Беспокойные дали

…В тот субботний вечер Платонов сидел за столом в своей холостяцкой комнате и бесцельно перебирал черновики будущего научного отчета. На душе у него было тоскливо и муторно. Таким и застал его нагрянувший в гости без приглашения Ренат Константинович Пятница. Андрей воспринял этот визит настороженно. Сухо поздоровался. Смахнув со стола бумаги и книги, включил настольную лампу, пододвинул гостю стул и пригласил сесть.

Долго молчали. Ренат Константинович рассматривал книжные стеллажи. Андрей отрешенно перелистывал журнал «Наука и жизнь».

— Будете чай?— чтобы как-то разрядить обстановку, спросил Платонов.

— Можно!

Андрей отбросил журнал, с облегчением юркнул на кухню.

— Там, в прихожей, — услышал он, — захвати пакет. Я на всякий случай кое-что для душевной беседы припас.

…Они проговорили тогда до утра.

На кафедре обстановка входила в нормальное русло. Та ночная беседа неожиданным образом на многое открыла ему глаза. Окружающие уже не казались ему враждебными злопыхателями, готовыми в любую минуту, сделать что-то неприятное, подкузьмить, насолить по мелочам. Он вдруг обнаружил, что его коллеги нормальные отзывчивые люди. Правда, живут они повседневными заботами, не имея ни желания, ни тяги к подвижническому научному труду, но этого им и не надо. И хотя, не скрывая, считают Андрея чудаком, но понимают серьезность его намерений. И если иногда и иронизируют над его фанатичностью, то без всякого зла. Он стал чаще делиться на кафедре своими проблемами и его охотно выслушивали, советовали или рекомендовали подходящую книгу или журнальную статью. Некоторые с интересом захаживали на стенд и там, не оставаясь экскурсантами, походя «выдавали» интересные идеи и дельные предложения. После этих посещений Платонов со своими помощниками реализовали в железе много технических новинок.

Только Соловейкин демонстративно не замечал Андрея и даже не здоровался с ним. Он вообще перестал общаться с кем-либо на кафедре. После занятий куда-то исчезал. Несколько раз Платонов видел его в административном корпусе — то выходящим из кабинета начальника политического отдела, то в строевой части. На кафедре поговаривали, что пробивает он себе перевод. Тесть у него в Таганроге секретарём горкома партии работает и наверняка зятю помогает. Вскоре эти слухи подтвердились. Пришел приказ о переводе Соловейкина в Таганрог, в военную приемку номерного завода.

В середине дня на стенд прибежал дежурный по кафедре:

— Андрей Семенович, вас срочно просят к телефону!

— Кто?

— Не знаю, — замялся дежурный.

Отложив паяльник, Андрей пошел в дежурку, бурча, взял трубку:

— Майор Платонов!

В трубке послышалось:

— Андрей Семенович, здравствуйте! Это вас беспокоит капитан-лейтенант Соломин из двадцать шестой комнаты. Вы не могли бы к нам минут через пять подойти?

Платонов насторожился: «Им–то я зачем понадобился?»

— Хорошо, буду.

Молодой человек в костюме спортивного покроя очень смахивающий на вышколенного официанта, приветливо махнул, издалека указывая на приоткрытую дверь. Его провели в небольшую, уютную комнату, окна которой были плотно задрапированы шелковыми золотистыми портьерами. Яркий солнечный свет с улицы гасился в них, создавая внутри помещения рассеянное освещение. За небольшим полированным письменным столом сидел другой молодой человек с правильными, но невыразительными чертами, что делало его похожим сразу на многих других людей его возраста.

— Извините за беспокойство, — мягко улыбаясь, сказал он.— Прошу садиться, — и указал на кресло, возле стены разделенное с точно таким же креслом изящным торшером с маленьким столиком подставкой. Он вышел из-за стола и сел в него. Представился:

— Старший уполномоченный майор Веденеев Константин Юрьевич.

Платонов молча кивнул.

— Мы давно знаем о ваших работах, Андрей Семенович, — дружески заговорил собеседник, — а вот познакомиться с вами лично всё как-то не складывалось. То вы очень заняты, то мы, а время летит. Курите?

И, не дожидаясь ответа, протянул пачку «Космоса».

