Два конца, два кольца и межгалактическая жвачка (СИ)

Впрочем, последние дни в его жизни одинаково напоминали затянувшийся глюк.

- Будем стричься?

Похмельная голова и невеселые думы против воли занесли его прямиком в парикмахерскую. Его, Сергея Петровича, старую парикмахерскую. Тихий добрый островок покоя в океане повседневности.

Теперь здесь хозяйничала женщина. Прежде всего в глаза бросились ее ярко-накрашенные ноготки. Про себя он тут же окрестил ее Малиновыми Ногтями. Ремонт после битвы с полчищем желтых сороконожек провели серый и совершенно безвкусный. Белый потолок и обои в цветочек. В цветочек! Где же бамбуковая циновка, повешенная им на стену? Три кактуса в горшочках на подоконнике он называл "своей прерией". Но их больше нет. Где его любимая трубка, наконец?!

- Мужчина, вы стричься будете? - с раздражением переспросили Малиновые Ногти.

Он смотрел на нее, а она на него. Темные волосы женщины собраны на затылке в хвост и стянуты черной резинкой. Нос длинный изогнутый крючок, а лоб краснее помидора. Боже, какое безобразие.

- Нет, - ответил Сергей Петрович. - Нет стиля. Совершенно нет стиля!

И хлопнув за собой дверью, побежал домой.

Он должен вернуть свою парикмахерскую.

Немедленно.

Тягучая жвачка вязла за зубах, челюсти сводило болью с непривычки. К тому же сильно заболела голова. То ли от недавних переживаний, то ли виновато похмелье. А может и все скопом. Обливаясь потом и пыхтя от напряга Сергей Петрович метался по квартире диким медведем, берлогу которого разорили охотники. Надувая щеки, кашлял и мучился тошнотой.

"Моя парикмахерская...Моя...Хочу вернуться в мою парикмехерскую!"

Что-то шлепнулось на пол. Сергей Петрович глянул под ноги и обомлел.

Похоже, у него получилось надуть по-настоящему достойный пузырь жвачки.

На ламинате, постеленном в кухне, без всякого стеснения к разумному человечеству восседал краб красивой фиолетовой расцветки. Очевидно, чувствовал он себя превосходно. Задвигал клешнями, будто потягиваясь, и выпрямился в полный рост, вставая на два задних отростка - мощных, похожих на лапы. Клешней у крабоподобного было аж целых восемь. Он чуть потоптался на месте, разворачиваясь, чтобы через мгновение оказаться на подоконнике, предолев добрых два метра одним прыжком. Там он правой верхней клешней деловито потянулся к ручке, открывая окно. Взрезал москитную сетку ровно посередине, одним движением - сверху вниз. Развел клешнями разрезанные половинки в разные стороны, словно открывая занавес.

И невозмутимо выпрыгнул на свободу.

Сергей Петрович, сбросив оцепенение, кинулся к окну. Чтобы наблюдать, как краб парит над городом, постепенно превращаясь в фиолетовую точку в отдалении. Вот уже она зависла и резко спикировала вниз, к домам. Где-то в том районе расположена его парикмахерская...

Осознав, наконец, что же происходит, Сергей Петрович бросился в прихожую одеваться. Нужно было предотвратить катастрофу. И все же как он не торопился, да поделать ничего не смог.

Парковка перед парикмахерской была забита машинами с включенными мигалками. Милиция, врачи, пожарные расчеты. Кто-то успел позвонить даже в СанЭпидемСтанцию. Малиновые Ногти пребывали в глубокой отключке. Носилки с ней пронесли мимо Сергея Петровича и погрузили в Скорую. Взревел мотор, и машина, завывая сиреной, унеслась прочь.

В помещении парикмахерской милиционеры пытались изловить краба, летающего под потолком. В клешнях порождения фиолетовой жвачки были зажаты ножницы, флаконы с гелями и муссами, машинка для стрижки, фен и - видимо, до кучи - мобильный телефон, на котором то и дело срабатывал характерный щелчок фотокамеры. Полный хаос, форменный сюрреализм. Любой свидетель мог бы охарактеризовать происходящее именно так.

