Нити жизни (СИ)

— Ну и дурак, — тихо произношу я.

Через девять звонков и восьми сбросов, я все же сдалась, ответила:

— Вы не устали? — заявляю я.

— Кто вы?

Вот те и приехали. Хорошо же врачи помнят своих пациентов.

— Ваше наказание, — ехидничаю я. Не знаю, почему, но не прет меня с ним на вежливость.

— Полина?

— Угадали, — говорю, а сама прокручиваю папину любимую присказку: «Возьми с полки пирожок, там их два, возьми тот, что на верхней полке, сдуй пыль и положи обратно».

— Ты знаешь, что ты нарушила правила госпиталя?

После этой фразы я стала думать, как бы тактично его послать. Не придумала и пока решила язвить в привычной для меня манере:

— А что, вам уже понизили зарплату или направили в кадры за трудовой?!

— Послушай, ты должна вернуться, как можно скорее.

— Ничего я не должна! Вам — уж точно.

— Подумай о себе, как твое состояние? — В его голосе есть тревога. — Покалывание в груди, затрудненность дыхания, отечность конечностей? — перечисляет он. Неужели ему не все равно?

— Нет.

— Хорошо, ты не одна? Помни, что никакого эмоционального напряжения и физических нагрузок не должно быть.

«Да, я знаю все это. И меня достало, что все мне об этом напоминают», — кричу я у себя в голове.

— Да, — подтверждаю я, скрипя зубами.

— Я надеюсь, ты понимаешь всю серьезность положения и будешь благоразумной и вернешься к вечерней смене? Иначе, мне придется сообщить руководству и связаться с твоими родителями.

«А вот и подвох. Бесит».

— Значит, шантаж?!

— Рациональные меры.

— Я взрослый человек. И имею право распоряжаться собой!

— Ты не совершеннолетняя.

Его слова цыкают в моей голове и доводят до невроза. Прежде, чем он произносит что-то еще, я почти выкрикиваю:

— Что?! Мне восемнадцать лет и я гражданка Российского государства, а не одного из отсталых штатов Америки, где взрослым человека воспринимают только после достижения двадцати, а то и двадцати одного года. Вы что-то попутали!

Я слышу, как он выдыхает.

— Послушай, госпиталь — это не клетка, и ты не подопытное животное, но почему тогда ведешь себя именно так?

Отношения врача и пациента — сотрудничество, поддержка, понимание, уважение, сочувствие, благодарность. Но сегодня у меня нет желания соблюдать надуманный этикет.

— Это не ваша забота! Хотя знаете, если со мной что-то случится, я надеюсь, вас замучают угрызения совести. Вас лишат лицензии, и закончите вы свои дни в доме престарелых, среди «уток» и манной каши.

Выговорившись, я сняла заднюю панель телефона, выдрала аккумулятор и выкинула мобильный — в горшок с землей. Но вспомнив, что он все же не мой, вытащила и в разобранных частях водрузила сбоку стола. «Наверное, на телефоне бактерий и грязи больше, чем на унитазе» — подумала я. Унитаз мы иногда чистим, а трубку-то нет. Трогаем ее грязными руками, кладем на общественные скамейки, забрасываем на дно сумки, держим в тепле, которое действует, как парник для заразы, а еще мы даем иногда кому-то написать сообщение или совершить звонок, а вдруг этот кто-то сходил в туалет и не помыл руки? Ужас. Потом к лицу, к уху, а кто-то ведь даже грызет свой телефон. Опасность везде. Но мне-то все равно. И зачем я вообще об этом задумываюсь?

Мой кофе успел остыть, а тирамису растаять.

Меня мутит, в голове что-то трещит и бумкает. Я роняю свою голову себе на руки. Тормошу волосы, пальцы проскальзывают сквозь плотные, но мягко стянутые пряди.

— Ну вот, вон там, видите. Я же говорила!

У меня галлюцинации, потому что я слышу голос сестры.

— А, теперь понятно, почему номер недоступен.

Я поднимаю голову и офигеваю. Сестра, ее парень и персону, которую я никогда в жизни больше не хотела увидеть — его брат, стоят передо мной.

— Хай! — говорит Майкл и плюхается на стул, сестра обходит столик и садится рядом со мной. Дядя степа с ростом в два метра усаживается напротив меня. Отрезвляющая картинка. Ощущение, что меня сейчас вывернет, и это было бы фантастично, потому что в моем желудке нет ничего, кроме глотка мокаччино и одного калорийного кусочка пирожного. Я гримасничаю.

