Запуск разрешаю! (Сборник)

В соседних комнатах прыснули, давясь от смеха.

— Ладно. Отбой, — глухо сказал Калинин. Через минуту щелкнул выключатель. Послышался скрип. Кто-то наткнулся на стул в темноте. Под тяжестью тел жалобно застонали пружины.

— Ну, давай. Что ты. Ну что ты, — шептал Калинин.

— Тихо, нас слышат.

— Калинин, не приставай к девушке, — послышался чей-то голос. — Лучше расскажи ей про ракеты.

— Да, — поддержали соседи, — про три космических скорости. А то налил девушке стакан водки и думает, что теперь ему все позволено.

— А он ничего такого не делает, — заступилась за Калинина девушка.

— И не сделает, — сказал кто-то, проходя по коридору. — Куда ему. Лучше приходите к нам в тридцать седьмой номер.

Сразу же в нескольких комнатах громко заржали.

— Спите, придурки, — крикнул Калинин. — И это Военно-космические силы? Позор!

— Вот именно, — обиженно поддакивала девушка. — Такие же дураки, как в нашем леспромхозе.

Утром перед отъездом на стартовую площадку возникла заминка. Еще до первого КПП наш автобус догнала и остановила патрульная машина. На ступеньку запрыгнул лейтенант. Подозрительно осмотрел разношерстную публику. В салоне: инженеры, ученые из дружественных стран, несколько военных, столичные журналисты.

— Здесь группа военной кинохроники?

— Так точно.

— На выход.

Оказалось, группа кинохроники нарушила строгие правила. Для них не отменяли особую инструкцию:

— Вам надо пройти специальный контроль и опечатать пленку, ввезенную для съемок, — объяснил лейтенант.

Группа возмутилась.

— Не беспокойтесь. Сегодня же пленку специальной машиной доставят на старт и выдадут на месте. Порядок есть порядок, — сказал лейтенант. — А это кто такие? — спросил он водителя.

— Иностранцы.

— Ученые?

— Интьеркосмос, — с акцентом сказал кто-то.

— Они наши. Из соцлагеря, — объяснил Ваничкин. — Понимают по-русски.

— Вижу, что наши. Welcome! Эй, кинохроники, — прикрикнул лейтенант, — мне ждать некогда. С пленкой на выход. Режимный объект, — извинился он перед иностранцами.

Те улыбнулись.

Мы перемигнулись с оператором. В наших кофрах был десяток получасовых кассет Sony Betacam. При желании на них можно было снять тайны всех космодромов планеты.

— Вы кто такие?

— Съемочная группа из областного ТВ. Наши ребята, — сказал Ваничкин и добавил с нажимом: — Проверенные.

— Кинопленка имеется?

— Боже упаси, — ответил Глебыч, — на кинопленку не снимаем.

Действительно, мы уже лет пять пользовались видеокамерами. Но про них в старой инструкции ничего не говорилось. Лейтенант про видео и не спрашивал.

Наконец кинопленку вынесли, сосчитали, опечатали и погрузили в УАЗ. Злые киношники вернулись в автобус. Тронулись.

В пазике становилось все холодней. Дверь плотно не закрывалась. Ледяной ветер дул сквозь оконные щели. Лица ученых дружественных стран выражали перманентное страдание. Одеты они были легко и щеголевато — береты, демисезонные пальто, ботинки не по нашим морозам. Зарубежная интеллигенция гибла в салоне молча, без ропота, обреченно, разделяя участь многих здешних научных специалистов.

Больше других возмущались два подполковника из Генштаба. Когда пересчитывали кассеты с пленкой, они предложили высадить киношников, а самим продолжить движение.

— Куда я их дену? — резонно спрашивал лейтенант. — В УАЗе мест нет, а на улице минус двадцать.

— Отняли пленку, заберите и людей, — не унимались подполковники.

— Не положено.

Обиженные военные кинохроникеры долго дулись на офицеров Генштаба.

Второй КПП, расположенный километров через двадцать, миновали без проблем. Вошедший офицер, пересчитав всех по головам, начал выкрикивать фамилии по списку. Каждый пассажир откликнулся и махнул рукой. У некоторых снова проверили документы. На четвертом КПП проконтролировали всех. При этом Ваничкин лично представлял разношерстные группы:

— Это ученые из солнечной Болгарии. Это из дружественной Польши. Профессура из Чехословакии. Областное телевидение, — отрекомендовал он всю нашу команду. — Очень надежные люди.

На задней площадке автобуса дежурный офицер начал особенно внимательно разглядывать подполковников.

— Мы из Генштаба, — сказал один из них. Небрежно протянул командировочные бумаги и удостоверения.

