Золотые бархатцы(СИ)

Вот будет у тебя артрит с артрозом, да катаракта со склерозом, может, и будешь так жить, - сама пресекаю зависть, показавшую нос из тёмных закоулков души.

Голос Светы резко вырывает меня из собственных раздумий:

- Давление у вас в норме,- она убирает в стол тонометр, - хоть стометровку беги.

- Скажешь тоже, - с недоверием хмыкает Лидия Михайловна, но потом улыбается.

- У нас сегодня бассейн в полпятого. Пора собираться. Вита, хватай вон ту сумку, - командует Света, указывая на спортивную сумку, по-видимому, с купальными принадлежностями. А сама берёт под руку Лидию Михайловну, и мы втроем чинно покидаем комнату.

Оставив нашу купальщицу в надёжных мускулистых руках молодого тренера по водной аэробике, мы выходим на улицу.

Жара спала, и теперь по узеньким дорожкам передвигается уже заметно больше людей.

- Ну что, через час нужно будет забирать нашу водную нимфу. Ужин здесь в шесть.

- А где медсёстры едят?

- Вместе с постояльцами. Ещё один плюс нашей работы: тут не только хорошо платят, а еще и кормят вкусно и бесплатно.

***

Действительно вкусно.

Мы сидим за небольшим столиком, покрытым золотистой скатертью. Я с упоением жую наивкуснейший гуляш.

Всё-таки свежий воздух вызывает зверский аппетит.

Заметив, с какой скоростью я орудую вилкой, Лидия Михайловна улыбается:

- Не бойся, этот кролик уже никуда не убежит.

Я смущенно опускаю глаза и сглатываю, стараясь совершать менее энергичные движения приборами.

- Кушай-кушай, а то вон какая худая, - Света пододвигает ко мне поближе стакан с каким-то напитком розового цвета и добавляет:

- И компот не забудь, он тут вкусный, из смородины.

Затем она берёт лежащий под солонкой листок бумаги. На нём напечатаны названия разных блюд:

- А вот и меню на следующий день. Ну, Лидия Михайловна, что завтра кушать будем?

- Да ничего не хочу, - фыркает пожилая женщина.

- Так нельзя. Вот рыба: морской окунь отварной с пюре. Или язык с брокколи, котлета пожарская с цветной капустой...

- Язык, говоришь? Ну, ладно, давай язык. Меня Гриша на первом нашем свидании языком угощал, - она хихикает. - Пригласил в ресторан. Сказал: "Заказывай, что хочешь. Плачу за всё". А я возьми - и язык закажи. Мы студентами были, особо не разгуляешься. А он даже виду не показал. Только потом признался: боялся, что я ещё что-нибудь под конец закажу, и у него денег не хватит. Проводил меня до дому, а к себе пешком пошёл, на метро уже не хватило. Эх, Гришенька мой, Гриша... - в её глазах наметились слёзы.

- Какой у вас муж был, настоящий джентльмен. Не то, что сейчас мужики, - кидает Света, хмурясь.

- Мой только и может на диване лежать, да в гараже с друзьями водку глушить. Пьяница несчастный!

Она в сердцах машет рукой.

- Что ты, Светочка, так про мужчин нельзя.

- Нельзя-нельзя. Нечего про него вообще говорить, - успокаиваясь, Света берёт себя в руки. - А ты, кефирчик, что будешь?

- Не знаю, - мешкаю я. - Пожалуй, тоже язык.

А то сосиски с макаронами уже надоели.

- И я тогда тоже язык закажу. Отведай, детка, языка - найдёшь, как в сказке, "музыка", - смеясь, нарочно шепелявит Света. - А у тебя, Вита, муж есть? или друг?

Ой, нет! Только не нужно поднимать эту тему. Не хочу, чтобы мы обсуждали мой неудавшийся брак. Вернее, меня обуревает паника, что я не сдержусь и расплачусь прямо здесь, перед незнакомыми мне людьми.

- У меня был муж, - тихо отвечаю я. - Мы развелись.

- Это как можно было такую красавицу упустить? - охает Света.

Лидия Михайловна отпивает ароматного чая и вставляет скрипучим, как несмазанные петли, голосом:

- Ну, с лица воду не пить, - и снова делает глоток.

-Так получилось,- увиливаю я и стараюсь сменить тему. - А вы с мужем долго прожили, Лидия Михайловна?

