Портрет в коричневых тонах (ЛП)

- Вот я и привела к вам девочку, как вы сами и хотели, Паулина, - грустно сказала Элиза.

- Святый Боже, что же случилось? – охваченная неподдельным удивлением, спросила Паулина дель Валье.

- Мой муж умер.

- Вижу, что теперь мы обе вдовы… - прошептала Паулина.

Элиза Соммерс объяснила ей, что теперь не сможет заботиться о внучке, потому что должна отвезти труп Тао Чьена в Китай, как ему всегда это и обещала. Паулина дель Валье позвала Вильямса и приказала тому проводить девочку в сад, чтобы показать ребёнку настоящих индюков, пока сами немного поговорят.

- Когда вы думаете вернуться, Элиза? – спросила Паулина.

- Возможно, это путешествие будет очень долгим.

- Я не хочу привязываться к девочке, когда я знаю, что через несколько месяцев придётся вернуть малышку. Моё сердце этого просто не выдержит.

- Я вам обещаю, что подобное не произойдёт. Вы сможете предложить моей внучке гораздо лучшую жизнь, нежели смогу дать девочке я. Ведь я теперь почти как неприкаянная. Без Тао мне нет никакого смысла и дальше жить в Чайна-тауне, и среди американцев я тоже всё никак не устроюсь, да и в Чили мне совершенно нечего делать. Я повсюду иностранка, но всё-таки мне очень хочется, чтобы у Лай-Минг были прочные корни либо же семья и хорошее образование. Северо дель Валье, её законному отцу, вообще-то следует позаботиться и о девочке, однако ж, сам человек сейчас далеко, и у него уже другие дети. Так как вы всегда хотели иметь девочку, я подумала, что…

- Вы очень хорошо поступили, Элиза! – прервала её Паулина.

Паулина дель Валье до конца выслушала трагедию, что привела Элизу Соммерс в такое уныние, а также выяснила подробности об Авроре и даже ту роль, что играл в судьбе малышки Северо дель Валье. Не зная, каким образом это произошло, однако в ходе разговора постепенно куда-то пропала вся злость и гордость, и, взволнованная, она очутилась в объятиях женщины, которую буквально только что считала своим худшим врагом. Теперь же искренне благодарила ту за невероятное благородство, заключающееся в доверии ей внучки, и клялась, что станет настоящей бабушкой, хотя и не такой доброй, какой, разумеется, была она вместе с Тао Чьеном. И всё же женщина намеревалась посвятить свою оставшуюся жизнь заботам об Авроре и подарить малышке настоящее счастье. Именно это и стало бы её наиважнейшей задачей в нашем мире.

- Лай-Минг девочка не глупая. И в скором времени та начнёт спрашивать о своём отце. Но почти до недавнего времени она считала, что её отцом, дедом, лучшим другом и даже Богом был один и тот же человек: Тао Чьен, - сказала Элиза.

- Что вы хотите, чтобы я ей сказала, если вдруг девочка сама об этом спросит? – захотела узнать Паулина.

- Скажите ей правду, её всегда легче всего понять, - посоветовала женщине Элиза.

- Что мой сын Матиас её биологический отец, а мой племянник Северо – законный?

- А почему бы и нет? И скажите малышке, что её мать звали Линн Соммерс, и та была доброй и красивой молодой женщиной, - прошептала Элиза слабым голосом.

Две бабушки попутно вспомнили и о том, что не стоит запутывать внучку ещё больше, а для этого лучше уж решительно разлучить девочку с родственниками по материнской линии, чтобы она впредь не говорила по-китайски, а также чтобы больше не было какой-либо связи с таким её прошлым. В пять лет к разуму дети ещё не прибегают, - к такому выводу пришли обе бабушки; со временем же маленькая Лай-Минг забыла бы и о своём происхождении, и о травме, что нанесли девочке недавно случившиеся события. В свою очередь Элиза Соммерс обязалась впредь не пытаться как-либо общаться с девочкой, а Паулина дель Валье искренне обещала обожать её точно родную дочь, которую страстно желала всю свою жизнь, но кого у неё так и не было. Женщины распрощались, наскоро обнявшись, и Элиза вышла из чёрного хода, чтобы внучка не видела её уходящей.