— Что ж вас так во мне заинтересовало? — спросил Платонов. — Я не генеральный конструктор, не научное светило…

— Ну, это у вас впереди, — улыбнулся майор. — Поэтому надо уже сейчас заводить с вами знакомство. А потом, на старости лет можно будет с гордостью рассказывать внукам, что был лично знаком с ракетной знаменитостью академиком Платоновым. Вы не допускаете такой возможности?

Этот пассаж старшему уполномоченному, видимо, очень понравился и он беззвучно рассмеялся.

Андрей неопределенно пожал плечами.

— Как идут испытания?

— Да пока собственно к ним мы ещё не приступали, — ответил Андрей. — Идет наладка, подготовка. Думаю, через недельку приступим.

— Есть проблемы? Может быть, нужна какая-нибудь помощь?

— Да, вроде бы все у нас есть. Работы идут по плану.

— А как отношения с коллегами? Не суют палки в колеса? Там у вас был один такой воинственный.

— Был, а теперь нашел себе место теплее.

— Да, да, — закивал головой Веденеев, — тесть посодействовал в переводе в Таганрог…— А как иностранцы относятся к вашим работам. Наверное, интересуются? Такую работу в портфель не спрячешь. Мне тут как-то Ренат Константинович показывал ваш стенд. Впечатляет!

Платонов удивленно округлил глаза. Это не осталось незамеченным.

— Извините, что знакомился с вашим стендом без вас, — сказал майор, — но так получилось. Вы в тот день были в поездке в Насосную, а я на следующий день убывал в длительную командировку. Вот наши пути и не пересеклись. Понимаю, без хозяина в его доме гостям делать нечего, но…

— Ничего, все нормально. Да и прятать нам установку нет никакого резона. Двигатель со старой, давно снятой с вооружения и списанной ракеты. Что же касается экспериментального участка и систем измерений, то и тут нет никаких секретов. А потом на стенде столько наворочено всяких трубок, шлангов, проводов, что мы иногда и сами то едва разбираемся что где и для чего, а уж посторонний человек, будь он хоть самый наикрупнейший специалист, без схем не разберется. А иностранцы интересуются, конечно. Спрашивают и у меня, и у мичманов, и у преподавателей. Мы им объясняем, что это будет действующий огневой стенд для проведения лабораторных работ по курсу ракетных двигателей, а также для выполнения научных исследований, в том числе и курсантами. И это действительно, правда. Мы обсуждали с начальником кафедры возможности использования стенда в учебном процессе и военно-научной работе курсантов. Особенно старших курсов. Например, по ресурсным и климатическим испытаниям

Веденеев слушал внимательно и заинтересованно.

— Что же касается предстоящей работы,— продолжал Андрей, — то в детали посвящены только начальник кафедры и непосредственные участники. Все они люди опытные и со сведениями для служебного пользования обращаться умеют.

— Да, да, — кивнул собеседник, — список ваших помощников у нас есть. Это действительно достойные люди и отличные специалисты.

— А насчет интереса курсантов, — никак не отреагировав на сообщение о списках, продолжил Платонов, — он вполне объясним: двигатель ревёт. Тут уж никуда не денешься — шумная работа…

Константин Юрьевич встал, предупредительно махнув рукой, чтобы Платонов не воспринял это как окончание разговора, прошел к своему столу, выдвинул верхний ящик, что-то пробежал глазами и вернулся в кресло.

— В вашей работе, — сказал он, — вскоре появится ещё один нюанс, — и многозначительно посмотрел на Платонова:

–Приватно, так сказать, могу сообщить, что в академии подписан приказ о прикреплении вас соискателем на кафедру ракетных двигателей. Причем, должен признаться, это редчайший случай. Обычно они со стороны никого не берут. Такова уж специфика у них. Но ваши работы специалистов очень заинтересовали.

Платонов ожидал чего угодно, но только не этого сообщения.

— С чем я вас Андрей Семенович от души и поздравляю, — Веденеев протянул и пожал Платонову руку.— Официально вам сообщат, как только в училище придет выписка. Я думаю, это произойдет дней через пять, а пока об этом знаем я и вы. Естественно, об этом узнают и иностранцы. Как говорится, шила в мешке не утаишь. Поэтому мы совместно должны организовать вашу работу так, чтобы и польза была и никакой утечки не произошло. Вы понимаете, что я имею ввиду?