Дневник нарколога

Мужик сидел с выпученными глазами. Так с ним еще никто не разговаривал.

— Ну, ладно, завяжу, а что я делать буду?

— А что хотите. Хотите — путешествуйте, хотите — дачу стройте, хотите — по бабам бегайте. Мне без разницы. Тут я вам не советчик. Мое дело — влечение к алкоголю снять, а все остальное от вас зависит.

— Слушай, Андреич, ничего, что я на «ты»? А если у меня не получится замену найти, я к тебе еще раз приду, ну, чтоб раскодироваться.

— Приходите, к тому времени воды много утечет. Может, вам и понравится трезвым-то жить.

Через три месяца случился повтор-момент. Этот же мужик ворвался в кабинет как сквозняк — предвестник бури и стал из женской сумки вытряхивать на стол документы, губную помаду, телефоны, шариковые ручки и прочую дребедень, заполняющую обычно дамские сумочки. Потом выхватил пятерней паспорт и свидетельство о браке и, наконец, прорычал:

— Андреич, кодируй ее от водки и курева — или мы идем разводиться к чертовой матери!

Я изумился:

— Ее кодировать?

— Ее, ее, — голос мужика сорвался на крик, — совсем, шалава, разболталась!

Следом вошла рыдающая жена. Даже с первого взгляда было видно, как она сдала. На первом приеме сидела крутая, уверенная в себе женщина, а сейчас зареванное, затюканное существо непонятного возраста. Зато мужик выглядел огурцом: прекрасный цвет лица, уверенный взгляд, командирский голос.

— Андреич, повторяю, сейчас ты кодируешь ее от алкоголя и табака. Иначе развожусь. Все — развод и девичья фамилия. Я не пью, не курю, а она, зараза, гульбенит напропалую.

Через полчаса, когда жена немного успокоилась, а муж, наконец, перестал угрожать разводом, выяснилась любопытная правда. Мужик, бросив пить, сразу поостыл и к курению. Наладился возить туристов по ночной Москве и деньги по тем временам огребал немалые. А так как время, отнимаемое пьянкой, освободилось, он занялся строительством дачи. Все никак руки за пятнадцать лет не доходили. За три месяца он ухитрился почти перестроить дом. Но в быту стал совершенно непереносим. Раньше он был относительно тихим. Чувство вины давило на его мозжечок. То уснет на коврике, не раздеваясь, то выхлоп от него как от самогонного аппарата, а то и вообще до дома не добирался — в гараже бичевал. Какие уж там нестираные носки, какая подгоревшая яичница! И вот, о чудо, он завязал. И тут же из него полезло дерьмецо. Я-то работаю, не покладая рук, я-то не пью, не курю, а ты меня одной яичницей кормишь. Я вынужден в одной рубашке два дня ходить. И тут в банке корпоративная вечеринка. И выпила-то она два бокала шампанского, и выкурила-то одну сигарету. И все, скандал, муж ее казнить будет. Всю ночь нотациями изводил, всю ночь алкоголичкой обзывал. А наутро — к доктору. Мне что? Я объясняю: проблем с алкоголем и табаком у женщины нет, но если клиент настаивает… Клиент не просто настаивал, он аж ногами затопал. Когда все уже закончилось, бедная женщина, подписывая последние расписки, еле слышно уронила: «Уж лучше б пил, сволочь». А мужик-то до сих пор не пьет, жену воспитывает.

Интересное наблюдение

За годы своей практики я заметил интересную вещь. Холостые и одинокие практически не приходят лечиться. Они себе пьют и пьют, пока кеды в угол не поставят. Лечатся семейные любители выпить. Их приводят жены и тещи, реже матери. Мужики кочевряжатся, пытаются уйти из-под коряги, но их железной рукой тянут к трезвости. Но стоит им бросить пить, как происходит удивительная метаморфоза. Некоторые жены и матери делают все, чтобы их ненаглядный снова запил. Причем, попробуй таким женщинам про это скажи. Глаза выцарапают, обвинят в клевете. Да мы, да для него, а он… Но все не так просто. У каждого из них своя роль, сложившаяся годами, и менять что-либо сложно. Трезвый дядька уже не нуждается в заботе, его не надо уже ни от чего спасать. Мало того, когда он трезвыми глазами глядит на жену, то невольно думает: «Что эта корова здесь делает?» И тогда подсознательно, повторяю, подсознательно она сделает все, чтобы он ушел в запой. А уж там по накатанной — спасаем человека от водки, спасаем горячо и самоотверженно. По статистике у холостых ремиссии качественнее, продолжительнее, зато женатые лечатся чаще. Да и начальники любят злоупотребляющих подчиненных. Запил, скотина, — отработай. Премия? Какая премия? Отпуск летом? Зимой пойдешь. Сверхурочные оплатить? Смолы горячей. А бросил работник пить, он сразу хозяина за горло: мне мое отдай. Я работал? Работал. А ты, змей, мне премию зажал? А ну, гони деньги. И ведь не денешься никуда, отдашь как миленький.

