Мария в поисках кита

То, что считалось неприемлемым еще вчера (незаконное вторжение в чужое жилище), больше не имеет значения. Я нахожусь в форс-мажорных обстоятельствах, следовательно, и действовать буду соответственно моменту. Пойду и вскрою чертову лавку. А если понадобится — высажу стекло.

…Ничего высаживать не пришлось.

Дверь в магазинчик оказалась открытой. Это обстоятельство смутило меня настолько, что я несколько минут простояла, сунув ногу в дверную щель и не решаясь войти внутрь. Если накануне все было заперто, то кто открыл замки сегодня?

Может быть, Анхель-Эусебио и его помощник Маноло уже вернулись? О, если бы это было так!..

Согреваемая мыслью о возвращении аборигенов в места постоянной дислокации, я просочилась в крошечный торговый зал. При этом висящая над дверью «музыка ветра» (десяток тонких металлических трубок на бамбуковой перекладине) громко звякнула.

— Эй! Хозяева! Есть тут кто живой? — крикнула я.

Тишина.

— Мне нужно позвонить!

Тишина.

— Мне нужно позвонить в Мадрид! Я воспользуюсь вашим телефоном… Сколько эго будет стоить?

Никакого ответа. Тогда кто открыл дверь? Неужели снова — инициатива «неподражаемого автора интеллектуальных квестов и триллеров-шарад», как величают ВПЗР малахольные девицы из пиар-отдела?

Примечание: Сходное определение внесено во все каталоги и классификации авторов, лишь слово «неподражаемый» заменено на «оригинальный». Тоже не бог весть что, куда лучше (по мнению ВПЗР) звучало бы

Массивный телефонный аппарат, стоящий на прилавке, заинтересовал бы ВПЗР. Настолько, что она наверняка подумала бы о его экспроприации. Тяжелая трубка, медный диск, подставка из красного дерева — все это, несомненно, подпадало под категорию «произведение искусства». Но я отнеслась к аппарату так, как и должно было отнестись в нынешней ситуации, — как к утилитарному средству для достижения цели. Сняв трубку, я приложила к ней ухо.

Телефон молчал. Ни единого гудка. Тишина в мембране расстроила меня еще больше, чем магазинное безмолвие. Нет, «расстроила» не то слово, я была близка к отчаянию! И с чего я вообще взяла, что этот аппарат — рабочий?

Да нет же, он — рабочий! Должен быть рабочим, обязан, — вот и провод от него спускается куда-то вниз!..

Страстно желая поверить в невозможное, в неожиданную удачу, я принялась стучать по рычагу, как сумасшедшая, и дуть в трубку. Все эти манипуляции не приблизили меня к Игнасио Фариасу ни на миллиметр.

Зимняя лавка Анхеля-Эусебио не очень сильно отличалась от летней, насколько я смогла ее запомнить. Тот же набор товаров, которые бойко идут в туристический сезон: посуда, трикотаж, головные уборы, шлепанцы и сандалии самых разнообразных видов и размеров; пляжные зонтики и полотенца, бамбуковые циновки (срок службы — две недели активного использования), мягкие игрушки, надувные круги и матрасы, доски из пенопласта, — интересно, найдется ли кретин, который купит здесь матрас с пляжным зонтиком, чтобы потом тащить их на побережье?.. Отдельный стенд занимали аляповатые китайские магниты на холодильник, еще один — солнцезащитные очки. А вот и то, чего не было летом: стойка с книгами!

Книг было немного, все — в мягких переплетах, испанские издания мировых бестселлеров: я обнаружила Дэна Брауна, Синди Шелдона и Паоло Коэльо. Для этой злосчастной стойки ВПЗР уж точно не пожалела бы яда, слюны и саркастических замечаний, почему я все еще пытаюсь просчитать все ее возможные реакции? Почему я все еще думаю о ней?

— керамических коров (бросила, когда несколько из них разбилось едва ли не в одночасье, разве это не знак свыше?);

— керамических кошек (бросила, когда узнала, что такие же собирает один из злодеев-издателей, во время последней встречи тыкавший ей в нос заоблачными тиражами писателя Сорокина, чтоб ему пусто было, гению самопиара!);

— морские раковины (бросила, когда узнала, что такие же собирает кто-то из её литературно-критических врагов рангом не ниже писателя Быкова, чтоб ему пусто было, пакостному жрецу зомбоящика!);

— антикварные музыкальные шкатулки (бросила, когда узнала, что все шкатулки, за исключением одной-единственной, ни разу не антикварные, сплошной новодел, произведенный кустарными артелями Бомбея);

— антикварные ножи и стилеты (коллекция из трех штук выглядит убого, но старинное холодное оружие стоит баснословных денег, а ВПЗР вечно душит жаба. Вот и приходится ждать, когда ее, совершенно бесплатно, наградят именной шашкой за особые заслуги в литературе

Были еще курительные трубки, бонсаи, кальяны, барометры-анероиды, музыкальные инструменты и палочки для еды, занимавшие, в отличие от кальянов и инструментов, минимум места. Ах да — телефоны! Числом три, не такие старинные и вычурные, как здешний: в лучшем случае — времен культа личности. Ни один не работает, для этих утилитарных целей существует вполне современная трубка… Что, если и здесь есть современная трубка?

Но где ее искать?

Не в магазине, а в жилых помещениях, ведь Анхель-Эусебио где-нибудь да обитает!..

Прямо за прилавком находилась дверь, и дверь эта была широко распахнута. Поколебавшись секунду, я переступила ее порог и оказалась в сумрачной маленькой прихожей. Слева от меня оказался комод, высокий и узкий, а справа — крутая деревянная лестница. Где-то наверху, на втором этаже, мерно тикали часы.

Этот, вполне обыденный звук показался мне зловещим: быть может, потому, что никаких других звуков, так свойственных любому дому, не было. Ни шороха, ни скрипа, ни вздоха. Придется самой создавать звуковое сопровождение, решила я про себя и ухватилась рукой за лестничные перила. И даже поднялась на один пролет, по ходу отмечая: неизвестный мне Анхель-Эусебио — весьма своеобразный cavalillo [22]и не такая уж деревенщина, если судить по картинам, развешанным на стенах. Вернее, это были не картины, а гравюры под стеклом, в добротных паспарту. Сумрачные, как прихожая; настораживающие, как тиканье невидимых часов. Для того чтобы разглядеть их в подробностях, света было недостаточно, но общий настрой я уловила: картинки жизни грешников, прямой репортаж из ада. Так мог бы писать Босх, живи он в наше время.

Да-да, в этих гравюрах было что-то явно сегодняшнее! Какие-то коды и ключи, понять которые может лишь современный человек, знакомый с глобальными и локальными эко-катастрофами, практикой серийных и просто массовых убийств, компьютерными вирусами, противопехотными минами, теориями заговоров и обвалом биржевых котировок.

Пока я размышляла обо всех этих безрадостных вещах, сзади послышался едва уловимый шорох и почти сразу же зажегся свет. Вскрикнув от неожиданности, я резко обернулась: внизу стояла ВПЗР в наполовину застегнутой куртке, из которой высовывалась мордочка Гимбо.

— Ч-черт! Вы меня напугали, — бросила я.

ВПЗР расплылась в гаденькой улыбке: видимо, на этот эффект она и рассчитывала.

— Осваиваешь незаселенные площади?

— С чего вы взяли? Просто ищу телефон. Хочу убраться отсюда побыстрее… Раз уж нас не связывают больше производственные отношения.