Героические злоключения Бальтазара Кобера

– Но я не могу оставить души этих бедняг в вечном мраке! – возразил Бальтазар.

– Я уже объяснял тебе, что в конце времен…

– Нет! – решительно заявил наш друг. – Именно сейчас я должен вырвать Бодмера из когтей Варлета. Если я этого не сделаю, я всегда буду чувствовать себя виноватым в его вечном проклятии.

Каммершульце подошел к своему ученику и сказал ему мягко:

– Иосиф и два его сообщника мертвы, мой добрый Кобер…

Бальтазар вскинул голову:

– Что же, я пойду к смерти, я спущусь в ад, если понадобится, но я вытащу оттуда Бодмера!

Алхимик подумал, что Бальтазар слишком шокирован ужасной новостью и посоветовал ему отправиться спать. Потом ушел в свою собственную спальню, исполненный глубокой задумчивости.

Тогда Бальтазар оделся, молча спустился в конюшню, сел верхом на Бораку и умчал в ночной темноте по направлению к Гейльбронну. Он наверняка знал, что именно там, в соляных копях, отворяются двери в ад.

18

Борака знала дорогу и, казалось, не мчалась по земле, а летела по воздуху. Бальтазар Кобер, уцепившись за гриву, молил Бога и всех ангелов, чтобы они сопровождали его в этом рискованном приключении. Занималась утренняя заря, когда он подъехал к копям. Густой туман покрывал все окрестности, и наш друг вряд ли нашел бы то место, куда они пришли ночью с Каммершульце пять недель тому назад, если бы не услышал стоны, по направлению к которым и направился.

Наконец он увидел соляной карьер, поднимавшийся перед ним головокружительной стеной, в нижней части которой виднелась открытая дверь. Бальтазар проник внутрь копей. Многоголосый стон звучал все громче и становился все более душераздирающим по мере того, как он продвигался вперед. Вскоре крики и вопли стали такими ужасными, что идти дальше Борака отказалась.

«Я должен проникнуть в самую гущу этого ужаса, чтобы найти Бодмера», – объяснил он кобыле, давно понявшей намерения своего хозяина.

Итак, дальше Бальтазар отправился один. Вскоре в ноздри ему ударил невыносимый смрад. Это была смесь гнили и паленой человеческой плоти, которая забивала дух и острой болью отражалась в сердце. Но наш друг не обращал на это внимания.

«Кто идет?» – спросил чей-то омерзительный голос.

Юноша перекрестился и продолжал идти вперед.

«Остановись! – приказал голос – По какому праву хочешь ты проникнуть в это место?»

Бальтазар ничего не ответил и шагал дальше.

И тогда, выйдя из-за соляной скалы, перед ним предстал Джонатан Абсалон Варлет. Он ухмылялся, и на нем были одежды огненного цвета.

«Ну вот, малыш, не понадобилось много времени, чтобы ты ответил на мое приглашение! Кстати, позволь тебя поздравить: мало кто из людей настолько сообразителен, чтобы догадаться, что вход в мое логово находится здесь!»

«Он там, где человек унижен до крайней степени», – сказал Бальтазар и двинулся дальше.

«Куда идешь ты этим веселым шагом, малыш? – поинтересовался Варлет. – Не думаешь ли ты, что ты здесь у себя дома?»

Бальтазар вошел в огромный зал, где увидел тысячи людей, которые, казалось, чего-то ждали.

«Они ждут, они все ждут, и они скучают, скучают вечно, – объяснил Варлет. – Это те, которые прожили жизнь впустую, без страсти, без интереса. Их очень много».

«Где Иосиф Бодмер и два его сообщника?» – спросил Бальтазар.

«О! Не здесь, мой дорогой друг, не здесь! Они прибыли совсем недавно и сначала нам нужно укротить их немного. Но скажи мне, малыш, значит ли это, что ты собираешься увести их с собой?»

«Безусловно, – ответил Бальтазар. – Они вернутся в жизнь вместе со мной».

Варлет расхохотался громогласным смехом, раскаты которого гудели под соляными сводами. Потом, отдышавшись, спросил:

«А ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то от меня улизнул?»

«Все праведники, когда Христос пришел сюда, чтобы их увести».

«Было такое дело, – согласился Джонатан Абсалон Варлет, – но случилось это очень давно… А не считаешь ли ты себя Христом, случайно?»

«Прекрати богохульствовать! – воскликнул Бальтазар. – Не я освобожу этих несчастных от твоей злобы, а сам Христос посредством меня!»

