По дороге в рай

РИТА

Смятая и опустошенная Рита сидела на полу, пытаясь прийти в себя. Ее мутило, и она с трудом понимала то, что кричал ей Ветер, бешено мечась из угла в угол комнаты, которая сузилась до таких размеров, что Рита вяло удивилась про себя, как же их всех до сих пор не раздавило этими стенами. И тут же удивилась своей способности удивляться. И улыбнулась. И заплакала.

А Ветер говорил, что никуда больше не пустит ее одну, что он не собирается следить за ней и что находить таким способом успокоение – самоубийство. Рита смотрела на него полными слез глазами, иногда кивала. Просто так, в такт речи. Понимала и не понимала. Ветер немного успокоился и, подлетев, окутал ее легким дуновением объятья. И, властно глядя ей в глаза, влил в ее душу поток холодного воздуха, пропитанного свежестью и свободой. Душа очистилась. Но Рите было страшно смотреть на нее. Наверно, никогда раньше за небольшую свою жизнь она не видела свою душу чистой. Чистой, как белый, неисписанный бумажный лист. Когда ей случалось заглядывать в себя раньше, Рита видела пятна и каракули, словно нарисованную детской рукой, а потому все же художественную мазню. А теперь...

Но Ветер ласковым движением коснулся ее губ, и она прочла в этом дуновении родное и близкое: "Я люблю тебя... ", улыбнулась краешком глаз и, ухватившись покрепче за бесплотное тело Ветра, очертя голову ринулась в манящий и зовущий омут чистой души.

БОЛЬ

"Когда кончится этот бесконечный день? – подумала Боль. – Солнце все не уходит..."

Она плотно задернула шторы своей пещерки и, оглядевшись, поняла, что ни один человек не смог бы жить в ней. Мысли метались по замкнутому кругу и пытались найти хоть какую-нибудь лазейку в неразрывной цепи логики и абсолютного разума. Одна из них в суетливом метанье уронила со стула сумку. На истоптанный пол пещерки выкатилась небольшая черная свечка. И Боль вспомнила: "Мрак... Это было так давно... "

Таинства первой Ночи ясно отпечатались в ее глазах, и, чтобы не забыть, не упустить все снова, Боль, схватив со стола спички, зажгла свечу и крепко зажмурилась. На дрожащий огонек пламени легла ее рука.

Боль сжимала зубы, и слезы крупными каплями катились по ее щекам. Но губы улыбались. Она улыбалась какой-то блаженной улыбкой, словно та боль, которую причинял ей этот огонь, и была ее именем, была ей самой. Сколько длилась эта мука блаженства, ей было неведомо...

Свеча погасла. Боль ожившими глазами обвела пещерку. Все здесь было не так, как обычно. На каждой вещи чувствовался отпечаток ласковых рук Мрака. И красный кровавый браслет вдоль запястья хранил в себе тепло прикосновения его пальцев. Боль собрала с пола все до одной оброненные ею слезинки и окропила ими рану. Потом надела сверху браслет белоснежного бинта. Ей стало спокойно и уютно. Тут, в пещерке, она это знала точно, был Мрак. Его неуловимый запах успокаивал и усыплял. Боль почувствовала себя маленькой девочкой, свернувшейся в комочек на ладонях Мрака. Нежное его дыхание заставляло ее дышать ровнее и тише. Баюкая, как ребенка, руку с браслетом бинта, Боль незаметно уснула.

