Ангел вожделения

р появился на свет здоровым крепышом и сразу овладел сердцем Майкла, который полюбил сынишку с неистовством зрелого человека, отца позднего ребенка.

– В кого ты у меня такой беленький? В кого?! Ну-ка, отвечай! – счастливо бормотал Майкл, и Питер, это маленькое чудо, звонко гукал, насмехаясь над отцовской недогадливостью.

А Майкл извлекал на свет пыльные фотографии.

– Видишь, я тоже в детстве был беленький, – уверял он жену. – Это я позже потемнел.

– Ага, вот значит, в кого наш малюсенький, – соглашалась Бекки. – Он в своего папу Майкла.

И родители весело хохотали.

Жизнь малыша целиком поглотила Бекки.

– Ты и сама превращаешься в младенца, – шутил Майкл. – Пора тебе взрослеть, а то меня и на самом деле привлекут за развращение малолетних… Начнем взрослеть с Парижа, согласна?

И семья закружилась в вихре путешествий. Города и страны меняли друг друга, вызывая в душе Бекки восторг. А главное место, конечно, занимал Париж!

На какое-то время Майкл почувствовал себя Пигмалионом, он «лепил» себе жену из милой провинциальной девочки Бекки. И это занятие его страшно увлекало.

Мир искусств – живопись, музыка, театр, – пьянил не только Бекки, но и самого наставника, Майкла. Он водил жену по музеям, по старинным улочкам, на концерты классической музыки и с гордостью замечал, как взрослеет Бекки. Ее хорошая память впитывала все, как губка, а повышенная чувствительность помогала проникнуть в ту магическую область искусства, познание которой является высшим блаженством. Не многие могут похвастаться этим, даже крупные знатоки.

Перед Бекки открылся новый мир. И она утонула в нем. Главная черта ее характера – чувственное любопытство, было направлено в нужное русло. В той, другой жизни подобное она испытывала только, пожалуй, со Стивом…

А теперь вот, семья – Майкл, Питер…

Малыш путешествовал с родителями, вместе со своей нянькой, пожилой спокойной женщиной. Но только Питер подрос и в состоянии был воспринимать мир, родители стали и его брать с собой на концерты и в музеи. Он был смышленым ребенком и радовал своих близких.

– Подумать только, такой малюсенький, а уже столько повидал всего, – радовалась Бекки. – Я в его годы и носа дальше сада не могла высунуть.

Хоть новая жизнь и закружила Бекки, но с бабушкой Мэри она переписывалась регулярно. Подробно рисуя города, отели, маленького Питера, Майкла, словом, все, что стало ее жизнью.

Читая ее письма, Мэри радовалась счастью внучки. Теперь Мэри старалась убедить всех, что ее Бекки…

– Бекки все предвидела. Она очень умна и дальновидна, – с годами страсть ее к хвастовству стала почти болезненной, назойливой и весьма обременительной для знакомых. – Ну кто еще способен на такую прозорливость, как моя Бекки?

Знакомые соглашались, стараясь от нее отвязаться.

Мэри этого не замечала – она была на верху блаженства. И все было бы чудесно, если б не Роджер. Да, сын не радовал. Еще тогда, после отъезда молодоженов, Роджер сник, помрачнел – о, как он любит свою племянницу, утешалась