С трех языков. Антология малой прозы Швейцарии
С трех языков. Антология малой прозы Швейцарии читать книгу онлайн
Поэтичные миниатюры с философским подтекстом Анн-Лу Стайнингер (1963) в переводе с французского Натальи Мавлевич.
«Коллекционер иллюзий» Роз-Мари Пеньяр (1943) в переводе с французского Нины Кулиш. «Герой рассказа, — говорится во вступлении, — распродает свои ненаглядные картины, но находит способ остаться их обладателем».
Три рассказа Корин Дезарзанс (1952) из сборника «Глагол „быть“ и секреты карамели» в переводе с французского Марии Липко. Чувственность этой прозы чревата неожиданными умозаключениями — так кулинарно-медицинский этюд об отварах превращается в эссе о психологии литературного творчества: «Нет, писатель не извлекает эссенцию, суть. Он только фильтр, который распределяет и отбирает, отводит и копит, медлит, раздумывая. Он ужимает или доводит водой».
Два рассказа Анн-Лиз Гробети (1949–2010). «Сдохни, мерзкая тварь» — о психически нездоровой девочке и ее матери, мечтающей «сплавить» дочь в какую-нибудь лечебницу. Перевод с французского Марии Аннинской. И «Нилли в ночи» — исполненный черного юмора этюд о храпе. Перевод с французского Михаила Яснова.
Моник Швиттер (1972) с рассказом «А если снег, у крокодила…» Одиночество и надежда на любовь — вот немудрящая тема этой с виду интригующей истории. Перевод с немецкого Марии Зоркой.
«Книга Лукаса» Жана-Франсуа Соннэ (1954) в переводе Нины Хотинской. Рассказ о греке, врале-островитянине, и о «неудобном сродстве» его выдумок и темперамента с трудом и темпераментом автора новеллы, как, впрочем, и вообще писателей.
«Короткие рассказы» Аурелио Булетти (1946). Миниатюры, сочетающие скепсис с добродушием. Перевод с итальянского Анны Ямпольской.
Франц Холер (1943), живой классик швейцарской литературы. Рассказ «Камень» — происхождение Земли и зарождение жизни, европейская история и нынешний день глазами камня. Перевод с немецкого Вячеслава Куприянова.
И завершают краткую антологию современного швейцарского рассказа «Тополя» Жоржа Пируэ (1920–2005) в переводе с французского Аси Петровой. Вереница лирических ассоциаций, связанных для автора с этими городскими деревьями: «Потому что каждый человек несет, прижав к груди, свое невидимое деревце…»
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Много повидали эти мужчины, но тут их огрубевшие сердца дрогнули. Не сразу решились они подойти, поняли, что найдут там. Прежде спустились на самое дно оврага, оттуда поднялись на откос и побледнели. Хвощ кругом вырван с корнем. Фавр катился по осыпи и удержаться мог лишь за длинные стебли. Он горстями хватался за них, но все они оставались в его руках. Надежда на спасение жила, пока оставался последний куст, вот и он поддался, стебель за стеблем. Тогда, наверное, Фавр закричал…
Далеко внизу шумел ручей. Последний, самый крутой, склон нависал над водой. Глубина в этом месте была больше, ручей размыл берег и заводью разлился под ним. Здесь, по плечи в воде, прислонившись к берегу, сидел Большой Фавр. Упасть так он не мог. Волосы и борода его были влажными, значит, упал он в воду плашмя, но у него достало сил подняться, да еще и сесть. Он все надеялся избежать смерти, ждал, наверное, что его спасут, звал на помощь, вот так, прислонившись спиной к берегу, запрокинув голову на камень, и все шарил руками по скользкому дну. Как долго?
Он кричал, но пусто было вокруг. Глухой лес стоял над ним, а ниже, за оврагом, — широкие безлюдные поля. Никто не пришел туда воскресным днем в ноябре, хотя уже рассвело, и закончилась долгая ночь. Он звал, но лишь огромный беспросветно серый купол небес склонялся над ним, холод и тоскливый сумрак спускались с высоты. И холод поднимался со дна. Фавр звал на помощь, и голос слабел, ведь холод, обнимая его, добрался до самого сердца. Он звал, голосом слабым и хриплым, и снова пытался подняться, и снова упал, хотел еще крикнуть и не смог, но рот так и остался открытым, а руки его все искали опору, и ногти крошились о камни. Вот смертной судорогой свело ему плечи, но пусто было в бездонном небе, лишь высоко в тучах кружили вороны.
Наконец, они увидели его: застывший в беззвучном крике рот, остекленевшие глаза, склоненная к плечу голова. Свет пронизывал лицо Большого Фавра, а в его полуобнаженном теле не осталось ни капли крови.
