Беглец (СИ)

– Я всегда покладистый, – возразил Семеныч. – Это от тебя такие пожары.

– Семеныч! – шутливо оттолкнула Она его и тут же прильнула к нему обратно в легком пальто, под которым Семеныч ощущал соблазнительное женское тело.

– Хорошо. Я не думаю, что мы ссоримся по своей воле. Это необъяснимо происходит, помимо воли. Если все вспомнить, то почти ни одна ссора не имела под собой никакого основания, кроме, пожалуй, твоей горячности.

– Твоей!

– Нашей, – уточнил Семеныч. – Мы живем в физическом мире, где есть рамки, которые даже при большом желании перескочить не получится. В границах наших отношений лучше «бардака» не устраивать, а было бы неплохо осмотреться и подумать об их расширении или исчезновении. И вообще, мне иногда кажется, то, что с нами происходит, не является полностью следствием наших желаний или других естественных причин. Понятно?

– Ага, – Она склонила голову набок.

Точь-в-точь, как Катенок, когда либо не была согласна, но не хотела этого показывать, либо давала заведомо невыполнимые обещания. Этот жест у Катенка означал одно: «Да, да, да. Все, что хочешь, только давай скорее мириться». Семеныч про себя улыбнулся:

– Давай придумаем какой-нибудь пароль. Заклинания. Когда ссора начнет разгораться, один из нас сразу его произносит.

– Это меня устраивает, – согласилась Она. – Я придумаю. Вернее, ты уже их говорил мне. И эти фразы меня приводят в нормальное состояние. Моментально!

– Какие? – притворно удивился Семеныч. – Моментально?

– Ты их знаешь! – рука Ее нечаянно соскользнула вниз, на бедро Семеныча. – Ты не хочешь пересесть на заднее сиденье?

– Очень хочу, – Семеныч расстегнул Ее пальто. – Я не собираюсь больше с тобой ссориться. Никогда.

К немалому разочарованию Второго, их ссоры после этого разговора, действительно, стали реже и короче.

Мика отряхнулся, словно после небольшого падения. И вновь стал набирать мощь. От превосходящей силы которой, всем эгрегорам делалось не по себе.

Безумная любовь Семеныча соприкасалась с Ее безусловной любовью. И находиться порознь они долго не могли, а если и находились, то чувствовали друг друга не хуже эгрегоров – вне расстояния. Эту неподвластную никому тягу разорвать было невозможно.

Второй начинал злиться. Он решительно не понимал, что делает не так. Человеческая любовь оказалась выше его понимания.

– Отстань от них, – в который раз безнадежно предложил Первый.

– Это не я! – в запальчивости утверждал Второй. – Не я! Не отстану! Они как бельмо у меня на глазу!

– У тебя нет никакого глаза, – вздыхал Первый.

– Они мешают моему видению будущего. Будущего без всяких великих эгрегоров. Есть Хозяин, и достаточно с нас «богов», – твердо отвечал Второй.

Он чувствовал, что не может остановиться, пока не будет разорвана эта пара. Второй был готов к крайним мерам, как и им подготовленный к тому времени Ребенок…

Разум Ребенка был чист и не обременен лишним мусором. Для Второго такая светлая голова явилась благодатной почвой: он внушал мысли, показывал видения, вкладывал галлюцинации и приправлял твердой программой на разъединение Семеныча с Ней или, в крайнем случае, на уничтожение одного из них.

Ребенок стойко выдержал три недели кромешного ада в виде чудовищной головной боли, шума в ушах и мыслей, которые вертелись около Нее и Семеныча. Они постоянно снились в кошмарах, их голоса переливались наяву то в устрашающееся эхо, то в едва различимый пугающий шепот. Ребенок не знал, что происходит с ним…

Ребенок беспрестанно слышал и видел их и днем, и ночью – и в результате он сдался. После той нечаянной аварии, когда он, подняв голову, увидел их вживую. А увидев их через стекло своего автомобиля, он понял, что ненавидит их, что это они – причина его помутневшего болезненного сознания.

Он стал их искать.

