Б. Вавилонская

дороге, а хоть и раздеть. Честно довез… хороший человек.

И стали мы жить в комплексе «Золотые Ключи». Комната маленькая, одиннадцать метров. Зато тепло! Ну, градусов двенадцать. Вода идет, туалет работает, пальто снять можно. Ожили мы там. А ели папин паек, ему от комплекса давали. Немного, но ничего, чайник кипятили. Деньги уже стали без надобности. Все закрыто, покупать нечего. Какие медведи?., в зоопарке всех зверей давно поели…

И вот ведь: вымирает народ, а преступности и хулиганства много. Стекла бьют – а ведь это смерть. Памятник Пушкину разбили. Как? А просто, говорят, камнем ударили – он и рассыпался. Ниже шестидесяти металл совсем хрупкий становится.

Ночи все чернее, мертвее. Где провода хрупнули, где просто район победнее отрубили. Вывески и витрины из экономии давно отключили, магазины закрыты, погасли. Нет света – нет телевизора. Пара газет выходит, экономить призывает. А что уже экономить? Вечерами при свете печек сидят, кто не померз…

А днем – белое безмолвие. Деревья, кусты – вырублены, пожгли. Техника переломалась, бензин густеет при таком морозе…

Хоронили? Кому там хоронить. Земля тверже камня. Дом ломается. Ледышками в домах и лежали… окна темные и сугробы до второго этажа. Редко-редко кто проковыляет, укутанный, как мешок тряпья.

И богатых машин все меньше. В стеганых кожухах, стекла двойные, салоны утепленные, дополнительные печки. А тряхнет на ухабе – и полетела подвеска, как стеклянная, и шины лопаются, хрупкие от мороза.

Виски? Коньяк? Ага. Давно выпили все, что горит.

Людоеды? А вот и были. Денег нет, еды нет, ничего нет. Соседа и съедят. А что делать. Не от хорошей жизни. Еще бы не страшно!

Как. Так. Стоит автобус в сугробе, а в нем – ледяные мумии, вот как.

И если бы твой папа не угнал ночью из гаража джип-«мерседес» одного банкира, и не успели бы мы к утру в Шереметьево – тоже бы замерзли. А там еще была гуманитарная миссия, но она увозила только женщин и детей. Вот ты, мама и я и улетели, а папа твой там остался. Уж так он радовался, что мы уезжаем… Не плачу я, не плачу, тебе показалось. Закрой глазки, спи.

Весна? Весна так и не наступила. Вот, понимаешь, какая штука. Да: наступала весна каждый год, наступала, а потом однажды взяла и не наступила. Не бывает? Все когда-нибудь бывает…

Дальше? Потом? Не было дальше. Не было потом.

Вместо весны было минус семьдесят. Тут уже отопление замерзло в самых лучших домах. Ох, да лучше бы ты уже спал!

В Кремле поставили индивидуальное отопление. Одежду стали носить полярную, как в Антарктиде; лучшую – на гагачьем пуху. На полярных снегоходах ездить стали. При восьмидесяти градусах человек уже никак жить не может. Так… высунуться в скафандре ненадолго. Какой это мороз? А такой, что ледышка с крыши упадет за километр – звук ясный, четкий, звонкий.

…Что там сейчас? А ничего. Вот такой полюс холода. Метеорологический феномен. В «Вечернем Нью-Йорке» недавно был репортаж с орбиты: «Феномен космической истории» назывался. Отчего? Вот ученые и выясняют.