Дежурный, изучив документы, отдал честь и вежливо предложил:

— Попрошу вас выйти из автобуса.

— Это еще зачем?

— У вас нет допуска на площадку.

— Нас пропустили на всех КПП.

— Так точно, но на монтажный комплекс допуска нет. Прошу выйти из автобуса.

— Это какое-то недоразумение.

— Возможно, — спокойно отвечал лейтенант.

— Мы из Генштаба.

— Я вижу.

— Мы будем жаловаться.

— Не сомневаюсь.

Возмущенные штабисты начали двигаться к выходу, цепляя пассажиров черными пластмассовыми кейсами.

— У вас тут что? — громко возмущались они.

— У нас тут армия, — вяло отвечал лейтенант. — Всем счастливого пути, — сказал он. На ходу выпрыгнув из автобуса, лейтенант по узкой тропинке повел старших офицеров куда-то в лес. Легкие армейские полуботинки штабистов краями черпали рассыпчатый снег.

Иностранцы недоуменно переглядывались. Киношники победно ржали.

— Слышали, у них тут армия. Да у них тут дурдом!

— У вас так же? — улыбаясь, спросил Ваничкин болгарских специалистов, показывая в сторону леса, где остались штабисты.

— У нас теплее. Нет такой большой снег и крепкий мороз, — дипломатично ответил руководитель группы.

Монтажно-испытательный комплекс (МИК), расположенный в глухой тайге, всех новичков поражает масштабом. Просто чудо. А ведь он не один. И в таких корпусах запросто может разместиться по нескольку огромных ракет-носите- лей.

Бодрый, энергичный Ваничкин появился в МИКе в белом халате, с какими то приборами.

— Ну что, нравится красавица? — он похлопал цилиндрический корпус белоснежной ракеты. — Прошу знакомиться. Ракета-носитель «Циклон». Три ступени. Предназначена для выведения космического аппарата массой четыре тонны на круговую орбиту высотой двести километров. Что еще? Длина сорок метров, в диаметре — три. В общем, есть где разгуляться художникам-живописцам. Разрисуем ночью, когда народу будет поменьше. Старт завтра в двенадцать тридцать.

— Успеем? — забеспокоился оператор.

— Куда денемся? Вечером привезут семерых охламонов. Специально разыскал к вашему приезду. Профессиональные художники. Двое из них, между прочим, закончили Академию художеств.

— И чем они тут занимаются?

— Снег чистят. Лопатами машут. Им порисовать страсть как охота. А тут, — Ваничкин обвел глазами ракету, — во какой холст. Знай себе малюй всю ночь. Не оторвешь.

Оказалось, подполковник, кроме организаторских способностей, обладал знаниями ведущего специалиста. К нему то и дело подходили офицеры в халатах со схемами в руках. О чем-то спрашивали. Ваничкин руководил быстро и уверенно. Забравшись на высоченную стремянку, командовал стыковкой ракетных модулей. Орудовал гаммой непонятных инструментов. Запросто обращался с горой измерительных приборов. Пару раз пробегал мимо нас с небольшой кувалдой. Ею он иногда «уговаривал» особо упрямые соединительные болты.

Когда Ваничкин с тяжелым инструментом наперевес стремительно бежал куда-то мимо иностранных специалистов, они автоматически прикрывали телами родное детище, небольшой спутник. Ведь ради него и снаряжалась в полет вся эта огромная махина. Спутник выглядел как нечто неземное. Впрочем, как еще должен выглядеть космический аппарат? Немыслимое количество проводов, шлангов и трубок обволакивало блестящее, сверкающее тело. Колбы, цилиндры, антенны излучали фантастический свет. Аппарат внушал уважение своим интеллектуальным видом. Вероятно, его ждало блестящее космическое будущее. «Еще сутки, — думаю, — и он свысока холодно и отстраненно будет наблюдать нашу серую земную жизнь. Равнодушно щелкать затворами автоматических фотокамер. Может быть, снимет и нас, маленьких людишек, копошащихся среди глухих таежных лесов. Возможно, именно этот аппарат передаст уникальную информацию о состоянии околоземного пространства, спасет людей, определив координаты бедствия судов и самолетов. А может, привычно будет сообщать о ледовой обстановке в Арктике, сокращении биопродуктивности Мирового океана, истощении природных ресурсов… Возможно, он будет снимать американские базы, следить за вражескими подводными лодками, наблюдать передвижение стратегических ракетоносцев. Разумеется, „в мирных целях“, как поведают завтра центральные средства массовой информации. Ведь для чего-то он будет запущен… Кстати, схожу поинтересуюсь…»