Ребенок нашел улицы, по которым они ходили, нашел дома, в которых они жили. Это было несложно, потому что в ночных кошмарах и дневных внезапных галлюцинациях, он прекрасно видел на заднем плане названия улиц, номера домов и другие значимые детали. Тогда Ребенок сообразил, что не его мозг случайно воспроизводил воображаемые картинки, а ему специально их кто-то показывал. Сразу же после этого прекратились головные боли и стих шум в ушах.

Ребенок подсознательно понял, что дождался той «работы», для которой, очевидно и нужно было кому-то его существование.

Он изменился. Воспрянул. Его цель, обозначенная кем-то, стала четко видна. Ребенок следил за Нею и Семенычем и днем, и ночью. Подслушивал их разговоры, составлял хронологию их встреч, знал, где они встречаются, чем живут, что их интересует. Ребенок ходил по их следам.

И вскоре у него была вся информация о них, которую можно было добыть. Ребенок был полностью готов. Но не спешил. Теперь он ждал сигнала, знака, приказа: цель была на мушке, оставалось нажать курок.

Ребенок снял квартиру в доме Семеныча и стал потихоньку искать с ним контакты…

Семеныч безуспешно пытался завести машину. Открыл капот, выкрутил свечи, достал из багажника запасные. Делал он все медленно и отстраненно, потому что его мысли были далеки от настоящего.

«Первое – Катенок. Можно допустить, что у меня раздвоение личности, и я слышал свой внутренний голос, а все остальное дорисовалось и додумалось по ходу сценария. Второе – Она. Ну, Она и Она. Третье – тот волк. Я заснул стоя или от регулярного недосыпания воображение мое стало почти реальным. Четвертое – сны. Тут и думать не надо. Сны и сны. И Катенок снится. Пятое. А что пятое? – Семеныч ввернул свечи и сел в автомобиль. Машина, фыркнув, опять упрямо заглохла. Семеныч вновь склонился над капотом. – Авария, которую никто не заметил. Тот парень. Подумаешь, парень и па…»

– Привет. Проблемы? – рядом с Семенычем стоял Ребенок. Темная короткая стрижка, кожаная куртка, светлый вязаный свитер с высоким горлышком, джинсы. Семеныч судорожно сглотнул, но Ребенок склонился над автомобилем, деловито задрал рукава и полез рукой внутрь.

Семеныч в оцепенении стоял рядом.

Через некоторое время Ребенок сказал:

– Попробуй?

Автомобиль завелся. Семеныч поглядывал на него через стекло автомобиля: но Ребенок удовлетворенно закрыл капот, тщательно вытер руки тряпкой, что-то произнес, скользнув мимолетным взглядом по Семенычу – в общем, вел себя абсолютно спокойно и обычно. И Семенычу начало казаться, что Ребенок, действительно, видит его в первый раз.

– А я живу в этом доме, – кивнул Ребенок.

– Я тоже, – растерянно ответил Семеныч.

– Значит, соседи.

– Чем занимаешься?

– Так, – склонил Ребенок голову. – У меня компания своя. Фонд слабовидящих и незрячих. Вроде биржи труда для инвалидов. До встречи!

Семеныч изумленно глядел ему вслед.

Выехав за поворот, Семеныч краем глаза увидел, что Ребенок сел в черную машину.

«Не в серебристую. Но глаза! Глаза те же. Пустые и старые», – двигался Семеныч по дороге.

…С тех пор Ребенок попадался Семенычу регулярно: в магазине, у сигаретной палатки, на стоянке, во дворе…

Поскольку Ребенок оказал услугу, Семеныч был вынужден с ним здороваться и из приличия перебрасываться парой фраз. А Ребенок, казалось, был искренне рад случайным встречам, и всякий раз находил тему для беседы, чтобы задержать около себя Семеныча чуть дольше, чем того требует вежливость. Ребенок мимоходом рассказывал о себе: поделился тем, что недавно переехал в этот город по делам его фонда, попросил помощи с компьютером, предложил недорогую хорошую резину…

Их отношения плавно перетекали в приятельские. Семеныч ни разу не сконцентрировал внимание Ребенка на той странной аварии. Необъяснимые себе явления, Семеныч умел прятать в подсознание до их созревания или исчезновения.

Вечером Семеныч, идя со стоянки, завернул в компьютерный магазин – остановился у витрины с профессиональными наушниками.