Книга для зимнего чтения (СИ)

Летом мы с отцом проводили в саду весь день. Отец там даже спал — он натянул гамак между двумя раскидистыми, специально сформированными робиниями, закрепил полог от комаров, посадил под деревьями душистый табак, гвоздики, матиоллу и блаженствовал, засыпая то под настойчивое квакание, то под назойливое жужжание комаров, запутавшихся в тюлевом пологе. Но и в дождливые дни нам не было скучно. Во-первых, у нас была оранжерея, где мы могли копаться с растениями даже когда за окном лило как из ведра, а во-вторых, ведь и любимое занятие может надоесть, если заниматься им каждый день безо всякого перерыва в течение 6 месяцев. Поэтому мы бывали даже рады первым осенним дождям. Я отправлялась в оранжерею, летом в ней было слишком душно и долго там играть мне не разрешали. Мир оранжереи был поистине удивительный и загадочный: ряды цветочных горшков всевозможных размеров, лохани с разными смесями, окаменелости, морские раковины, камни, похожие на птичьи яйца, пустые клетки, старинные амфоры и кувшины, аквариумы, кадки с лимонами, пальмами, кактусами исполинской величины, горшки и ящики с агавами, кордиленами. В самой укромной части оранжереи размещался пруд с гигантскими лотосами, мама сказала мне, что лист такого лотоса может выдержать вес ребенка, поэтому однажды, когда родители уехали в питомник, я залезла на лист, взяла пластмассовую лопатку и начала плавать по этому прудику как дюймовочка на листе кувшинки. Вдруг вдалеке послышались чьи-то шаги, я быстро спрыгнула с листа, помчалась к выходу, но на бегу сшибла несколько пустых горшков, один из которых разбился. Пока родители были заняты разгрузкой новых растений, я аккуратно собрала черепки и сложила их в тазик — черепки тоже не выбрасывались, их клали на дно горшков, чтобы вода не застаивалась и корни не подгнивали. Я не хотела говорить маме про разбитый горшок, ведь тогда мне пришлось бы признаться и в том, что я нарушила мамин запрет. Меня не пугало наказание: мама почти никогда не наказывала меня. Просто я знала, что мама сильно огорчиться из-за того, что я расту непослушной девочкой. Но я знала и то, что правда рано или поздно вылезет наружу, так бывало всегда: и когда я съела много шоколадных конфет и запрятала фантики под обшивку дивана, и когда я сорвала для своей принцессы-гвоздочки большой, только что распустившийся георгин. Поэтому я решила сказать правду. Так мама огорчиться только один раз: из-за того, что я залезла без разрешения на лист лотоса, а если я ничего ей не скажу, и она сама узнает правду, она огорчиться два раза: и из-за того, что я залезла на лист, и из-за того, что скрыла это. Мама почти не ругала меня, именно потому, что я сама во всем призналась. И еще потому, что мама отличалась от всех остальных взрослых тем, что не была до конца взрослой: она подпрыгивала от радости, бегала со мной наперегонки, «всерьез» играла со мной в куклы и понимала, как здорово покататься на листе лотоса - как на лодочке! Или спрятаться в огромном сундуке.

Однажды я рассказала об этой истории Дуняше — в воспитательных целях — она, к моему удивлению, смущенно, пряча от меня глаза, пробормотала: «Вот бы мне такую маму!» Я задумалась. Наверное, все счастливые книжные истории есть не что иное, как попытка пишущего иначе построить свою жизнь. И от отсутствия мужества это делается в кукольном мире, с придуманными персонажами. Решимости, или настойчивости или... изменить свою реальную жизнь как правило не хватает.

Когда оранжерея мне надоедала, а дождь все непереставал, мы с отцом запирались в его комнате вдохновения — кабинете. Стены кабинета были увешаны картинами, гравюрами, фотографиями с изображениями растений и садов. Слева вдоль стены стоял огромный книжный шкаф. Одну его половину занимали различные руководства и справочники по разведению всего что угодно, другую половину — книги по ланшафтной архитектуре. Справа, за письменным столом отца стоял огромный старинный сундук с каталогами. Отец усаживался за рабочий стол, я располагалась на полу, и мы начинали придумывать будущие сады.

Мы подходили к этому не спеша, долго рассматривали любимые книжки с садами и справочники, энциклопедии и каталоги с фотографиями цветов, выбирали самые красивые, без оглядки на условия произрастания. Конечно, больше всего нам хотелось поступить как Моне — заказать все подряд, но приходилось экономить. Сначала мы просто выбирали все понравившиеся нам растения, потом разделяли их на группы: для тени, влаголюбивые, для солнечного места, засухоустойчивые. Внутри этих групп мы подбирали растения по времени цветения, цвету, форме, росту, рисуя множество композиций и показывая их как друг другу, так и «председателю жюри» - маме. Именно тогда я впервые поняла, что значит вдохновение — когда оно приходило к нам с отцом, мы целый день не выходили из кабинета, боясь, что стоит открыть дверь — и «оно» выскользнет. Мама ворчала, оставляла под дверью поднос с бутербродами и фруктами. Иногда целая дождливая неделя пролетала как один день, потому что нас «озарило»! И на белом листе бумаги расцветали неумелой детской рукой нарисованные буддлеи и клематисы, котовники и лилии... Отец иногда вскакивал ночью и бежал в кабинет — он во сне придумал «гениальную» композицию. Обычно наш бюджет исчислялся четырехзначными цифрами. На землю нас опускала мама, подрезая нам крылья.

