Внучка, Жук и Марианна

Следователь Петруничев приехал через полчаса, когда приветливая Ираида Васильевна уже поила Асю чаем. Арчи лежал в прихожей, время от времени поднимая голову и принюхиваясь к чему-то.

— Ну, чего у вас случилось-то? — Петруничев, не спросясь, сел за кухонный стол, крепко поставил на него локоть. — Померещилось или как?

— Да нет! — в один голос вскрикнули Ираи-да Васильевна и Ася. Переглянулись, и Ася уже спокойнее сказала:

— Нет, Виктор Иванович, там был кто-то. По-моему, мужчина — я видела лицо небритое.

— Так прям и лицо? — Следователь хмыкнул.

— Ну да, он дверь приоткрыл, думал, наверное, что мы ушли. А мы тут были, просто Арчи замолчал.

— Арчи у нас кто? — насупился следователь.

— Да собака, я же вам говорила, что узнала его кличку через питомник ховавартов… — Ася слегка растерялась, ей казалось, что такую важную новость следователь мог бы и запомнить.

— Ну да, так он что, не лаял? — Петруничев придвинул к себе чистую чашку, дунул в нее и оглянулся на хозяйку.

Та сразу захлопотала — налила ему чаю, придвинула тарелку с печеньем.

— Да нет, он как раз очень сильно лаял, а меня притащил снизу сюда, к двери квартиры. — Ася не знала, как потолковее рассказать то, что произошло за какие-то пару минут. — Мы увидели, что бумажка с печатью оторвана. Арчи лаял, а потом замолк. И тут дверь приоткрылась совсем чуть-чуть, сантиметров на пять может. Я видела мужчину — на голове черная бейсболка, небритый, еще видела джинсы, знаете, такие драные, как сейчас носят, и кроссовку. Одну, — зачем-то добавила она.

— Ну? — подбодрил ее следователь.

— Ну и он дверь сразу почти захлопнул, а Арчи опять залаял, стал кидаться на дверь. И мы побежали вам звонить. — Ася поводила ложкой по лужице чая на клеенке, нарисовала треугольник, приделала ему ножки, хвост, два треугольничка поменьше — уши, усы — получился кот.

— И больше ничего?

— Нет, мы больше ничего не слышали, но дверь на площадку оставили открытой, и мы с Арчи сидели в прихожей, следили. — Ася пожала плечами. — Никто не выходил, и Арчи больше не лаял.

— Ну, пошли тогда. — Петруничев со смаком допил чай, поставил чашку на блюдце.

Они вышли на площадку, где стоял милиционер, тот самый «сомик», которого Ася видела за толстым стеклом в отделении милиции. Петруничев посмотрел на него вопросительно, но тот только пожал плечами: ничего.

Следователь ключами открыл дверь в квартиру, жестом показал Асе и Ираиде, что им входить не надо. Они с сержантом бесшумно вошли в квартиру. Спустя пять минут Петруничев вышел обескураженный:

— Похоже, правда, кто-то посетил квартирку — сейф нараспашку и пустой. А ушел, видать, через балкон — дверь настежь. А так вроде бы порядок, все как было… — Но он быстро собрался: — Так, Дим, ты давай обойди соседний подъезд. Может, он через балконы соседних квартир ушел. Я вниз, во дворе поспрашиваю, может, кто видел альпиниста этого. А ты хорошо квартиру знаешь? — вдруг обратился он к Асе. — Можешь сказать, что пропало, или нет?

— Да вряд ли. — Ася добросовестно постаралась вспомнить, как выглядела квартира при Стасе. Ничего не получалось — вспоминались только его глаза, улыбка, кофейные чашки, в которые он наливал свежесваренный кофе… В общем, ерунда полная. — Нет, Виктор Иванович, я и по сторонам-то особо не глядела, собакой занималась. — Ася вдруг почувствовала, что краснеет.

— Собакой, говоришь? — Петруничев хмыкнул, но ничего больше не сказал. — Ладно, сейчас наш криминалист приедет, пальчики попробует поискать новые. А ты посиди пока, может, поможешь словесный портрет составить из того, что видела.

Спустя полчаса Ася пыталась рассказать криминалисту что-то внятное про лицо мужчины за дверью, но ничего не получалось: ответить на вопросы, какие у того были глаза, или форма носа, или овал лица, она не могла. Запомнилась лишь небритость, козырек черной бейсболки и колено с модной дырой на штанине. Через два часа, устав от стараний как можно подробнее описать то, что она и видела-то доли секунды через узкую щель, Ася была отпущена под обещание прибыть в отделение по первому требованию.