- Сорок пять лет, - с гордостью отвечает она. - Мы познакомились, когда мне было двадцать лет, а Грише - двадцать два. Он был такой худой-худой, но очень обаятельный. Всегда мог меня рассмешить...

Выйдя из столовой, мы медленно прогуливаемся по ровной, выложенной мелкой плиткой дорожке. Лидия Михайловна всё ещё рассказывает о своём муже, об их молодости, о свадьбе. Она сняла слуховой аппарат и теперь говорит намного громче, полностью поглощенная ностальгией. Я глазею по сторонам, молча кивая головой.

- Вон мои бабки сидят, - Лидия Михайловна останавливается и чуть заметно указывает рукой на скамейку, где сидят две пожилые женщины. Они оживлённо беседуют.

Одна из них трясёт закрытым веером, что-то доказывая другой. Это большая, можно сказать, тучная дама в персиковом бесформенном платье, в котором она кажется еще необъятнее. На голове у неё тугие кудряшки и маленькая шляпка. Губы ярко накрашены оранжевой помадой, на редких ресницах - густой слой черной туши. Вторая женщина - небольшого роста, выглядит более скромно. Она тоже накрашена, но более элегантно: помада нежного оттенка, чуть заметные тени на нависших веках и розовый румянец.

- Вот посмотри, Михайловна, ну макияж же должен быть виден, - с ходу басит большой персик. - Ходили сегодня на курсы макияжа, или как его там называют.

- Мэйк-апа, - по слогам добавляет румяная.

- Да-да, мэйк-апа. Да эти профурсетки сами не знают ничего. Какой у меня зимний тип? Я же вылитое лето разудалое!

- А мне понравилось, - мягким голосом возражает её соседка. - Хорошие девочки, вежливые такие, интересно рассказывали, накрасили. А Агния Петровна, как обычно, разбухтелась.

- Да, пришлось всё переделать, - вздёрнула нос Агния.

Маленькая старушка с нежностью смотрит на нахохлившуюся подругу, сочувственно качает головой. - Зря ты с нами не пошла, - обращается она к Лидии Михайловне.

- Да нечего там делать, - буркает Агния Петровна и скрещивает руки на груди.

Оставив Лидию Михайловну на скамейке с двумя накрашенными собеседницами, мы со Светой идём по тропинке, ведущей вверх по склону, дальше, за здание больницы. Оборачиваюсь и с улыбкой говорю:

- Какие интересные дамы.

- Это наши активистки. Не пропускают ни одного мероприятия, ни одного спецкурса или кружка. Их расписанию можно позавидовать: йога, вышивка, роспись по шёлку, вязание, рисование, курсы выразительного чтения, хор. А про походы на выставки и в театры и говорить нечего.

- Молодцы! Всё успевают. Такие энергичные!

- Конечно, будешь тут энергичным. Они мне как-то сказали, что хотят, чтобы каждый их день был неповторимым и незабываемым. У Агнии Петровны - диабет в третьей стадии, Наталья Петровна - после рака груди.

- А по ним и не скажешь! - охаю я.

- Порой болезнь открывает в человеке силы, о которых он и не подозревал до этого. Кто-то целыми днями проклинает весь мир из-за занозы в пятке, а кто-то на инвалидной коляске горы покоряет.

Какое-то время мы бредём молча и выходим к развилке.

- Дальше мы, наверное, сегодня не пойдём. Я тебе и так скажу: если пойти налево... - она усмехается. - Если пойти налево - ничего хорошего.

Я понимающе улыбаюсь.

- А если говорить об этой дороге: там очень красивое место, обязательно туда еще сходим. А там, - она указывает на дорожку, теряющуюся где-то среди черных стволов, освещенных розовым светом уходящего дня, - через метров триста будет дом директора.

- Он живёт тут? - мои брови ползут вверх.

- Да, у него тут что-то вроде летней резиденции. В погожие деньки он часто проводит здесь время. Говорят, он до того богат, что может совсем не работать.

- А откуда у него столько денег?

-Владеет какой-то компанией, по добыче полезных ископаемых, что ли. Сам он - бывший военный. Когда его жена умерла, ушёл со службы. Потом подался в бизнес, и через каких-то пять лет стал одним из самых богатых людей города. Потом вот пансионат наш построил...

- А что случилось с его женой?

- Автомобильная авария, - коротко отвечает Света. - Бедняга. Он так после этого и не женился. А ему-то всего около сорока, - она вздыхает, приводя в движение свою выдающуюся грудь.