Плато

- Почему вы съехали от Хозяина и Сюзанны? - вдруг перебивает Гость.

- Сколько можно, - вздыхает Коган. - У меня есть сто долларов от Союзника, есть еще кое-что. Покуда хватит, а там - Зеленые Холмы и полный пансион. Потом...

- Сюзанна?

- Ваш друг ревнив,(???) а мы с ней проводили много времени вместе. Не подумайте, ничего такого, ну ровным счетом ничего не было, я, в конце концов, на двадцать лет ее старше. Мне их обоих жалко, - добавляет он, помолчав. - Жили бы как живется, просто и весело. Они, вы знаете, как два магнита, которых прижали друг к другу противоположными полюсами. А вчера Хозяин опять улетел в Отечество. Ему не захотелось оставлять меня с Сюзанной одного, наверное.

- Вы обиделись?

- Помилуйте. Кто же обижается, когда его в пятьдесят шесть лет считают донжуаном. Поблагодарил за гостеприимство и за славный гардероб - и откланялся, с хозяйкой дома не попрощавшись. Новогалльское отделение моего Всемирного Союза Поэтов, оказывается, неделю тому назад закрылось. Пойти мне здесь не к кому, кроме вас. Вот и весь секрет. В тот дом я теперь не вернусь. Может быть, я и в Федерацию не вернусь, правда. Вдруг - представляете - завтра получу разрешение на въезд. Старые читатели приедут встречать меня в аэропорт. И даже таможенник спросит, тот ли я самый Коган.

- Думаете, в Отечестве такие просвещенные таможенники?

Глава седьмая

Словно подросток, спрятавшийся за пыльной портьерой в кинотеатре, по второму, а может, и третьему разу просматривал Гость свои однообразные сны. А по чугунной наружной лесенке, крытой разлохматившейся джутовой дорожкой, грохотали полицейские ботинки, истошный женский плач вибрировал в квартире Бородатого. Какая точная иллюстрация к мрачным апатридским сновидениям, впору бы воскликнуть нашему герою, разве что форма на полицейских другая, и в другую квартиру они стучали категорическими волосатыми кулачищами - но Гость не удивился совпадению снов с явью, не обмер от страха, заметив летучую бело-синюю полицейскую машину на обочине, - спал Гость, только перевернулся на другой бок, когда нерешительно постучали и ему в окно с самодельной табличкой НЕТ ДОМА - впрочем, какой там табличкой, громко сказано, господа, просто листком бумаги с муравьиной россыпью коротеньких галльских слов - по-славянски было бы всего два. И продолжался тот же плач в комнате Жильца, и громыхал его срывающийся от праведного негодования голос, и двери хлопали по всему пансиону - большие были события. Но Гость, повторю, спал, а все потому, что заснул только в шестом часу утра, под разыгравшийся щебет незнакомых заокеанских птиц.

Господин Шмидт в свое время нередко проверяли добросовестность своих сотрудников, прохаживаясь по той стороне бульвара Святого Себастьяна. Неизвестно было, прервалась ли эта традиция с его смертью. Так что к часу дня Гость уже переминался с ноги на ногу у дверей недорогой таверны со стриптизом, согласно инструкции, никуда не отлучаясь. После позавчерашней облавы кое-кто из дам легкого поведения переместился на один-два квартала вверх по бульвару, но в двух шагах от него оперлась-таки спиной о витрину тощенькая, с подведенными глазами и нарумяненными сверх меры щеками.

- Трудный денек, - сказала она.

Гость смотрел в прямо перед собою, на бульвар, который невесть почему и бульваром-то назывался - ни одного деревца, только знай ползут в гору переполненные автобусы, да урчат у светофора, чихая, огромные автомобили.

- Слушай, а я тебя знаю. Ты клиент.

Гость поднял недоуменные глаза. Та девица, три месяца тому назад, в полутьме казалась ему куда старше. Он покраснел и рванулся прочь - бежать как можно скорее, плевать на тень Василия Львовича, скорбно глядящую на него с той стороны бульвара.

- Не уходи, дело есть.

Он нехотя остался.

- Я три месяца болела, работать совершенно не могла. И как раз после того случая.

- Так и случая никакого не было,! - почти вскрикнул Гость. - Ты что, забыла?

