Косточка Луз

Мы молимся, обратив свои лица к Иерусалиму, к Храму. Туда, где сегодня живем, в белокаменной возрожденной столице.

Стоим и молимся. Высоко-высоко, вровень с плывущими облаками. А где-то далеко внизу, в скалистых пропастях и ущельях, парят орлы, ястребы.

Рядом с синагогой — стена голубиной почты. В ней сохранились выемки-гнезда, где птицы жили.

“Как же они добирались? — мучаюсь вопросом. — До Тверии, Цфата, Кесарии, Рабат-Амона… Ведь реют кругом стервятники”.

Господи, как высоко!

Над головами проносятся с громовым ревом — звено за звеном — реактивные истребители. То ли учения боевые, то ли рутинная пограничная служба.

И снова не дает мне покоя Девятый легион:

“А кабы троечку таких ястребков, да над воинством Сильвы! В ужасе бы, небось, разбежались, попадали замертво!”

Видно отсюда не просто много земли, а целый кусок планеты. Круглой, как наша судьба, совершившая новый виток истории.

Мелкие, мстительные мысли уходят на задний план, тают и исчезают. На смену им приходят другие:

“А ведь придет время, придет непременно, когда люди вдруг посчитают войну самым большим стыдом своим и позором. Глупостью величайшей…”

Детский голос тем временем читает молитву.

Мальчик, ведущий ее, вызывает коаним — потомков служителей Храма из рода первосвященников. И выступают вперед коаним: снимают обувь, построившись в единый ряд, лицами против нас.

Они накрываются с головой талитами, вытягивают вперед руки с растопыренными в ритуальном жесте пальцами. Звонкими юными голосами благословляют нас. А вместе с нами и весь народ Израиля:

— Да благословит тебя Господь и сохранит тебя… Да обратит на тебя Господь лицо Свое и осенит тебя миром!