— Ты вытащил меня, чтобы я любовался на эту алкоголичку с похмельем? — сказал Нейл, откинувшись на спинку стула и вытянув руку на стол. Именно тогда я заметила, что костяшки его пальцев на правой руке замотаны в несколько слоев бинта, через которые просвечиваются полоски от йода.

Майкл толкает брата локтем в ребро, моя сестра пожирает его взглядом гадюки, того и гляди запрыскает ядовитой слюной.

Меня посетила запоздалая мысль — какого хрена он вообще здесь делает? Ну, что ж, раз хочет попасть под раздачу, я как раз на нужной волне — уже ругаюсь сквозь зубы.

— Рот закрой, — прошипела я, оскаливаясь.

Его выразительные глаза, в которых намного больше можно увидеть, чем он показывает, опять выражают свое призрение мне, как почтение.

Кажется мы из тех людей, которые уже заочно ненавидят друг друга, а встретившись, создают что-то по типу мертвой зоны вокруг себя. И я не завидую тому, кто попадает в нашу воронку.

Мы смотрим друг на друга — игра в переглядки, кто кого, начата.

Я слышу, как сестра подает знак официанту и просит принести ей каппучино и чизкейк, как Майкл заказывает два «американо», как девушка за соседним столиком рассказывает о поездке на пляж, как самолет пересекает небо, оставляя серебряный след. А я, не отрываясь от карих глаз, думаю, что секунды тянутся, как дни. Но, иногда в жизни нет выбора, и все происходит за мгновенье. — Ба… — знакомый голос оглушает меня немыслимым хлопком. — Кого я вижу?! Вот так встреча.

У меня поплыли звездочки, в голове стрельнула резкая боль, попав точно в цель.

«На помощь!!!» — проорала я панически, подавившись воздухом. Мое сердце ухнуло в груди, а потом помчалось, сломя голову, в ритме марафона на короткую дистанцию. Этот баритон я бы узнала из сотни голосов, он, несомненно, принадлежал лишь одному человеку. Я подняла глаза и встретилась лицом к лицу с Джастином. Мне сквозь землю захотелось провалиться.

— И тебе, — недовольно отвечает Майкл, Нейл молчит. Однако его замаскированный взгляд заставил меня предполагать, что у него тоже имелись какие-то претензии к нему.

Пока часы тикают, образовывается пауза, я начинаю нервничать. Для меня было слишком много напряжения. Я не могла дышать, мои мысли разбегались.

— Привет, красавица! — Он фокусирует взгляд на мне и удостаивает широкой, нахальной улыбкой.

Его слова прозвучали, как тарабарщина. Я проглотила образовавшийся ком в горле. Я словно слышала то, что он еще не озвучил. Я тяжело дышу. Ужас. Стыд. Позор. Всё это — захватило меня.

— Здравствуй! — наконец выдавила я, бледнея с каждым мгновением. Но что это? Не вглядываясь, было хорошо видно, что у Джастина — помята физиономия. Замазанный фингал под глазом, разбитая губа. — Напряжение в моих плечах ослабло. «Это я так его?» — проскочило в мыслях. Да, быть не может. Не уж-то его еще кто-то отделал? — Мои глаза оценивали его рожу, и он понял это.

Взял и направился в мою сторону, я испугалась, но не сдвинулась. Вокруг столько людей. Он не посмеет и пальцем тронуть меня. Вчерашнее не повторится больше никогда. Никогда не позволю кому-то лапать себя против воли.

— Прошлой ночью мы не закончили, так? — он сказал это намеренно тихо, что даже сестра, находившаяся ближе всех ко мне, вряд ли расслышала хоть что-то.

Его слова ранили. У меня перехватило дыхание, и я сфокусировалась на том, чтобы спокойно сделать выдох и не казаться взволнованной. — Да пошел ты, — выплюнула я. На что он кинул мне усмешку и, упершись одной рукой в спинку моего стула, а другой об край столика, наклонился еще ближе, прошептал:

— Так что, обязательно доведем это до конца, — его пальцы потянулись к моим волосам.

— Не прикасайся ко мне, — выпалила я, напрягая связки. Но заметив недоуменный взгляд со стороны, смягчила тональность и с улыбкой заявила: — Если сейчас ты не отвалишь от меня, и я услышу что-то еще в свой адрес, то я прямиком отсюда поеду в полицейский участок и накатаю на твою задницу заявление о попытке изнасилования. И это уверенно подпортит твою репутацию.