— И насчет собаки не забудь, лады? — Петруничев потер пятерней лоб. — Забери его, а то пропадет. А он нам, может, еще сгодится, если задержим кого.

— Конечно, я заберу. — Ася была уверена, что справится с Арчи, он вел себя спокойно и слушался команд.

Следователь уехал. Ася, посидев немного во дворе — Арчи мирно лежал рядом со скамейкой, — решительно встала, надела на собаку мягкий намордник, потянула за поводок. До дома еще надо было добраться, а уже перевалило за третий час. Они чинно вышли со двора, Ася решила дойти до метро пешком — в троллейбус с собакой могли и не пустить.

Но у «Белорусской»-радиальной Арчи вдруг забеспокоился, потянул ее от входа в метро к подъезду, в котором были кассы пригородных электричек. Мощно преодолевая сопротивление, дотащил до турникетов — Ася едва успела сунуть тетушке в будке пару червонцев, чтобы ее пропустили без билета. Потом так же уверенно потянул вверх по переходу над путями. На пятой платформе стояла электричка до Можайска. У входа в вагон Арчи оглянулся на Асю, словно говоря: «Ну что ты тянешь, давай быстрей!» — и прыгнул в тамбур. Ася, не веря своим глазам, шагнула за ним. Двери закрылись, электричка тронулась.

Все еще не осознав, что произошло, Ася села на скамью, Арчи лег у ее ног. Но лежал беспокойно, вытягивал шею, вертел головой, нюхал воздух. Народу в вагоне было мало, полупьяная компания в другом конце вагона шумно обсуждала какого-то Степаныча, запивая мат пивом. Напротив Аси сидела чинная бабушка с сумкой на колесиках, опасливо поглядывая на собаку.

— Не бойтесь, он не тронет, — машинально проговорила Ася, но старушка только поближе придвинула сумку да поджала ноги в теплых сапогах.

Проехали Голицыно, и Арчи забеспокоился, потянул Асю в тамбур.

— Ну, что ты? — шепотом спрашивала она, болтаясь на натянутом поводке так, что было непонятно, кто кого ведет по узкому проходу между скамьями. — Куда тебя несет-то?

Арчи сел у дверей, дождался, пока они откроются, но выходить не стал, лишь понюхал мартовский сырой воздух, оглянулся. Янтарные глаза сверкнули в лучах садящегося солнца.

Проехали еще один перегон, и на станции Петелино пес резво дернул поводок и выскочил на платформу. Ася, ничего не понимая, бежала за ним по тропинке. Пробежав несколько дачных улиц с разнокалиберными домиками, домами и домищами, Арчи свернул на типично деревенскую — с покосившимися штакетниками, за которыми торчали из подтаявших сугробов кусты смородины и крыжовника, с домиками в три окна по фасаду, обитыми вагонкой, а то и бревенчатыми, темными. В самом конце улицы у облупленного, некогда синего дома Арчи остановился, коротко взлаял.

Калитка в заборе висела на честном слове. Домик производил впечатление давным-давно нежилого. Если бы не тропинка, протоптанная от забора до скособоченного крыльца.

— Ну и что ты хочешь сказать? — озадаченно уставилась на собаку Ася, утирая вспотевший от быстрой ходьбы, почти бега, нос. — Это что, твой дом, что ли? Дача твоих хозяев?

Арчи сел, вывалив на сторону розовый язык — он тоже слегка устал. Ася потопталась рядом. Улица была, похоже, вовсе нежилой. Не было видно ни одного человека, из труб на крышах не вился дым, никаких звуков живой жизни не было слышно. За заборами снег лежал нетронутым — не видно, чтобы кто-то по нему ходил всю зиму. Тем не менее Ася обратила внимание на то, что улица по всей ее длине была умята колесами многих автомобилей. Значит, транспорт тут не был редкостью. Почему же сейчас не видно ни одной машины?

Ася осторожно протиснулась мимо повисшей наискосок калитки, пошла по тропинке, Арчи последовал за ней. У крыльца на рыхлом снегу было немало следов — все явно мужские, большие. Валялось несколько окурков, пустая пачка из-под сигарет — совсем свежая. Но крыльцо, запыленное и замусоренное, свидетельствовало все же о том, что в доме никто не жил — ни одна хозяйка такого безобразия не допустила бы. Впрочем, сама себе возразила Ася, смотря какая хозяйка. Может, бомжи какие-то обитают тут, в заброшенном домишке?