Все мы люди, все мы человеки

Самые интересные пациенты — фээсбешники. Их сразу видно: только у них взгляд в течение минуты может из тяжелого превращаться в открытый. У других так не получается. Или у человека открытый взгляд, или буравящий. Так вот, люди из спецслужб довольно часто злоупотребляют спиртным: работа тяжелая, нервная. А как стресс снимать? Ясное дело, водкой. Но в России существуют две ловушки:

1. А что это ты не пьешь? Стукачок, наверное, или не уважаешь? Пей со всеми, гад, не сквози. 2. А что это ты с похмелья на работу вышел? Ты что, вчера пил?

— Да вы же сами меня вчера заставляли выпить, чтобы как все. А теперь претензии, что я с похмелья?

— А ты так должен пить, чтобы с утра как огурчик, да чтобы все помнить, о чем говорили, да чтобы лишнего не брякнуть.

К сожалению, не у всех это получается. И те, кто идет сдаваться, — это сошедшие с круга. Их терзают противоречивые чувства: и пить нельзя, и не пить нельзя. Если не пьешь — ты предатель, себе на уме, и карьера твоя не задается, потому что никто не хочет иметь с тобой дела. Все кругом пьют, празднуют, а ты как бирюк сидишь дома, чтобы не омрачать своей постной трезвой физиономией праздник души и тела. И никто тебя не приглашает, да и ты никого особо не хочешь видеть. Если пьешь — можешь уйти в штопор, прогулять работу, сначала начальству в жилетку поплакаться, потом высморкаться, в общем, начудить: какая уж тут карьера? И запомнился Николаич, человечек в очень больших чинах. В своих кругах он известен как сугубый трезвенник, всегда за рулем, всегда свеж, бодр и подтянут. И так продолжается до середины июня. Тогда Николаич уходит в отпуск, едет на «заимку» в Тверскую губернию. Это маленький домик в лесу. И там вместе с лесником они неделю квасят вглухую. По словам Николаича, «три литра водки в день уходят в легкую». Не до охоты, не до рыбалки, ясное дело, не доходит. Через неделю наркологи грузят бесчувственного Николаича в машину и прокапывают. Затем торжественно смотрится 25-й кадр. И Николаич ровно год до середины июня в завязке. И так год за годом — семнадцать лет. Я много раз предлагал ему завязать на два или три года. Николаич с негодованием отвергал такую возможность. Он считал, что год — самое оно. А два года — это чересчур. И объяснял просто: год я не пью. Здоровье коплю. Я про себя знаю: капля спиртного попала — караул. Буду пить неделю. Есть глупые люди, которые раз за разом наступают на одни и те же грабли. Не пьют, не пьют, а потом как сорвутся. Не понимают, недотепы, что алкоголизм тем и отличается от бытового пьянства, что человек не может затормозить. Неделю вынь да положь. А за эту неделю приходит счет: на работе прогулы, жене в ухо съездил, машину разгрохал, все документы и ключи потерял, у самого бланш под глазом. И давай, старайся, замаливай грехи. С женой мирись, перед начальником на коленях ползай, машину новую покупай, документы восстанавливай, ключи меняй, короче, собирай шишки. Только помирился, отползал, отработал, отмолил, восстановил, поменял, только зажил спокойно — друзья тут как тут: «Да ладно, от рюмочки ничего не будет. Сейчас пол-литру разболтаем и бросим». Разболтали — и в штопор на неделю. И по новой — разбил, прогулял, потерял, подрался. Нет, ветераны разведки на это не пойдут. Я знаю, что пить не умею, поэтому, пока трезвый, продумываю все наперед. Да я к этому недельному запою как к отпуску весь год готовлюсь. Покупаю хорошую, дорогую, отборную водку. На работе беру отпуск. Жене говорю, что еду на рыбалку. Ну, попьем мы с лесником неделю. Водка хорошая, жена не видит, на работе не знают. Вы наготове. Через неделю приняли, прокапали. Ты мне кадр показал, и все под контролем. А за эту неделю я стресс снял и опять готов к труду и обороне.