Шоколадная война

Снова тишина в трубке. Арчи заговорил еще мягче, продолжая давить, улещивать, убеждать:

— Слушай, Рено, я даю тебе этот шанс, потому что верю в честную игру. Шанс покончить со всей этой дурацкой историей и вернуться к нормальной жизни. Ну не сошелся же весь свет клином на каких-то паршивых конфетах! Вы с Янзой на ринге — одни, лицом к лицу, без всякого жульничества. И на этом конец, точка, финиш. Я тебе гарантирую. Слово Арчи.

И парень повелся на это — проглотил и крючок, и грузило с леской, хотя разговор еще некоторое время не клеился. Но Арчи был терпелив. Терпение всегда приносит плоды. И он, конечно же, выиграл.

Теперь, обозревая результаты своих трудов — полные трибуны, толчею, в которой азартно продавались и перепродавались лотерейные билетики с нацарапанными на них указаниями, — Арчи тихо ликовал. Он успешно обвел вокруг пальца и Рено, и Леона, и Стражей, и всю эту жалкую школу. Я могу охмурить кого угодно. Я — Арчи.

Представь себе, что ты прожектор, сказал себе Оби, и водишь своим лучом по всему стадиону, останавливаясь то там, то сям, высвечивая отдельные места, выхватывая самое важное из происходящего. Потому что — давай это признаем — событие действительно важное, и Арчи, этот сукин сын, эта хитрая, хитрющая сволочь, снова попал в десятку. Вон он, стоит около ринга с такой физиономией, словно все, что он видит, ему подвластно. Да так оно, собственно, и есть. Он заманил сюда Рено, бледного и напряженного, как будто его вывели на расстрел, и этого урода Янзу, похожего на зверюгу, который ждет не дождется, когда его спустят с цепи.

Оби-прожектор направил свой луч на Рено. Бедный, глупый обреченный сосунок. Он не может победить, хоть и не знает этого. Кого победить — Арчи? На это никто не способен. Арчи, которому грозит поражение, — ах, какое это было восхитительное зрелище, там, на последней сходке Стражей, когда он стоял перед ними униженный, — но теперь он снова на коне, все конфеты благополучно распроданы, и он опять рулит, опять держит в узде всю школу. Из чего следует, что кроткие вовсе не наследуют землю. Тоже мне, открытие! Должно быть, Арчи это уже когда-то говорил.

Не шевелись. Чтоб ни одна мышца не дрогнула. Выжидай; смотри и жди.

Левая нога у Джерри заснула.

Как твоя нога может заснуть, если ты стоишь?

Не знаю. Но заснула.

Нервы, скорее всего. Напряжение.

Как бы то ни было, в его ногу впивались крошечные иголочки, и он сохранял неподвижность только ценой больших усилий. У него было такое чувство, что пошевелись он — и все его тело рассыплется на кусочки.

Теперь он понимал, что зря согласился прийти сюда, что Арчи перехитрил его, надул, как последнего дурака. На какой-то миг, когда вкрадчивый голос нашептывал ему в ухо о сладкой мести, Джерри и впрямь поверил, что это возможно — побить Янзу, и всю школу, и даже самого Арчи. Он вспомнил недавнюю ночь, когда их с отцом донимали звонками, и то, с каким несчастным, расстроенным видом отец положил трубку на столик, признавая свое поражение. Но я не сдамся, решил Джерри, слушая уговоры Арчи. Кроме того, ему хотелось сойтись один на один с Янзой — с Янзой, который назвал его гомосеком.

Так что он согласился на поединок с Янзой, позволив Арчи обмануть себя. Арчи обманул не только его, но и Янзу. Это из-за него они стоят здесь, на платформе, голые до пояса, чуть дрожа от вечерней прохлады, в боксерских перчатках. И только теперь Арчи, в глазах которого блестело злорадное торжество, огласил наконец правила боя. Ну и правила!

Джерри уже хотел было заявить протест, но Янза первым открыл рот:

— Мне годится. Я побью его любым способом, каким хотите.

И Джерри, к своему отчаянию, понял, что Арчи рассчитывал на такую реакцию Янзы, рассчитывал на ребят, заполнивших стадион. Он знал, что Джерри не сможет пойти на попятный, поскольку зашел уже слишком далеко. И Арчи улыбнулся ему своей гнусной приторной улыбочкой:

— А ты что скажешь, Рено? Принимаешь правила?

Что он мог сказать? После всех этих звонков, после того, как его избили. После того, как разорили его шкафчик, устроили ему бойкот, чуть не сшибли с ног на лестнице. После того, что они сделали со Стручком и с братом Юджином. Что такие, как Арчи и Янза, сделали со всей школой. Что они сделают с миром, когда покинут Тринити.

Джерри напрягся, преисполненный решимости. По крайней мере, он сможет нанести ответный удар, хоть раз да отведет душу. Пусть даже правила, установленные Арчи с помощью лотерейных билетов, практически исключают вероятность его победы.

— Ладно, — сказал Джерри.

И тогда, стоя на ринге — одна нога наполовину спит, в животе муторно, кожа в пупырышках от вечернего холода, — Джерри подумал, не проиграл ли он в тот самый момент, когда сказал «ладно».

Лотерейные билеты расходились бойко, как порнографические открытки.

Брайан Кокран не мог справиться с удивлением, хотя, казалось бы, ему пора уж было привыкнуть к тому, что действия Арчи Костелло всегда удивительны. Сначала неимоверный успех конфетной распродажи. А теперь — эта шизоидная лотерея. Никогда в Тринити не видели ничего подобного. Да и не только в Тринити — нигде. И он вынужден был признать, что смотрит на все это не без удовольствия, хотя сегодня после уроков, когда Арчи предложил ему руководить лотереей, он попробовал было отказаться. «С конфетами у тебя все прошло здорово», — сказал Арчи, и этот комплимент растопил сопротивление Брайана. Вдобавок Арчи с его Стражами нагонял на него непобедимый ужас. Личное выживание — вот что Брайан избрал своим кредо.

Правда, когда Арчи объяснил, как будут организованы лотерея и поединок, Брайана снова одолели сомнения. Разве удастся заставить Рено и Янзу на такое пойти? Вот что смущало Брайана. Запросто, уверил его Арчи. Рено жаждет мести, а Янзе лишь бы с кем-нибудь подраться. Да и не смогут они дать задний ход на глазах у всей школы. Потом голос Арчи снова похолодел, и у Брайана внутри все съежилось. «Ты знай свое дело, Брайан, продавай билеты. А подробности оставь мне». И Брайан отправился набирать ребят, чтобы помогли с продажей. И Арчи, конечно, оказался прав, потому что вон они на арене, Рено и Янза, и торговля билетами идет так, словно народ рассчитывает увидеть самое увлекательное шоу на свете.

Эмилю Янзе надоело, что его считают каким-то отребьем. Во всяком случае, такое впечатление возникало у него, когда он общался с Арчи. «Эй, зверь», — говорил Арчи. Но разве он зверь? У него тоже есть чувства, как и у всех остальных. Как у того купца из пьесы Шекспира, которую они проходили по литературе: «Если меня уколоть, разве у меня не идет кровь?» Ну да, он любит малость поприжать кого-нибудь, пощекотать нервы — так это же человеческая природа, верно? Себя-то он должен защищать. Достань других раньше, чем они достанут тебя. Заставляй людей гадать, что и как, — и держи их в страхе. Как Арчи с этой чертовой фоткой, которой, оказывается, вовсе и не существовало. В конце концов Арчи все же убедил его в том, что ее не было. Подумай сам, Эмиль, говорил он. Откуда она могла взяться? Помнишь, как темно тогда было в туалете? А вспышки ведь ты не видел. И пленки в аппарате тоже не было. Да если бы и была, когда бы я успел навести его на резкость? Узнав правду, Эмиль, с одной стороны, вздохнул свободно, а с другой — разозлился как черт. Но Арчи заметил, что злиться Эмилю следует на таких, как Рено. Разуй глаза, Эмиль! Твои враги — это парни вроде Рено, а не парни вроде меня. Эти маменькины сынки отравляют нам жизнь, они сдают нас учителям, они устанавливают правила. И потом — самое главное, решающий аргумент: а кроме того, в школе начинают поговаривать о том, как разделались с Рено, о том, что тебе понадобилась помощь других, а один бы ты не справился…

Эмиль взглянул на стоящего напротив Рено. Ему не терпелось начать бой. Показать себя перед всей школой. К черту всю эту вшивую психологию по методу Арчи — больше он не будет обзывать Рено голубым. Вместо языка он пустит в ход кулаки.