Иллюзия любви. Ледяное сердце

— Эх, если бы он разменял сразу все… — Лидия сжала пухлый кулачок и пристукнула им по столу.

— Если бы он в августе грохнул всё сразу, ничего бы у нас не вышло, что Бог не делает, всё к лучшему. — Альбина отрезала приличный кусок сливочного масла и отправила его в кастрюлю следом за укропом. — Через полтора месяца ему отдавать деньги, а взять-то их и неоткуда. У папеньки ни гроша, у маменьки тоже проблемы. Её же попёрли из бухгалтеров, я тебе не говорила? — Альбина положила дольку чеснока в пресс и сильно нажала на ручки.

— Откуда ты знаешь?

— Если бы не Боречка, я бы ничего и не знала, это он у меня, как почтальон, вести с фронта приносит. — Она выдавила ещё одну дольку чеснока, накрыла кастрюлю крышкой и принялась встряхивать содержимое, пытаясь как можно лучше перемешать все ингредиенты. — Семён вчера ему рассказал, что как только дефолт-то грохнул, так мать его и попросили. Не знаю, чего там и как, Боря говорит, он не особо распространялся по этому поводу, но только сразу после её свадьбы, прямо на следующей же неделе, мамашу и выгнали.

— Вот странно! Лёнька болтал, что его первая бывшая жена работала в этой организации лет пятнадцать и что её так уважали, что облизывали чуть ли не с ног до головы. Правда, после того как ей дали инвалидность, она всё больше дома работала, а в контору раза два в месяц заезжала, чтобы отчёты сдать.

— Значит, нашли того, кого облизывать не надо. — Аля заглянула под крышку. — Готово. Пусть теперь немного постоит, чтобы пропиталось, а я пока займусь скумбрией. Ты знаешь, Лидочка, ведь сейчас никто ни с кем церемониться не станет: не согласен — найдут другого работника, более сговорчивого. Уж не знаю, чего там у Лёнькиной бывшей приключилось, но турнули её с насиженного места, это я точно знаю. А Семён завис. Мама с папой — не помощники, в долг никто больше давать не хочет, а самому взять неоткуда.

— Я всё понимаю, но зачем он брал, если не знал, чем будет отдавать? — удивилась Лидия. — Какой же нормальный человек станет влезать в долг, если не знает точно, подо что берёт?

— Ну, во-первых, у него не было выхода, институт-то горел! — Альбина накрыла разделочную доску газетой, положила жирную золотистую скумбрию и взялась за нож. — Во-вторых, ты не забывай, что он брал не семьдесят пять тысяч рублей, а всего двенадцать, разница есть?

— А что, двенадцать тысяч — не деньги?

— Деньги, — кивнула Кусочкина, — но деньги подъёмные. А вот семьдесят пять — петля на шею, да и только.

— Интересно, что же он теперь будет делать?

— Теперь он пойдёт отыгрываться. Если бы у него не осталось ни копейки, это одно, а у него тысяч двадцать-то есть.

— Почему ты думаешь, что он понесёт их в автоматы?

— А куда ему ещё их нести? — Альбина ловко вспорола брюхо рыбины. — Боречка сказал, что провёл воспитательную работу. Клиент заглотил крючок как надо и сегодня вечером пойдёт искать приключений в «Фортуну». Ты же понимаешь, что он оставит там всё, что принесёт, если не больше?

— Да мне-то что? Даже если он спустит в этих чёртовых автоматах всё до единой копейки, мне-то что за дело?

— Ну как же? — Альбина вытерла нож о край газеты и взглянула бесцветными глазами на подругу. — А долг Бориным товарищам, разве рассосётся сам собой? Сегодня у нас пятнадцатое сентября, а это значит, что через полтора месяца твоему «сыночку» придётся заплатить.

— Какой он мне сыночек?! — мгновенно вспылила Лидия, но почти тут же, будто выпустив лишний пар, задумчиво проговорила: — За полтора месяца этот сопляк денег не найдёт, и если Борины мальчики его прижмут покрепче, то, кроме как папиной квартирой, ему расплатиться будет нечем. Вот тогда-то он её и продаст… — Она шумно вздохнула. — Только как мне продержаться эти полтора месяца?

— А какие проблемы? Знай себе тяни резинку.

— Если бы ты видела, какими глазами Лёнька на меня смотрит… — Вспомнив взгляд своего благоверного, Лидия аж передёрнулась. — И потом, нельзя же держать документы на прописку в паспортном столе вечно? Он и так почти каждый день в ЖЭК бегает, узнать, когда же, наконец, придут его бумаги.

