Всё возможно, детка

Для Лондона ночь выдалась на редкость тихая. Холм в лунном свете смотрелся просто потрясающе. Похоже, на нем не было никого, кроме нас с Сэмом, птиц, белок и, конечно, ночных духов. Друзилла заверила меня, что целый сонм всяческих духов и привидений непременно будет витать где-то поблизости. Они будут бормотать какие- то неясные заклинания, сулить удачу одним и поражение другим; в общем, не нужно обращать на них внимания и отвлекаться от того дела, ради которого мы и забрались сюда. В какой-то момент мне показалось, что одно из привидений по неосторожности попалось мне на глаза. Но при ближайшем рассмотрении оно оказалось пьяным в хлам бомжом, мирно храпящим на скамейке возле детской площадки.

Если у нас все получится, если боги даруют нам удачу, - подумала я,- я буду каждый день приводить своих детей играть сюда, на эту площадку.

Занятное дело: по мере того, как мы поднимались по тропинке, ведущей на вершину холма, я начала проникаться красотой окружающего мира и величием древних мифов. Я решила абстрагироваться от реального грязного и шумного современного Лондона, чтобы дать телу возможность настроиться на волну всепроникающих энергетических вибраций и бесконечных жизненных циклов земли.

Я думаю, это удалось бы мне куда быстрее, если бы Сэм не отвлекал меня постоянными предупреждениями, чтобы я глядела под ноги и не вляпалась в очередную собачью кучку. Это, конечно, не способствовало возвышенному настрою, но он ведь действительно хотел как лучше.

На полпути к вершине холма Сэм вдруг разразился гневной тирадой по поводу граффити. Я, конечно, знаю, что он испытывает какую-то особую нелюбовь, даже ненависть к этим шалостям подростков. Но ума не приложу, что именно могло навести его на эти мысли здесь, в темноте, где поблизости нет ни одной подходящей для рисования стены. Я, как могла вежливо, попросила его заткнуться, потому что в этот момент была занята куда более важным делом, а именно настраивала процесс овуляции в моем организме на одну волну с энергией древних богов, свершавших когда- то на этом холме свои ритуалы. А еще мне просто не хотелось, чтобы Сэм своим брюзжанием портил мне настроение.

Лондон раскинулся перед нами, словно огромный ковер, расшитый драгоценными камнями. Мы чувствовали себя как персонажи «Питера Пэна», только вместо Кенсингтонского сада у нас был Примроуз-Хилл. Мне вдруг пришла в голову мысль, что окажись мы здесь в любой из сотен, даже тысяч веков истории - и нашим глазам не предстало бы ни единого огонька. Звезды и луна светили бы нам сверху, а внизу простиралась бы непроглядная темнота. Я тотчас же осознала, какую жалкую крупицу в мировой истории представляет собой жизнь каждого из нас. По-моему, мы ничего не значим в этом мире, в том, как его устроили высшие силы. Вот только то, ради чего взобрались мы сюда в эту ночь, никак не казалось мне малозначащим и неважным делом. Наоборот, оно словно вбирало в себя всю мировую историю, всю Вселенную.

Новая жизнь! Ради новой жизни мы и пришли именно на это место именно в эту ночь. Новая жизнь, новое живое существо… Если у нас все получится, то эта полночь станет началом отсчета времени для зачатого в этот миг ребенка.

Точка во времени и пространстве, с которой начнется для этого человека бесконечный путь в вечность.

Мы выбрали подходящее место за бетонным парапетом и расстелили на траве купленный сегодня плед. (Перед этим Сэм тщательно обследовал с фонариком наше предполагаемое «лежбище» на предмет наличия собачьих экскрементов и иголок от шприцов, что в общем-то было весьма разумным шагом с его стороны.) Затем я окружила плед кольцом из свечей (такие маленькие плоские свечки, которые горят крохотным огоньком и незаметны с большого расстояния) и опрыскала траву вокруг нас маслом примулы.

