Прошло семь лет

Сорбье, ее шеф, позвонил ей с утра пораньше и устроил дикий разнос. Она приняла это как должное. Болезнь не может служить извинением. Ее промахи непростительны. Она, безупречный опытный профессионал, виновата в преступном самомнении, сочтя противников простаками-дилетантами. Не лучший способ отметить капитанские звездочки. Лараби с бывшей женой, безусловно, повезло, но они доказали свою изобретательность и самообладание. Именно этих качеств не хватало сейчас Констанс.

Констанс Лагранж была единственной женщиной-следователем в группе Национальной бригады по розыску преступников. Бригаду часто сравнивали с американской Службой маршалов, она была элитным подразделением, специализирующимся на поимке преступников, находящихся в бегах. Уникальным в Европе.

Констанс взяли туда из парижской полиции, она была заслуженным копом с большим опытом. Право быть элитой она заработала потом и кровью. Работа была для нее смыслом жизни. Ей сопутствовал успех. Благодаря ей были арестованы многие «знаменитые» беглецы: преступники, получившие большие сроки или совершившие какой-нибудь знаменательный побег. По большой части это были французы, реже иностранцы по заявкам Интерпола.

Констанс отпила большой глоток кофе, откусила кусочек от круассана и вновь принялась за работу. Она проиграла первый раунд, но твердо рассчитывала выиграть второй.

Подключившись к вай-фаю Тони, Констанс разжилась кое-какой дополнительной информацией в Интернете. Имя Себастьяна Лараби часто попадалось в Сети. В своей области он был звездой. Она кликнула на ссылку и открыла интервью с Лараби, опубликованное в прошлом году в «Нью-Йорк таймс». Интервью называлось «Мастер золотые руки». Обладая абсолютным слухом и удивительным мастерством, этот скрипичных дел мастер, по утверждению журналиста, делал уникальные скрипки, которые на анонимных конкурсах побеждали скрипки Страдивари. Высказывания самого Лараби были яркими, с интересными подробностями из истории создания скрипок, говорил он и о трогательных отношениях, какие существуют между скрипачом и его инструментом. Интервью сопровождалось множеством фотографий. Элегантно одетый Лараби позировал в своей мастерской. Глядя на снимки, трудно было представить, как этот изысканный человек в захудалом баре Бруклина убивает торговца наркотиками…

Констанс подавила зевок и потянулась. Пока ей удавалось справляться с усталостью и дистанцироваться от болезни. Погрузившись в расследование, она почувствовала себя защищенной, но необходимо было не отключаться, продвигаться вперед, быть занятой.

Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Где Лараби с бывшей женой провели эту ночь? Полиция шла за ними по пятам, так что прощай роскошные отели и ужины на прогулочных пароходах. Рано или поздно они попадутся. Рано или поздно им понадобятся деньги, помощь, какое-то общение. Быть в бегах — это быть в аду, особенно для тех, кто не стал еще закоренелым преступником. В другое время Констанс и не волновалась бы. Ей достаточно было бы плести паутину, как пауку, и дожидаться их ошибки, промаха. Без чутья и удачи в их деле не обойтись, но главными остаются терпение и самоотверженность. А значит, время. Оно главный союзник тех, кто вылавливает беглецов. Но вот времени у нее как раз и не было. Она должна была арестовать их сегодня.

Едва молодая женщина успела попросить хозяина принести ей еще одну чашечку кофе, как мелодичные звоночки предупредили ее, что по электронной почте пришло новое сообщение.

Сантос не терял времени даром.

— У тебя есть принтер, Тони? — спросила она, перебрасывая полученные данные.

42

— Никки! Просыпайся!

— М-м-м…

— Я дал тебе поспать, сколько мог. Теперь нам пора! — Себастьян слегка приподнял жалюзи, защищающие каюту от дневного света. — На набережной и так много народу, — торопил он ее. — Переодевайся, я нашел для тебя одежду.

Никки с трудом расставалась со сном. Опухоль на щиколотке опала. Боль хоть и чувствовалась, но была вполне терпимой.