— Вечно — нельзя, — согласно кивнула Альбина, — а вот временно — так это пожалуйста.

— Они и так уже полтора месяца там.

— Где полтора, там и три, мало ли, какие накладки могут возникнуть. — Кусочкина неопределённо передёрнула плечами. — Знаешь что, а давай-ка мы позвоним нашей знакомой в ЖЭК, а ещё лучше я туда сама схожу, переговорю с ней с глазу на глаз.

— И что это даст?

— Пусть она забракует какую-нибудь важную справку. Чего проще? Если бумажка заполнена не по форме, документы же могут вернуть. Пока твой Лёня переделает одну справку, выйдет срок годности по другой. — Она завернула рыбные отбросы в газетный кулёк и кинула его в помойное ведро. — Ты же понимаешь, у каких-то справок срок действия полгода, у других — два месяца, а ведь есть и такие, у которых всего лишь две недели. У них там, в ЖЭКе, сам чёрт ногу сломит. И вообще, пока у нас в стране такой бардак, нас не победить. Пусть твой Тополь побегает, пока его сынуля с квартирой не управится, всё при делах будет, как считаешь?

— А твоей знакомой что-нибудь надо будет заплатить? — осторожно прозондировала почву Загорская.

— Ну, не у всех же женщин стойкая аллергия на золото, драгоценные камни и мех животных, — хихикнула Кусочкина. — Я думаю, чем-то тебе придётся поделиться.

— Но… — Лидия замялась, — эта твоя Клара Евгеньевна, я надеюсь, берёт взятки в пределах допустимого?

— Во-первых, не взятки, а благодарность, а во-вторых, смотря что ты подразумеваешь под термином «допустимое».

— Надеюсь, коробки конфет будет достаточно? — наивно поинтересовалась Лидия.

— Лучше кулёк карамелек. — Лицо Альбины стало серьёзным. — А ещё лучше пакетик монпансье. Ты ничего не перепутала, подружка? Человек второй месяц на свой страх и риск документы в ящике держит, а ты крохоборничаешь!

— Но не покупать же ей на самом деле шубу? — Щёки Лидии покрылись румянцем.

— Шубу — не шубу, но конвертик принести придётся, — поджала губы Альбина. — Ты что-то совсем зажадничалась, Лидочка.

— Другие в ЖЭК с шоколадкой идут, и ничего. — Стараясь не встречаться взглядом с подругой, Загорская опустила глаза.

— Что хохлу хорошо — свинье смерть! У нас не тот случай, чтобы являться к человеку с пачкой печенья. Неизвестно ещё, сколько времени придётся придерживать бумаги, — возразила Альбина. — А если случится так, что младшенький выпросит у Бориных мальчиков отсрочку, тогда что делать будем?

— А ты научи племянничка заранее, что да как. — Лидия шумно вздохнула. — Ладно, раз ты так считаешь, давай подъедем к твоей барышне с чем-нибудь подороже. Французские духи подойдут?

— Если они не с вьетнамского рынка — вполне. — Кусочкина поставила на стол две тарелки. — Я думаю, флакон приличных духов и долларов сто на первый раз достаточно, а там жизнь покажет.

— За эти полтора месяца Тополь меня в могилу сведёт. — В голосе Лидии опять появилась безнадежность. — Если бы ты только знала, Алечка, как невыносимо его присутствие в моей квартире!

— Держать мужчину в доме вообще негигиенично, я тебе всегда об этом говорила, — невозмутимо произнесла Кусочкина и достала из ящика стола вилки. — Ладно, Лидусь, не грусти, переедем мы твоего Лёню по всем правилам стратегического искусства, только дай срок. Через два месяца всё это тебе уже будет казаться страшным сном. Только вот одно плохо… — Стараясь не рассмеяться, Альбина прикусила губу.

— Что? — испугалась Загорская.

— Придётся тебе вместо Лёньки искать нового квартиранта.

— Ну уж нет, хватит с меня нахлебников! — воскликнула Лидия. — Если я сумею выпутаться из этой истории, я вообще на мужиков смотреть перестану.

— Будешь хомутать не глядя? — выдвинула предположение Кусочкина.

Лидия хотела возразить и даже уже недовольно сдвинула брови, но неожиданно её лицо озарила улыбка и тёмно-карие глаза покрылись тёплой плёночкой янтарной поволоки. Не отвечая, она сняла с кастрюли крышку и подцепила самую большую картофелину.