Бумажныйй театр

— Вот какой у меня для вас сюрприз! — прошептал он, открывая дверь спальни.

На кровати, по стенам на гвоздях для картин, на торчащих из замков ключах, на дверной ручке, на канапе, в кресле — повсюду висели и лежали шляпы. Не меньше двадцати. Все те, которые она мерила, которые ей так шли и на которые у нее не было денег. — Все это — ваше! — сказал он, обнимая ее. Его пальцы были приятно прохладными.

На следующее любовное свидание она пришла в одной из подаренных им шелковых шляп с широкими полями. А он? Он был с непокрытой головой. Без той шляпы из панамской соломки, про которую сказал, что постоянно в ней ходит. И, увидев это, она поняла, что ему нет дела ни до солнечных пятен, ни до магнитных бурь, которым она придает столь большое значение. Ему есть дело только до нее.

Она восприняла это как предательство. И спросила себя: ну почему мужчины так глупы?

В этот момент температура в городе достигла сорока шести градусов по Цельсию, на десять градусов выше, чем когда бы то ни было за всю историю наблюдений над поведением ртути в термометре.

Чи Хечхо (КОРЕЯ)

Чи Хечхо — псевдоним автора нескольких книг: монографии о кореизированном стиле китайского языка, который называется «ханмуне», сборника рассказов, название которого нельзя точно перевести ни на один европейский язык, книги стихов, написанных для предков на языке каё, и т. д. Под названием, повторяющим имя знаменитой группы поэтов XII века, «Семеро мудрых из Страны к востоку от моря» Чи Хечхо выпустил еще один сборник стихов, а затем и историю корейской литературы, начиная с движения «пхэсолъ» (XIII век) до периода стихотворных форм «сиджо» и «коса» на корейском языке (XV век). Он никогда не принадлежал к движению новой прозы «син сосоль». Умер во время войны между Северной и Южной Кореей. Переводился на английский. Публикуемый здесь рассказ назван именем героини корейской литературы XIX века.

ЧХУНХЯН

Чхунхян была замужем за Чхи Боном. Он был молод и стремителен: на берегу Самчока, где они жили, руками мог выхватить из воды рыбину. Он знал грамоту: черную бороду заплетал в виде пятой буквы алфавита «иду». У него были белые зубы, которыми он перемалывал рыбьи кости. Он любил Чхун, и она любила Бона. Они не долго наслаждались счастьем, которого не чувствовали, пока были счастливы, — так же как люди не чувствуют воздух, которым дышат.

Чхун заболела. Сначала они думали, что это просто сонливость от переутомления. Она много работала на рисовом поле, стоя в воде. Но во сне время течет иначе, чем наяву. Сон проходит в один миг, а тот, кто бодрствует, может за это время сплести циновку из тростника. Время Чхунхян текло медленно, хотя чувствовала она себя так, словно была во сне. Поэтому стало ясно, что Чхун больна, а не дремлет. Последнее, что она успела подумать, пока еще была здоровой, но уже знала, что заболеет, было то, что ее муж Чхи Вон будет ухаживать за ней. Она плакала в горе и надежде, но у нее не было, как у него, дневных и ночных слез, и это тоже означало, что она больна.

Болезнь была неумолима. В болезни Чхун превратилась в мужчину и даже женилась (тоже в болезни) на некой Чон Нян, красивой и жаждущей ласки. Но Чхун была больна, и их любовные отношения складывались трудно. Тогда Чон Нян сказала своему мужу, то есть больной Чхунхян, что было бы хорошо, если бы он (то есть она) каждый раз, перед тем как начать любовную игру, рассказывал ей какой-нибудь случай из своей жизни, связанный с другими женщинами, с которыми он спал (спала). Чхун растерялась, даже в болезни, и начала выдумывать любовные приключения с другими женщинами. Дело дошло до того, что больной Чхун приходилось каждый вечер сочинять что-нибудь новое, потому что она боялась, что в противном случае его (ее) жена Чон Нян убьет ее. Вот так они любили друг друга. И это им страшно нравилось, поэтому любовью они занимались теперь очень часто. Но у больной Чхун это отнимало много сил. При каждом сношении у них бывало по пять сладостных мгновений, а ведь это тот предел, за которым следует ухудшение здоровья, которое у Чхунхян и без того было нарушено.