И я до сих пор очень сожалею, что эти две добрые сеньоры, мои бабушки Элиза Соммерс и Паулина дель Валье, сами решили мою судьбу, так и не позволив мне принять в ней какое-либо участие. С огромной решимостью в свои восемнадцать лет Паулина сбежала из монастыря с остриженной наголо головой, чтобы где-нибудь скрыться со своим женихом. С помощью неё же в двадцать восемь нажила состояние, перевозя на судне доисторический лёд. А теперь моя бабушка Паулина также решительно настаивала на полном уничтожении сведений о моём происхождении. И если бы не ошибка самой судьбы, из-за которой в последний момент рухнули все её планы, задуманное удалось бы осуществить. Я очень хорошо помню своё первое, оставшееся от неё, впечатление. Женщина видела меня входившей на территорию дворца, что возвышался на холме, и как я пересекала сады с зеркалами вод и подстриженными кустарниками. Я же в свою очередь отметила мраморные ступеньки с огромными, в натуральную величину, львами, расположенными по обеим сторонам лестницы, двойную дверь тёмного дерева и обширный зал, куда проникал свет через цветные витражи в величавом своде, что венчал крышу. Я никогда ещё не была в подобном месте, поэтому одновременно ощущала как очарование, так и страх. Вскоре я очутилась перед украшенным барельефом креслом, которое, как трон королева, занимала Паулина дель Валье. Так как я неоднократно видела её восседавшей в одном и том же кресле, то мне совсем не трудно вообразить себе вид этой женщины и в первый день. Та представляется мне украшенной множеством драгоценностей и таким количеством ткани, которого вполне хватило бы на занавески – одним словом, передо мной предстала некая величественная дама. Казалось, на её фоне остального мира и вовсе не существовало. У женщины был красивый голос, именитая естественная изящность и белые, один к другому, зубы, являвшиеся результатом превосходно сделанных из фарфора зубных коронок. К тому времени у неё, разумеется, были уже седые волосы, однако дама до сих пор придавала им тот же каштановый оттенок своей юности и увеличивала объём причёски за счёт ряда умело уложенных накладок из волос наподобие напоминавшего башню пучка. Раньше я нигде не видела творение таких размеров, однако ж, идеально подходящего габаритам и великолепию её особняка. Теперь, наконец-то, узнав о случившемся в предшествующие этому моменту дни, я поняла, до чего же было несправедливо приписывать мой испуг лишь этой устрашающей бабушке. Когда меня привели в дом, ужас был неотъемлемой частью моих пожиток, состоящих из небольшого чемодана и китайской куклы, в которую я тогда крепко вцепилась. После того как я погуляла по саду и посидела в огромной пустой столовой с чашей с мороженым, Вильямс отвёл меня в зал с акварелями. Там, как я предполагала, меня ждала бабушка Элиза, но вместо неё почему-то встретилась с Паулиной дель Валье. Она подошла ко мне хитро, словно пыталась поймать нелюдимого кота, и сказала, что очень меня любит, и что отныне и впредь я буду жить в этом огромном доме, и у меня будет много кукол, а также пони и небольшая карета.

- Я – твоя бабушка, - разъяснила она.

- Меня попросили разузнать, где моя настоящая бабушка.

- Я и есть твоя самая настоящая бабушка, Аврора. А другая, она уехала в длительное путешествие, - объяснила мне Паулина.

И тут я побежала, пересекая на своём пути сводчатый зал, а затем затерявшись где-то в библиотеке. После чего я, наконец, скорым шагом направилась в столовую. Там я залезла под стол, где и съёжилась, онемев от смущения. Это был огромный предмет мебели, облицованный зелёным мрамором и с ножками, украшенными вырезанными на них фигурами кариатид - передвинуть его куда-либо не представлялось возможным. Вскоре пришли Паулина дель Валье, Вильямс и пара слуг, решивших между собой попросту меня обольстить. Я же выскользнула, точно ласка, едва чьей-то руке удалось приблизиться. «Оставьте её, сеньора, тогда она выйдет сама», - намекнул Вильямс, но ввиду того, что прошло несколько часов, а я всё пряталась под столом, мне принесли очередную порцию мороженого, подушку и одеяло. «Когда девочка уснёт, мы её достанем», - сказала Паулина дель Валье, однако ж, я не спала, и, напротив, даже помочилась сидя на корточках, полностью при этом осознавая совершённый мной проступок, хотя, для того чтобы отправиться на поиски ванны, была слишком напугана. Так я пребывала под столом даже во время ужина самой Паулины. Из своего укрытия мне были прекрасно видны толстые ноги этой женщины, обутые в тесные туфли из атласа, из которых в виде валиков вылезал оплывший жир её ног, и чёрные брюки помогающих за столом слуг. С огромным трудом женщина всё же наклонилась пару раз, чтобы всего лишь со мной перемигнуться, я же в ответ на этот жест лишь прятала лицо в колени. Я умирала от голода, усталости и желания помыться, но сама была столь же высокомерной, как и Паулина дель Валье, поэтому легко и быстро уговорам не поддалась. Спустя немного времени Вильямс подсунул под стол поднос уже с третьим мороженым, лепёшками и большим куском шоколадного пирожного. Я подождала, пока тот удалится, и когда почувствовала реальный голод, решила всё же поесть. Однако чем больше я вытягивала руку, тем дальше оказывался поднос, который мажордом медленно тянул за верёвку. Когда я, наконец-то, смогла взять лепёшку, то поняла, что нахожусь уже не в своём убежище. Но так как в столовой больше никого не было, то я спокойно могла пожирать принесённые мне сладости. Хотя стоило появиться малейшему шуму, как я летящей походкой тотчас возвращалась под стол. То же самое повторялось и несколько часов спустя, уже под утро, пока, следуя за движущимся подносом, я не добралась до двери, где меня ждала Паулина дель Валье с желтоватым милым щенком, которого и передала мне в руки.