Картер побеждает дьявола

– Вот молодчина, – прокомментировала Аннабель.

Картер рассказал, как в двадцать один год Лилиан получила право распоряжаться капиталом, выстроила особняк на Пасифик-хайтс и начала закатывать грандиозные приемы. На одном из них побывали родители Картера: Лилиан отгородила веревками часть гостиной и весь вечер развлекала пришедших поединками между профессиональными боксерами.

– Так она вышла замуж?

– Нет.

– Жалко. Такая замечательная женщина не должна была оставаться одна.

– У нее была компаньонка, очень милая, по имени Ирина. Говорили, что она – русская графиня.

Картер был разочарован – он надеялся, что в ответ Аннабель что-нибудь скажет о себе. Они вышли на вершину Телеграф-хилл. Парк был по большей части муниципальный, но попадались и огороды, и загоны для коз, а вдалеке виднелся густой бурьян вокруг самовольных карьеров, где обычно ночевала шпана с Пиратского берега.

Картер и Аннабель сели на ближайшую к заливу скамейку и доели галеты. Море было местами зеленое, местами синее или серое, но везде спокойное.

Картер рассказывал о том, чего уже нет – о старинном замке, фуникулере, огромных, как собор, зданиях. Когда он задавал Аннабель прямые вопросы, та всякий раз находила способ от них уйти.

Картер спросил:

– Ты долго училась, прежде чем поступить в варьете?

Аннабель пожала плечами.

– А ты не думала всерьез играть на фортепьяно?

– Нет. Я люблю драться.

– Ну, в дополнение.

Аннабель промолчала. Она глядела на свои руки.

– Твоя игра меня взволновала.

– Что? – Аннабель вскинулась, как от удара.

– Я хотел сказать комплимент.

– Ну и дурак. – Девушка отошла от скамейки и встала к Картеру спиной – Аннабель на фоне всех цветов сан-францисского залива. Потом она простонала: – О черт, – и сникла, как будто какое-то войско внутри нее выбросило белый флаг. Опустилась на скамейку. – Вот ведь гадство. – Снова замолчала. – Прежде чем продолжить, я должна сказать тебе одну вещь. Я тебя ненавижу. – Она посмотрела на скамейку, потом снова на Картера. – Нет, две. У тебя очень красивые глаза. И я тебя ненавижу. – Они довольно долго смотрел и друг на друга, потом Аннабель спросила: – Ну?

– Ты хочешь меня ударить?

– Нет. – Когда Аннабель вновь заговорила, голос ее звучал медленно, неуверенно: – Я была вундеркиндом. В пять лет мне можно было сыграть любую мелодию один раз, и я тут же повторяла ее, только лучше.

– Невероятно.

– Это было ужасно. Я ничего другого не умела. А в двенадцать… я не заплачу. – Она взглянула на залив и, как и обещала, не заплакала. – Словно какой-то туман нашел. Вчера это было, сегодня не стало. Говорили, что я играю хорошо, но я-то знала, что этого больше нет.

– Сегодня ты играла замечательно.

– Можешь представить, что ты – лучше всех, что чувствуешь музыку, как будто это твое зрение, твое осязание, потом однажды просыпаешься и понимаешь, что ты играешь просто очень хорошо?

Картер помотал головой.

– Говорили, всё еще будет. Ничего подобного. А когда я увидела тебя вчера, я… – Она сглотнула. – О, я так тобой гордилась. Ты был хорош во всем – и в «Шантаже», и с Мистериозо, и с Гудини, и с девицами. Просто образец какой-то. Хотелось показать тебе что-то и не выставить себя полным ничтожеством. Там был рояль… – Ее голос, всё еще немного ватный, звучал то глуше, то звонче, и Картеру чудилась какая-то мелодия в этих переходах от спокойствия к страсти. Поникнув и упершись локтями в колени, Аннабель заговорила с новой силой: – Зачем я за тобой пошла?! Дура! – Она обхватила голову руками. – Я в тебя втюрилась, Чарли. Как меня это бесит!

– Я тебе нравлюсь?

– Господи! Я даже разозлиться сейчас как следует не могу. Знаешь, что это для меня? – Она изо всех сил топнула ногой. – Господи!

Картер старался вобрать всё – упавшие на лицо рыжие нечесаные волосы, горечь, упорство, с каким Аннабель смотрит на залив, вжатые в колени кулаки. И росу на скамейке, траву вокруг, запах шалфея, розмарина и мяты из итальянских огородиков.

Она по-прежнему не смотрела ему в глаза.

– Это – пытка! Ты нарочно меня мучишь.

– Нет, – сказал Картер. – Правда. – Он был растерян, оглушен. – Я не знал, что нравлюсь тебе. Думал, ты ненавидишь мужчин.

И тут Аннабель подняла глаза. У нее были грубые, со вздувшимися венами, руки. Картер взял ладонями ее лицо и прикоснулся губами к обветренным, но нежным губам. Поцелуй длился так долго, что он успел осознать, как это прекрасно: поцелуй! прикосновение! объятие! и вместе с прихлынувшей волной счастья понял, что целует Аннабель Бернар, и что она – та девушка, которую следует целовать.

– Я мог бы смотреть на тебя весь день, – проговорил он и с улыбкой тряхнул головой. Вокруг лежали город, мир, вселенная со всеми ее знакомыми и еще неизведанными уголками, и, вместе с городом, миром, вселенной – будущее.

Неожиданно выяснилось, что до встречи с актерами остался всего час; надо было спешить. Картер проулками вывел Аннабель к трамваю. Внутри, зажатые в толпе, они не могли оторвать друг от друга глаз.

Он – главный исполнитель, он стоял рядом с Гудини, который назвал его Великим Картером, и он держится за руки с потрясающей девушкой.

Аннабель спросила:

– Твоя фамилия правда Картер?

– Да.

Трамвай затормозил, их бросило друг на друга.

– И тебя действительно зовут Чарльз Картер?

Им пришлось прижаться еще теснее, потому что на остановке вошли новые пассажиры, и теперь трамвай был набит битком.

– Чарльз Картер Четвертый – кто бы стал придумывать такое скучное имя?

– Ну, моего прежнего босса звали Мистериозо, и ты только вчера говорил с Гудини, а это не настоящая его фамилия…

– Верно.

– А Минни сменила фамилию Маркс на Палмер, чтобы не так заметно было, что труппа – семейная. [25] Уверена, девиц в доме, откуда мы только что ушли, тоже зовут иначе. Так что это носится в воздухе.

– Нет, я просто Чарльз Картер. А ты – Аннабель Бернар?

– Нет.

– Нет?

Она мотнула головой. Рыжие волосы взметнулись и снова улеглись на место.

– Да, моя фамилия Бернар. Аннабель – второе имя. А под первым я выступать не могу, потому что так зовут одну известную личность, и она бы подала на меня в суд.

Аннабель замолчала. Картер застыл, как громом пораженный. По коже пробежал холодок. Уже угадывая ответ, он спросил:

– Твое первое имя?…

– Сара.

Акт II

Проникновение в мир духов. 1923