Потом я легла на спину, подставив лицо лунному свету, и (сейчас, рассказывая об этом, я чувствую себя куда более неловко, чем в тот момент) задрала подол платья. Сэм лег рядом, потом на меня, и - сама не верю, что все так здорово полу- чилосъ, - мы, как говорят в кино, «сделали это». Честно говоря, я страшно горжусь Сэмом. Я ведь опасалась, что он может оказаться не на высоте. Но если не считать недовольного кряхтения и извиняющихся жалоб на изрядно «заржавевшие» коленные и локтевые суставы, он вполне соответствовал тому романтическому настроению, которое царило на вершине Примроуз-Хилла. Мы долго целовались (по крайней мере, по нашим с Сэмом меркам - очень долго), ласкали друг друга, даже немного поиграли. Ну, в общем, Пенни, ты меня понимаешь. Не буду углубляться в детали, но ты же знаешь, как я люблю предварительные ласки и как мне их обычно не хватает. Конечно, после стольких лет вместе мне в общем-то нетрудно обойтись без «разогрева» и, уступив Сэму, перейти прямо к делу. К сожалению, в основном у нас именно так все и происходит. Нет, я не упрекаю Сэма в бесчувственности: к вечеру он здорово устает, а рано утром нам надо вставать на работу. Другое дело - сегодня. Мы потратили на любовную прелюдию несколько больше времени, чем обычно, - пусть ненамного, но все-таки в этом есть разница.

Врать не буду: до оргазма я, конечно, не дошла, слишком уж непривычная была для этого обстановка. Но могу сказать, что я была уже почти-почти, ну, на самой грани, и вообще мне сегодня очень понравилось. Когда все кончилось, я была на вершине блаженства. В конце концов, не каждая женщина может похвастать, что занималась любовью в новом атласном платье, в окружении горящих свечей, на вершине Примроуз-Хилла в полночь при полной луне.

Потом мы немного полежали (я, кстати, не забыла подложить себе под зад подушку), собираясь с мыслями и слушая шелест листьев.

Вот тут-то Сэм и заорал.

К сожалению, на этом наша идиллия закончилась. Дело в том, что неподалеку от нас в это самое время выгуливал свою собаку какой-то слишком нервный старый полуночник. Увидев две распростертые на земле фигуры в окружении горящих свечей, он вообразил, что здесь прямо на его глазах происходит какой-то сатанинский обряд с человеческими жертвоприношениями. По всей видимости, он был уверен, что рано или поздно наткнется на этом холме на сатанистов, а пронзительный вопль Сэма убедил старого пердуна в том, что сбываются все его худшие подозрения. Он с завидной прытью бросился вниз по склону холма и, естественно, тотчас же остановил полицейскую машину, которая, как назло, проезжала мимо. В общем, не прошло и пары минут, как представители закона доходчиво объяснили нам, что такое аморальное поведение в общественном месте и что именно за это бывает.

А получилось вот что: пока мы с Сэмом лежали на земле, наслаждаясь последними сполохами еще недавно бушевавшей в нас страсти, какая-то белка воспользовалась ситуацией и забралась Сэму в штаны, которые тот оставил лежать рядом с шелковыми трусами, одним решительным движением сорвав с себя всю нижнюю часть праздничного облачения. Понятия не имею, на кой черт белка поперлась в эту кучу тряпок. Спросить бы ее саму об этом, да в тот момент нам как-то недосуг было. Может, она нацелилась на Сэмовы «орехи». Могу только сказать, что белки на Примроуз-Хилле и в Риджентс-парке невероятно наглые и совершенно не боятся людей, а природное любопытство заставляет их пускаться на разные рискованные приключения. Ну так вот: брюки Сэма лежали на земле и, я бы даже сказала, напряженно ожидали, когда же он наконец вновь поместит в их темные глубины свои ноги и чресла. И вот Сэм встал, нагнулся над брюками, засунул одну ногу в штанину и стал, крепко держа их за ремень, прицеливаться второй ногой. В этот момент потревоженная, но не слишком испуганная белка высунула из второй штанины морду, чтобы посмотреть, в чем дело. Можешь себе представить, Пенни, что она над собой увидела. Сэм, глядя сверху вниз, тоже обнаружил непредвиденное соседство. Развернулась немая сцена под названием «Противостояние». Кто-то из этой пары должен был разрядить напряжение и повести действие дальше.

Так они и стояли в ночи: если не друг перед другом, то друг над другом. Сэм таращился на белку, белка таращилась на Сэма, вернее сказать, на его хозяйство, нависавшее прямо у нее над головой.

Ну вот, в этом поединке ума и воли первым дал слабину Сэм, заоравший на весь парк.