь – так казалось девочке, – что ее застукают. А даже если кто-нибудь пойдет… ну и что они такого делают? Разговаривают, вот и все. Именно так когда-то подбодрила ее наставница. Мы скажем, что разговаривали.

– Джесси, ты чувствуешь, как меняется погода? О да, ты можешь этого не сознавать, но в ней происходят перемены. Встряска. Дивные летние деньки подходят к концу. Торжественные проводы умирающего сезона. Возможно, ты не заметила, но великое Колесо уже повернулось. Колесо столь огромное, что разглядеть его вблизи нам не дано. Возможно, ты наблюдала туманы – как они сгущаются по утрам. Может быть, теперь нам придется следить за погодой. Очень внимательно. Все пришло в движение. Вещи обретают власть.

Джесси не понимала всех рассуждений наставницы. Многие из них звучали загадочно и неопределенно. Но она слушала внимательно, впитывая каждый слог. И поступала в точности так, как ей было велено. Пялилась в зеркало. Приучала себя не моргать. Разглядывала свою безупречную кожу – вплоть до самой мельчайшей поры; примечала каждую из веснушек, высыпавших на щеках под действием солнца; но потом наставница порекомендовала ей использовать зеркало, испещренное пятнами ржавчины, для того, чтобы смотреть сквозь стекло и дальше него, пока вокруг лица Джесси не сформируется теневой ореол, это серое свечение, и…

– Ой! Что-то случилось!

– Что? – Наставница села на кровати. – Что ты увидела?