«Ну-ну! – сказал Варлет, пятясь назад. – Прекрати молоть подобную чушь! Я у себя дома, в своем царстве, и никто здесь не пойдет против моего закона».

«Кроме твоего Творца и твоего Бога!» – ответил Бальтазар.

Варлет попятился еще.

«Где Иосиф Бодмер и его друзья?» – снова спросил наш друг.

«Это тебя не касается!» – закричал Варлет.

«Немедленно отведи меня туда, где ты их удерживаешь! Поспеши, или я позову Гавриила!»

«Нет! – завопил Варлет, изнемогая от тревоги и ненависти. – Хорошо, я согласен, чтобы ты увел этих мальчиков с собой. При одном условии, естественно…»

«Каком условии?» – спросил Бальтазар.

«При условии, что ты дашь обещание мне служить».

«Служить? Тебе? Джонатану Абсалону Варлету?»

«Конечно, мне. Я – отличный хозяин…»

«Отличный, как свинье мясник, – ответил Бальтазар, рассмеявшись. – Прошу тебя, будь серьезен! Отведи меня туда, где ты держишь Бодмера и двух его товарищей. Иначе я позову Гавриила!»

«Хорошо, хорошо…» – проворчал Варлет и, сопровождаемый нашим другом, он спустился в глубь копей по крученой лестнице, которой, казалось, конца не будет. Наконец они подошли к двери, за которой слышались крики ужаса и боли – так кричат только под страшными пытками. Крики были такие жуткие, что Бальтазар задрожал всем телом.

«Что вы с ним делаете?» – спросил он.

«Ничего», – ответил Варлет и отворил дверь.

И действительно, Иосиф Бодмер находился в крохотной каморке один. Он не был даже привязан. Но из его сведенного судорогой рта вылетали жуткие вопли.

«Отчего он так мучается?» – спросил Бальтазар.

«От отсутствия жизни, – ответил Варлет, – от отсутствия надежды, от отсутствия любви, от отсутствия веры! От отсутствия!»

Бодмер воскликнул:

«Кто ты, чудовище, толкнувшее меня на преступление, а теперь пришедшее порадоваться моему унижению?»

«Ты сам выбрал себе дорогу преступлений, а я пришел сюда, чтобы вытащить тебя из этой геенны…» – сказал Бальтазар.

Бодмер засмеялся злым смехом:

«Как могу я верить твоим словам, ведь ты пришел сюда лишь ради того, чтобы причинить мне боль. Никто никогда не спасался от этого ужаса…»

«Тебе нужно следовать за мной», – сказал Бальтазар.

Бодмер посмотрел на него с ужасом и снова завыл, изнывая от страшной тоски. Джонатан Абсалон Варлет расхохотался:

«Малыш, неужто ты и взаправду веришь, что отсюда можно уйти? В самом деле, достаточно этому психу встать и зашагать, и он отсюда ушел бы. Ни один сторож его не остановил бы. Но он узник самого себя».

И тогда Бальтазар вошел в душу Иосифа Бодмера. Она была похожа на разрушенный город, опустошенный эпидемией. Запах гниения, который забивал ему дух в карьере, он ощутил и здесь. В этой пустыне он не заметил ни единого знака жизни, все было как бы уничтожено. Бальтазар позвал. Никто не откликнулся, даже эхо. Напрасно он прислушивался – ни шепота, ни дуновения ветерка. Все здесь вымерло.

Он подумал: «В каком-то дальнем закоулке этой души еще мерцает огонек, но как мне его отыскать? Безусловно, он прячется где-то на самых задворках этого несчастного мира и, в каком-то смысле, по ту сторону того, что я вижу». Тогда он взял душу Иосифа Бодмера, как берут мешок, и вывернул ее наизнанку. И действительно, в крохотной ложбинке, спрятанной под колючим кустарником, он заметил крохотное пятнышко света и, приблизившись к нему, увидел, что это девочка семи-восьми лет, которая горько плакала. Он сел возле нее. Она посмотрела на него с удивлением.

«Ты все, что осталось в опустошенной душе Иосифа Бодмера, – сказал Бальтазар. – Кто же ты?»

«Когда-то, уже очень давно, мы случайно встретились на улице. Отец вел его за ручку. Мой – тоже. Наши глаза обменялись глубоким взглядом, и мы пошли дальше, каждый своей дорогой. Больше нам никогда не судилось встретиться, но этого единственного взгляда оказалось достаточно. Вы же видите, я осталась в нем, хотя все здесь разрушено и разграблено. Здесь разверзлась земля, здесь все погибло, а я осталась, я остаюсь в самой глубине его души. Хотя он меня уже и не помнит…»