- Ты был не то пьяный, не то под кокаином, - кивнула она, - повторял, что тебе надо выговориться, и молол что-то на своем языке.

- Ну так какие претензии?

- Ты про СПИД слышал? Он ведь от вашего брата идет, от голубых. Стоит поймать - и через год тебе полный каюк. А когда у тебя не получалось, я старалась. Штуки всякие делала. Если бы я знала, что ты голубой, я бы в жизни с тобой не легла. И делать бы ничего не стала. Скажи, только как на духу - у тебя его нет? СПИДа в смысле? Мы всегда, всегда работаем с резинками. Мало ли что. А у вас как?

- С какими резинками? Ты спятила?

- Так я и думала, - личико тощенькой осело, она прикрыла глаза. - Пидорас чертов. Даже про резинки не слыхал. Зачем ты лезешь к нашей сестре? Тебе мужиков мало? На кой черт ты вообще к нам приехал, в Аркадию? Катись в свою Швецию людей гробить. Скотина.

Возле них уже замедляли шаг прохожие. Новая вакханка вцепилась бедному Орфею в рукав, не давая даже поднять чемоданчика с горячего асфальта. А с Екатерининской заворачивал на бульвар Святого Себастьяна знакомый автобус с диковато озирающимися пришельцами из потустороннего мира. Не удавалось даже привычно отступить в полутьму таверны, чтобы не заметил шофер. Сейчас ее подружки действительно попортят мне физиономию. А ведь у нее и сутенер должен быть, гибкий, похожий на мертвеца бледный юноша с разноцветной татуировкой на исколотых шприцем предплечьях.

- Клиентуру отбивает, - визжала тощенькая, - заражает всех своей чумой.

Вырвался, и, волоча чемоданчик по земле, шагнул назад, к хриплой музыке и запаху застоявшегося сигаретного дыма. Наткнувшись на кого-то спиной, дернулся было в сторону - но правую руку уже скрутили так мастерски, не пошевельнуться. Он вскрикнул, будто заяц, которому после долгой погони вцепился в холку волк - выронил чемоданчик - и левый локоть, вместо того, чтобы вдарить под дых обидчику, также оказался заведенным за спину. Тощенькая мгновенно замолкла и застыла, дрожа.

- Подыми его портфель, Жан-Франсуа, - сказал невидимый обидчик.

- Бросьте дурить, - с облегчением выдохнул Гость по-английски, - больно.

Чья-то мосластая рука сграбастала чемоданчик, и арестованного повлекло назад, где на цветном телеэкране под потолком суетливо совокуплялись розовые девицы и волосатые молодые люди с такими же незначительными лицами, как у сидящих в зале над пенистым бочковым пивом в граненых кружках. Через пожарный выход его вывели на задний двор, прямо к полицейской машине.

- Приставал к прохожим, - отрапортовал сержант в участке, - задержан согласно приказу провести облаву.

За окном притормозила еще одна полицейская машина. Из нее вылезла тощенькая.

- Вы сорвали мне рабочий день, - сказал Гость лейтенанту.

В кабинете раздался дикий гогот.

- Документы, - сказал лейтенант.

- Я ни к кому не приставал, - пожал плечами Гость.

- Два дня тому назад вы приставали к туристам.

- У меня такая работа! - выкрикнул Гость. Шутка судьбы начинала становиться утомительной. Он закрыл глаза и услыхал сквозь регот полицейской братии тонкое, тонкое отдаленное комариное пение. Июньское солнце бесстрастно било в зарешеченное окно кабинета. В дверях, рядом еще с одним полицейским, стояла тощенькая, и если бы ей позволили говорить, наверняка сказала бы что-то вроде "Доигрался", или "так его". - Удалите из кабинета посторонних, лейтенант. - Он сердито нагнулся, сердито открыл чемоданчик с пачками книг.

Нет, лейтенант слыхом не слыхал об Аркадском Союзнике. Телефон начальства Гость дать отказался. На его счастье, в чемоданчике нашлось две книжки карманного формата, напечатанные мельчайшим петитом.

- Вот, - кинул их на стол лейтенанту Гость. - Библия. На славянском.

- Так бы сразу и сказали, - поморщился сержант. - Извините. Вам достаточно моего личного извинения? Жан-Франсуа! Ришар! Вы что у меня адвентистов обижаете? Вы что, в Отечестве?