— Где ты это нашел? — удивилась она, увидев сложенную на стуле одежду.

— Стащил на палубе одной из яхт. И не говори, пожалуйста, что она не твоего размера или не нравится!

Никки натянула узкие джинсы, пуловер с круглым вырезом и кроссовки. Честно говоря, все было ей маловато, но она придержала язык. Хотя потом все же не удержалась:

— Ты действительно думаешь, что я ношу сорок второй размер?

— У меня, знаешь, был очень маленький выбор. Извини, не заглянул на улицу Монтень. [49]

Себастьян взял Никки за руку, и они соскочили на пристань.

Воздух был сухим и чистым. Безоблачное небо сияло синевой, которая напомнила им Манхэттен.

— Да хватит меня тянуть!

— Нужно бежать отсюда как можно быстрее. Сегодня ночью я воспользовался твоей банковской картой, и мой звонок, вполне возможно, засекли.

Пока они переходили улицу Сен-Антуан, он рассказал ей свои ночные приключения: про неудачу с номером, а главное — про исчезновение Камиллы, которая так и не доехала до бабушки.

Услышав об исчезновении дочери, Никки почувствовала панический ужас. Горло у нее перехватило, и она остановилась посреди тротуара. У нее свело руки и ноги, на лбу и на висках выступили капли пота, потекли по лицу, по шее. Ком в горле не давал дышать, провоцируя сердцебиение, грозя задушить.

— Умоляю тебя, Никки! Справься, пожалуйста! — молил Себастьян. — Успокойся и вдохни, прошу тебя!

Но слова не помогали. Она задыхалась, приступ с каждой секундой усиливался, Никки могла потерять сознание сейчас, прямо здесь. Себастьян швырнул последний козырь. Взяв ее крепко за плечи, он твердо сказал:

— Смотри на меня, Никки! Успокойся. Я знаю, что означают цифры на замке. Ты меня слышишь? Я понял, что означают эти цифры!

43

Никки нужно было прийти в себя. Пришлось сделать небольшую передышку, и они совершили неосторожность — присели за столик в кафе на улице Вьей-дю-Тампль. Кафе в самом центре квартала Марэ не пустовало даже в этот ранний час.

Себастьян одну за другой пересчитал монетки в кошельке Никки. Вчера вечером она разменяла на Северном вокзале пятьдесят долларов, но потом они расплатились за такси, которое довезло их до моста Альма. Шесть евро — вот и все их богатство. Как раз на одну чашку кофе с молоком и тартинку с маслом, которые придется поделить пополам.

— У тебя есть чем писать?

Никки порылась в сумке и вытащила красивую ручку с перламутровой инкрустацией. Себастьян узнал свой давний подарок, но от замечаний воздержался.

На бумажной скатерти он написал два ряда цифр так, как они были выгравированы на замке:

— Я должен был сразу сообразить! Это же элементарно! — огорченно сказал он.

— Что элементарно?

— Градусы, минуты, секунды, — объяснил он.

— Слушай! Хватит ходить вокруг да около, объясни по-человечески!

— Это координаты, географические координаты в системе…

— Тебе нравится изображать профессора?

— Иными словами, долгота и широта, — закончил он и дописал на скатерти:

Никки переварила информацию и задала вопрос, который напрашивался сам собой:

— А к какому месту относятся эти координаты?

— Вот этого я не знаю, — признался Себастьян уже более уныло. — Надо бы их ввести в поисковую систему.

Никки какое-то время помолчала, потом спросила:

— Как ты думаешь, ты сможешь украсть машину?

Он пожал плечами.

— Я думаю, что у нас нет выбора.

Они допили кофе до последней капли и встали из-за стола.

Проходя по залу к выходу, Себастьян заметил на пустом столике оставленную кем-то из посетителей газету. Фото на первой полосе привлекло его внимание. У него мурашки бежали по спине, когда он разворачивал газету. Удостоился! На первой странице «Паризьен»! Какой-то кинолюбитель, оказывается, заснял сцену «угона» пароходика.