Краб между тем перестал метаться по комнате и колоть охотящихся за ним милиционеров ножницами. Вместо этого он плавно спланировал Сергею Петровичу на макушку. Затем перебрался на плечо хозяина, устраиваясь там с чувством выполненного долга.

Сергей Петрович понял, что теперь он крепко влип.

*

Жвачку пришлось выбросить.

Не то, чтобы он испугался оказаться за решеткой. В милиции его допросили, но не смогли предъявить даже хулиганство. Фиолетовый краб в рамках Уголовного Кодекса приравнивался разве что к форс-мажорным обстоятельствам.

Нет, служителей закона Сергей Петрович не опасался. Чего он действительно боялся, так это стать сумасшедшим.

Как только стемнело, он вынес фруктовую вазу на балкон и вытряхнул из нее содержимое. Шарики жвачки затренькали внизу, раскатываясь по асфальтовой дорожке.

Последствий столь опрометчивого поступка долго ждать не пришлось. Уже на следующее утро Сергей Петрович надумал выйти в магазин, за продуктами. В сквере ему повстречалась рыжая дворняга, которая разлеглась по деревом, яростно обгладывая здоровенную кость. Неестественно красного цвета, она начинала увеличиваться всякий раз, как пес сжимал челюсти.

Увидев человека, дворняга зарычала и поспешила ретироваться, унося в зубах трофей почти два метра длиной. Сергей Петрович бросил пустую авоську и ринулся шарить по окрестным кустам, надеясь отыскать оставшуюся жвачку. Все, что ему удалось, так это найти синий шарик. А вот зеленый исчез.

- Дзеньк-дзиньк!

Сергей Петрович развернулся, готовый к новым неприятностям, но увидел только, как на велике едет давешний мальчуган, нажимая на звонок. Сердце гулко застучало, вынудив отставного парикмахера побежать домой.

Последняя жвачка была спрятана в ящик комода. И надолго забыта.

*

Воспоминания детства подобны стеклышкам калейдоскопа. Взрослея, человек то и дело оглядывается на них, и фрагменты прошлого складываются в причудливую композицию из давних событий и сказанныхслов. Год от года события и слова неизменны, но отпечаток их в памяти стирается, точно эрозией. Былое кажется нам уже не тем, что раньше. Однако, есть и такие воспоминания, что сравнить уместно с бусинами жемчуга, свитыми нитью. Над ними время не властно. Спустя много лет переживаешь те же чувства, словно случилось все только вчера.

Для Сергея Петровича таким детским воспоминанием был велосипед.

Его первая любовь уезжала прочь, по тенистой дорожке парка. Догоняй, кричали ее светлые волосы, взъерошенные ветром. Догоняй, шептали деревья. Но он девчонку не догнал, потому что не смог справиться с ненавистным велосипедом. Набил пару шишек и сразу сдался.

Сейчас он воспылал страстью к Ирине, новой соседке. Пусть он старше на пятнадцать лет, но в жизни всякое бывает. И снова непреодолимой преградой перед ним встал велосипед. Ира каждое утро выезжала на нем до почтового отделения, где работала оператором. Сергей Петрович трудился там же упаковщиком. Каждый день спозаранку выходил из дома, чтобы затратить на дорогу до места работы добрые сорок минут. Конечно, Ирина звала его с собой, но снова сесть на проклятый велосипед он не осмеливался.

Если бы только у него была машина!

В общем, после долгих тревог и раздумий он воспользовался жвачкой. В последний раз.

*

Синее существо он назвал Копи.

Может быть, от "Копей царя Соломона". Может быть, из-за чудесной способности жвачкорожденного все копировать. Копии всего, чего только душе угодно - деньги, машины, золотые слитки, да даже дома. Синий колобок надувал пузыри, которые, затвердевая, принимают форму вещей.

Сергей Петрович женился на Ирине и увез ее в Лондон. И там начали сбываться все его давние мечты. У него появился собственный дворецкий, он мог есть омаров и запивать их дорогим шампанским. Он плавал по Темзе на теплоходе, а на следующий день купил этот теплоход вместе с командой. Он открыл сеть парикмахерских в Великобритании. У него теперь было два огромных поместья, целая куча денег, красавица жена и дворецкий, но Сергей Петрович сделался ужасно несчастлив.