−Вы что, с ума сошли — говорила она — да на эти деньги можно купить соседний луг с озером впридачу!

−А это идея! - совершенно серьезно отвечал отец. - Моим лилиям больше не придется ютиться в садовом пруду.

−Ты что, забыл, что между нами и этим лугом проходит шоссейная дорога?

−Ну и что? Сад Моне тоже разделен дорогой, и это не помешало ему войти в историю. Кстати — все больше воодушевлялся отец, вскакивал и подбегал к книжному шкафу. - дай-ка посмотреть.

− Что ты там еще собираешься смотреть?

−Хочу проверить, как он эти два сада объединил. Где книга?

Мама выдерживала пятиминутную паузу, закатив глаза к потолку, потом уставшим голосом говорила: «С вами нельзя говорить метафорами и аллегориями. Вы понимаете только черным по белому. Так вот, у нас просто нет таких денег. Ни на луг, ни на семена, ни — между прочим — даже на путешествия,» добавляла она уже с ехидцей. Дело в том, что мама давно мечтала посмотреть английские сады, но отец говорил, что не может бросить сад на произвол судьбы с весны до осени, «а зимой там делать нечего». Мама и сама прекрасно это понимала, поэтому особенно не настаивала. Лишь иногда, в споре, чтобы подчернуть свое «бесправное положение в этом доме» она вспоминала об этом желании. Потом мама брала список в свои руки, обкладывалась справочниками, делала в списке какие-то пометки, сверяя названия с фотографиями, потом шла в сад. Со стороны могло показаться, что она измеряет какие-то расстояния, чтобы разбить новый цветник, или занимается спортивным ориентированием на местности: то и дело заглядывая в список и что-то в нем помечая, она ходила от одной группы растений к другой. Большинство растений отсутствовало, вернее, присутствовало, но исключительно в своей подземной части, ведь дело происходило в феврале. Но у мамы была прекрасная зрительная память: не помня сложных латинских названий растений, она отлично помнила где что росло и каким цветом и когда цвело. Мамиными стараниями наш список сокращался на 10-20 пунктов: охваченные страстью приобретательства, мы часто забывали, что тот или иной цветок у нас уже есть, или же погиб два года назад, и мы решили больше такого прихотливого и требовательного капризулю не сажать. И даже сделали об этом пометку в одном из каталогов- красным карандашом «не для нас». Но через два года, прельстившись красивой фотографией, снова заказали его, уже по другому каталогу. Еще часть растений мама вычеркивала, потому что «Вы как Петр 1, который заказывал липы в Голландии! Пойдите да накопайте чистусов в лесу! А такие точно астры я видела у синьоры Марии, она с радостью даст мне маленький кустик». Папа начинал объяснять, что маленький кустик ничего ему не даст, ему нужно 20 штук «для создания объема и зрительного эффекта». Вообщем, нам приходилось отстаивать каждый пункт списка, который в итоге все же укладывался в трехзначную цифру. Мы каждый раз с нетерпением ждали посылки с семенами, с восторгом рассматривали разноцветные пакетики и упаковки, любовались выращенными цветами, но все же это не было для нас неожиданностью, ведь мы сами их выбрали, сами заказали. Самую большую радость доставляли нам подарки природы — занесенные ветром семена лаванды, кентрантуса... также как и нашим любимым ландшафтным дизайнером была сама природа. Все остальные, даже прославленные мастера были не более чем ее талантливыми учениками. Иногда нам с отцом казалось, что мы создали, наконец, шедевр, но стоило выйти за ворота нашего достаточно естественного, природного (мы старались не слишком отступать от природы), но все же созданного человеком сада, и увидеть на обочине дороги кочки лилового тимьяна, опушенные ферулой, а на заднем плане колышущееся розовое пятно чистуса и желтый дрок — как мы теряли дар речи. Такое сочетание даже не приходило нам в голову! А почти отвесная стена с группами ирисов, маков, розовыми вкраплениями оксалисов и пятном опунций! Ну кому могла прийти в голову такая комбинация! Да и где бы мы взяли в нашем саду такую отвесную стену? А поросшие бархатным зеленым мхом огромные валуны, в расщелинах которых притаились adiantum capillus -veneris? И то там, то здесь торчат свечки лесных орхидей orchis anatolica, orchis laxiflora и orchis purpurea? Это уже и вовсе авангардный минимализм! А колышущиеся на ветру в лучах заходящего солнца колосья самой обыкновенной травы aegilops neglecta и cynosurus echinatus. Даже в нашем «природном» саду ее приходилось выпалывать! А здесь ее мягкие шелковые волны перебирает ветер. В нашем саду ветра почти не бывает, не то и освещение — слишком много объектов, дающих тень. И, главное, нет того пространства, ощущения простора и бесконечности — основных составляющих этого пейзажа с травой и заходящим солнцем.