И настал момент, когда Чхунхян больше не могла выдумывать любовные авантюры с женщинами. Она подумала, что теперь ее (его) жена из-за этого убьет ее, но вместо этого Чхун выздоровела. Нигде больше не было ее болезни, нигде не было и ее жены Чон Нян. Чхунхян, здоровая, лежала в своей постели, в углу горел светильник, за деревянным столом сидел и пил молоко хрипящий беззубый старик. Он и не заметил, что Чхунхян выздоровела. Это был ее муж Чхи Вон.

Ван де Кебус (ГОЛЛАНДИЯ)

Про этого писателя говорят, что он писал рассказы и драматические произведения исключительно по ночам. День он оставлял для других занятий. Защитил докторскую диссертацию на тему «Электронная книга — структура и маркетинг». Широко известен цикл его лекций в университете Осло «Стена З-d виртуальной комнаты». Сборники его рассказов «CD» и «Сжатые истории» изданы амстердамским «Берт Бакер». Сборник стихов «Женщина, которую я не любил», пьеса «Как возникла Вселенная» и др. В интервью газете «Дер гроене Амстердамер» он сказал, что у него нет биографии, одна лишь библиография. В любую поездку брал с собой собственную подушку. Умер в 2009 году, не дождавшись осуществления своей мечты об электронной книге, которая заменила бы ту, ради которой на планете вырублены леса.

КРЕСЛО, НЕСУЩЕЕ СМЕРТЬ

— Знаете, какой из второстепенных вопросов чаще всего задавали в двадцатом и продолжают задавать в двадцать первом столетии?

— Про конец истории?

— Нет. Это было актуально только для двадцатого века. Сейчас нет. История сорвалась с привязи и вышла из-под контроля.

— Тогда какой же?

— Пришел ли конец книге! Вот вопрос, который начал волновать умы в прошлом веке и продолжает волновать сегодня.

— О каком конце книги вы говорите? За всю историю люди еще никогда не печатали и не читали столько, как сейчас!

— Дело не в этом. Почему, например, крупные производители автомобилей ищут альтернативное топливо, способное заменить бензин?

— Новые законы?

— Да ни в коем случае. Просто бензин производят из нефти, а ее запасы в глубинах земли стремительно сокращаются. По тем же причинам обречена на смерть и книга. Исчезнут деревья, из которых делают бумагу.

— Значит, книга умрет?

— Она уже несколько раз умирала. Сначала умерла книга из камня, потом книга, написанная на глиняных табличках, потом на пергаменте, и в конце концов умрет бумажная книга. Книга умирает ежесекундно…

Этот диалог происходил в кабинете вице-директора Рейксмузеума в Амстердаме, господина профессора Атте Нардинга. Его вели два старых профессора и друга, причем один из них, гость, только что вошел и даже не успел получить приглашения сесть. Кабинет находился на высоком первом этаже (под ним был еще наземный этаж с холлом). Рядом с компьютерным столом, который на девятнадцатидюймовом мониторе мог принимать и телевизионные программы, в центре комнаты, под люстрой с восьмью голландскими подсвечниками, стояли круглый столик и три кресла. На столике коптская пепельница и стеклянные подставки для стаканов. Угол закрывал массивный письменный стол хозяина кабинета. У стены, противоположной той, на которой было четыре окна, стояли низкий шкаф старинной германской работы и два комода в стиле бидермайер. Над ними висели рукописи двух поэтов XIX века в красивых рамах. В углу, возле высокого, до потолка, и заполненного книгами стеллажа, расположилось удобное старинное кресло, обитое черным плюшем, из тех, которые в Утрехте называют «кресло с ушами». В нем было удобно дремать, откинув голову на спинку с двумя подголовниками в верхней части. Гость, который до этого дня всегда садился в одно из трех кресел вокруг столика, привлеченный в этот вторник уютным плюшем, хотел было расположиться в «кресле с ушами». Но хозяин остановил его вопросом: