Г. М. Пулэм, эсквайр

Мэрвин Майлс повернулась на стуле и взглянула на меня, а мистер Кауфман скрестил на груди руки и приготовился слушать.

— Речь идет о сборе отзывов о мыльных стружках Коуза, — начала она. — Мистер Кауфман сказал, что вы можете пойти со мной.

— Люди будут охотнее разговаривать, — пояснил мистер Кауфман. — Так что вы намерены делать, мисс Майлс?

— Я постучу в дверь или нажму кнопку звонка.

— А когда дверь откроется, мистер Пулэм поставит чемодан так, что ее трудно будет закрыть, — добавил мистер Кауфман. — А теперь, мисс Майлс, объясните, как вы намерены подходить к потребителю.

— Ну что ж, — пожала плечами Мэрвин Майлс. — Я просто скажу: «Доброе утро! Мы не собираемся вам что-нибудь продавать. Если вы располагаете свободной минутой, мы хотели бы поговорить о проблеме чистоты. У нас есть замечательное новое мыло. Мы хотели бы дать вам образец для пробы».

— Когда она скажет это, — вмешался мистер Кауфман, — вы, Пулэм, должны вытащить из кармана коробку с образцом и вручить ее леди. Продолжайте, мисс Майлс.

— Затем я скажу: «Если вы располагаете свободной минутой, не откажите в любезности дать мне что-нибудь грязное, чтобы я могла постирать». Я действительно должна стирать, мистер Кауфман?

— Да, но зато какую практику вы приобретете! Вопросник у вас?

— У меня.

— Постарайтесь создать непринужденную обстановку, что-то вроде веселой вечеринки, и пусть все от души забавляются. Однако не забывайте следить, как реагирует потребитель. Вначале мыльная пена, затем быстрота, а пока мисс Майлс будет разговаривать, вы, Пулэм, спросите леди, какое мыло употребляет ее муж. Важно, чтобы все происходило в домашней обстановке. Вы следите за моей мыслью, Пулэм?

— Вы сказали, что мы должны постучаться в чью-то дверь и спросить, можем ли мы что-нибудь постирать? — уточнил я. Мэрвин Майлс взглянула на меня.

— Я все ему объясню, — пообещала она мистеру Кауфману. — Если чемодан и коробки готовы, мы отправимся сейчас же.

— Попытайтесь заручиться мнением двадцати пяти человек, — напутствовал нас мистер Кауфман, — и сегодня же вечером составьте доклад. Контора будет открыта. Мне надо поработать над обувью.

— Хорошо. — Мэрвин повернулась ко мне — Берите шляпу, мы встретимся в лифте.

Мне почему-то казалось, что она сердится.

— Пошли, — повторила она. — Пошли.

Мы направились к Сорок второй улице и вокзалу «Гранд Сентрал». Выпрямившись и вскинув голову, Мэрвин быстро шла вперед, глядя прямо перед собой.

— Сволочь! — процедила она сквозь зубы. Я удивился: мне еще ни разу не доводилось слышать от приличных девушек таких энергичных выражений.

— Выходит, я должна умолять, чтобы мне позволили выстирать самую грязную вещь в доме!

— Куда мы идем? — поинтересовался я.

— Мы с вами идем в Бронкс. Никому это не нужно, но зато мы доставим удовольствие мистеру Кауфману. Он думает, что я ничего не сделаю, а я возьму да сделаю.

— Вы хотите сказать, что мы пойдем в многоквартирные дома и займемся там стиркой белья?

Мэрвин снова взглянула на меня.

— Интересно, вы догадываетесь, почему идете со мной или не догадываетесь?

— Нет, не догадываюсь. Все это кажется мне совершенно нелепым.

— Хорошо, я вам скажу, зачем вы идете со мной: чтобы удостоверить потом, что я действительно делаю все то, что наказывал мистер Кауфман. Он уверен, что я обману его и что-нибудь сочиню, если вас со мной не будет.

Выйдя из подземки, мы зашли в грязный вестибюль кирпичного многоквартирного дома и увидели перед собой ряд ящиков для почты с расположенными рядом звонками.

— Годится любая квартира, — заключила Мэрвин. — Давайте попробуем Френкеля.

Мэрвин позвонила, и через автоматически открывшуюся дверь мы вошли в наполненный всякими запахами центральный коридор.

— Пошли же, — торопила Мэрвин. — Пошли.

Почти в самом конце коридора из двери выглянула полная черноволосая женщина в грязном фланелевом капоте.

— Доброе утро, — обратилась к ней Мэрвин. — Надеюсь, мы не помешали вам?

— Что вам нужно? — спросила женщина. — Мистера Френкеля нет дома.

— Не беспокойтесь, миссис Френкель, мы ничего не собираемся вам продавать.

— Так зачем же вы пришли? Убирайтесь отсюда, да поживее, пока я не позвала полицию. Я же сказала вам, что мистера Френкеля нет дома.

— Знаете, миссис Френкель, — вмешался я, — не надо бы так разговаривать.

Меня удивило, что Мэрвин Майлс взглянула на меня как-то чересчур уж пристально. Глаза у миссис Френкель округлились, рот раскрылся.

— Нас интересует, миссис Френкель, — продолжал я, — не сможете ли вы дать нам постирать какое-нибудь белье, самое грязное?

Миссис Френкель издала нечленораздельный звук.

— Вон отсюда! — завопила она. — Вон, или я позову полицию!

Мэрвин Майлс дернула меня за рукав.

— Заткнитесь! — прошипела она. — Сделайте милость, заткнитесь!

— Нет необходимости звать полицию, миссис Френкель. Я только спрашиваю, могу ли я немножко постирать для вас. Я ничего не продаю. У нас есть новый сорт мыла.

Лицо миссис Френкель приобрело бессмысленное выражение, она начала тихонько отступать от двери.

— Боже, вы что, удрали из сумасшедшего дома?

— Я нахожу ваш вопрос вполне логичным. Когда фирма посылала меня сюда, я тоже нашел эту затею нелепой. Но понимаете, фирме необходимо знать, как отнесутся люди к новому сорту мыла.

— Боже! Но ведь вы никогда ничего не стирали!

— Совершенно верно.

— Боже мой! Боже мой! — повторила миссис Френкель и еще дальше отступила от двери. Я прошел за ней в гостиную, заставленную пузатой мебелью, поставил чемодан на кресло и засучил рукава.

— Я готов, — объявил я, — только сначала покажите мне свою прачечную.

— Прачечную? — переспросила миссис Френкель и рассмеялась. — Вы просто прикидываетесь сумасшедшим, да и меня хотите с ума свести. Подождите, мне надо вынуть посуду из раковины.

Она выплыла из гостиной, и я снова заметил, что Мэрвин пристально смотрит на меня.

— Что с вами? — спросил я. — Может быть, я сделал что-нибудь не так?

— Нет, нет. Просто ни я, ни миссис Френкель не представляли, что на свете может быть человек, вроде вас.

Когда мы с миссис Френкель прошли в кухню, я думал только о том, как лучше выполнить неприятную работу. Миссис Френкель не спускала с меня глаз, наблюдая, как я высыпал мыльную стружку Коуза в таз с горячей водой и принялся стирать грязные носки мистера Френкеля, — кстати говоря, очень нуждавшиеся в стирке. Лиха беда начало, и вскоре я почувствовал, что не так уж все это плохо.

— Дайте-ка я постираю, — предложила Мэрвин.

— Нет. Это не произведет нужного впечатления.

Потом между миссис Френкель, Мэрвин и мной все стало очень мило, и я нашел вполне естественным поинтересоваться, есть ли у миссис Френкель друзья в этом доме, которые согласились бы дать нам что-нибудь постирать. Миссис Френкель ответила, что такие друзья у нее найдутся (дайте ей только одеться), и ушла, оставив нас в кухне.

— Гарри, — обратилась ко мне Мэрвин, — извините, если я с вами была груба.

Я немного смутился, когда она назвала меня по имени.

Позже я обнаружил, что стараюсь растолковать ей свои взгляды на жизнь, рассказываю о себе больше, чем полагалось бы, и отвечаю на ее странные вопросы. Мэрвин заявила, что я рассуждаю так, словно мое имя тоже внесено в «Social Register» [19]. Она хотела знать и о Хью, и о танцах, и об Уэствуде.

— У вас было все, о чем я могу только мечтать, — заметила она, — а вы от всего отказываетесь.

— Что именно — все?

Мэрвин вздохнула, и мы взглянули друг на друга.

— Деньги, — ответила она. — И обеспеченность. Наступит время, когда все это будет и у меня. Разве я хуже других? Я-то знаю, что не хуже. Когда-нибудь я буду зарабатывать тысяч тридцать в год.

Разговаривая с Мэрвин, я почувствовал, что меня охватывает то же самое чувство, какое я испытывал, сидя в своем клубе, в теплой и уютной комнате и посматривая через окно на прохожих. Такое сравнение появлялось у меня всякий раз, когда я пытался взглянуть на мир глазами Мэрвин, потому что мы были по разные стороны окна. Меня озадачивали тогда, да и теперь озадачивают ее взгляды на вещи.