РИТА

Замкнутое пространство без окон и дверей. Давящая тишина звуконепроницаемой стены. Белый, слишком яркий, бьющий в глаза какой-то больничный свет дня. И два сердца, живущих в моих ладонях... "Все начинается снова, – подумала Рита. – Толпы людей в масках, ни о чем не думающих и не живущих... Да и людей ли?.. Я становлюсь глиной, – вдруг поняла она, пропуская сквозь пальцы легкую шелуху времени. – Глиной для изготовления масок. Как в Сером доме... Какую вам угодно? Я начинаю забывать себя... Боже, так страшно становиться как тот, что рядом, идти за ним вслед на каком-то невидимом, но прочном поводке, теряя последние надежды, в бессилье изменить хоть что-нибудь. Перед моими глазами все время висит нож. Кажется, так просто – протянуть руку и одним движением прекратить это мучение... Но как же два сердца?.. Останется память... О чем?.. Но ведь я люблю... " – подумала Рита и, запутавшись в лабиринте своих мыслей, заплакала. Капельки слез стекали по щекам и падали за окно. И прохожие Маски поднимали к небу свои восковые лица, в которых сквозило что-то похожее на недоумение: так давно не было дождя в Городе, и так ярко светило солнце на ровной синеве над ним...

Рита пыталась вспомнить Ночь, подарившую ей радость и Боль, но в ее глазах отражались лишь бетонные стены нагроможденных в правильном порядке квадратов и коробок. Она выглянула за окно и вдруг увидела за прозрачностью стекла чье-то лицо. И улыбнулась. И обрадовалась. И открыла створку окна. Кто-то очень близкий и родной вошел в нее. Рита почувствовала, что теперь не одна.

— Здравствуй, Ветер, – шепнула она, подставляя свои иску санные губы его легкому и холодному дыханию. – Как ты попал сюда?

Ветер влился в загроможденность комнаты и одним движением штор расставил все по своим местам.

— Я не один, – услышала Рита его голос и только тогда заметила уютно устроившегося в кресле Мрака. Он показался ей усталым и очень старым. И она поняла, как нелегко дается ему день за дверью, забитой снаружи ключом.

— Мы немного отдохнем у тебя, – как-то извиняясь, произнес Мрак. – Спасибо ему, – он кивнул в сторону Ветра, – а то бы я сейчас так и растворился там... Мы посидим немного...

И все пространство комнаты объяла невесомая тишина. Близкая и нужная всем троим. Лишь в такт ее музыке стучало что-то в груди у Мрака.

— Это сердце Боли, – не нарушая тишины, пояснил Мрак. – Я всегда ношу его с собой.

Рита прижалась к холодному телу Ветра и застыла, покачиваясь вместе с тишиной, посреди хаоса бетонного мира.

БОЛЬ

Белый, как снег, больничный коридор. Двери направо и налево с торчащими в провалах скважин ключами.

Боль билась в истерике в сильных руках Брата Креста. Где-то, невидимый, над всем этим возвышался Мрак, который не мог ни помочь, ни спасти. Она бессвязно кричала что-то, извиваясь, пытаясь вырваться из этого белого безмолвного ада. Но люди Креста знали свою работу. Удар по лицу не привел ее в чувство, не вывел из состояния ужаса и страха. И, только почувствовав где-то внутри себя ледяное, скрежещущее ковырянье металла, Боль, сбросив руки, держащие ее, собралась в комок. И закрыла этот комок большим черным ключом, который остался торчать снаружи...

Когда все кончилось, опустошенная и обессиленная, Боль поняла: вместе со звяканьем металла, брошенного в таз с кровью, исчезло и то, что она так отчаянно защищала, – Дитя Мрака... И сам Мрак стал далеким и чужим...

РИТА

"Что-то не так... Кому-то нужно бессмысленное существование Масок без лица и глаз, встречи и прощания вчерашних и забытых сегодня гостей... Я снова одна в пустоте стен. Тоска и одиночество... Боже, как страшно..." – Что-то острое и холодное легло в ее ладонь, и, ни о чем не думая, пытаясь удержаться от падения в пропасть тоски, почти машинально Рита вывела на руке четыре буквы знакомого и близкого имени.

Потом, уже очнувшись, отбросила в сторону скальпель и смотрела расширившимися от ужаса глазами на кровавые буквы БОЛЬ, кричащие безмолвно и взывающие не забыть и просто понять...

Боль проснулась в холодном поту и несколько мгновений не могла понять, что это всего лишь сон. Через задернутые шторы в пещерку просачивался ровный свет квадратной луны.

— Ночь! Ты пришла... – облегченно прошептала Боль. – Как я ждала тебя...