Разрозненная Русь

Есей сумел развернуть сотню, к ним кинулись на помощь воины сотского Демида, и все они вместе отбились от обессилевших на загнанных конях ростово-суздальцев - из сторожевой сотни.

Сотский Ярополка поспешил вывести из темноты оврага из-под обстрела лучников Горазда своих разведчиков.

Через полчаса, когда подоспевший Ярополк бросился со своим спешенным войском на приступ, то мост уже горел, по низу разгорался сушняк, на огонь падали вековые ели, которые через какое-то мгновение вспыхивали... Огонь разгорался. Поднялся ветер, сильные порывы повели огонь по обе стороны моста. Разгорался лесной пожар!..

Есей отвел оставшихся от двух сотен подальше от жаркого огня... Охрипшим голосом попросил сотских построить своих "комонных" и шагом повел их по дороге на Владимир.

23

К вечеру 14 июня подошли к Владимиру Святославичу Михалко и Всеволод Юрьевичи. Их встретил радостно воевода Осакий Тур, обнял поочередно, повел сразу в шатер к черниговскому князю, который стоял чуть ли не на самом берегу Кужляка. До полуночи слышался оттуда говор, спор - ужинали и советовались...

В полночь прибыла полутора сотня владимирцев Есея. Весь лагерь проснулся, ликовал - будто не сто пятьдесят, а сто пятьдесят по сто пришли!

Никто из князей никому ничего не говорил, но дружина и вои знали, что будет бой с Мстиславом, который стоял за селом Загорье - это примерно в 2-3 верстах - если идти прямо: спуститься с крутого правого (но не высокого) берега, пройти - по пояс - речку, прошагать низкие луга с небольшими мелкими озерками и кустиками вокруг них, подняться по полю (жаль, по жнивью придется идти!) на холм, а за ним - село с деревянной церковью...

В три часа дня (9 утра) - день солнечный - войско трех князей перешло речку Кужляк: вначале пешцы, затем - конные и начали строиться на лугу вдоль поля. Впереди выстроились длинной цепью дружинники Владимира Черниговского - все рослые, в бронях, на лицах у многих надеты железные личины с узкими щелочками для глаз. В левой руке у каждого - червленый щит, закрывающий все тело, в правой - копье. За ними в два ряда пристроили пешцев с луками и самострелами из Михалкова и Всеволодова дружин; туда же попали семь москвичей во главе с десятником Сорокой Мерянином (они не ушли со своими в Москву - их было восьмеро - одного Сорока послал коноводить с верховыми и вьючными лошадьми).

Сорока Мерянин поставив около ног самострел (коловоротный), щурясь от солнца, осматривался. Вот сзади к ним начал пристраиваться конный полк - там князьи стяги Юрьевичей. Рядом топтался Богдан Кожемяка с большим тяжелым луком - рослый и плечистый; над верхней губой и на подбородке золотился пушок. Он тихо басом спросил:

- Почему мы так длинно и узко построились?.. - Сорока подскочил - он казался бы подростком, если б не темное загорелое морщинистое лицо, - сурово замахал рукой: "Заткнись!.. Сглазишь... нельзя ничего говорить!.. Для такого дела есть князья и воеводы: как скажут, так и будем делать..."

Но все равно было странным видеть открытые, незащищенные фланги длинной шеренги - почти во все поле!..

Справа, в полуверсте от них на холме, поросшем кустарником, вдруг появились - передний ряд более сотни выставились из кустов - конные. Сорока довольно усмехнулся - он знал, что это всего лишь обманное пугало, созданное из полутора сотен владимирцев, которые только нынче ночью пришли и не успели еще отдохнуть и годились только для этого. Еще раз посмотрел: "Да, смотрится как взаправду запасной конный полк!.."

Вперед, на край поля, выехали князья Михалко и Всеволод с главным воеводой. Все в шеломах, вооружены, - кроме Михалка, - лошади убраны серебряными уздечками, султаны меж ушей, покрыты ковровыми попонами... "А где же русский князь: Володимер?.." - его не было видно...

Осакий Тур поднял руку ("Внимание!"), развернул коня, встал левым боком к воинам - солнце светило ему в лицо, - глаза блеснули из-под огромных рыже-бесцветных бровей, и звучным голосом мощно заговорил: что сейчас произойдет сражение, сказал, как должны вести себя воины, где и у кого какое место должно быть в бою, предположил варианты действий противника... Закончил:

- ...Мы не можем не побить Мстислава, иначе они нас побьют: после полудня будет здесь Ярополк!.. Слушайте своих старших и не бойтесь: что бы не вытворял ворог - помните: это он от страха перед вами будет делать: - Правда и Бог с нами!..

Михалко с неестественно бледным лицом снял с головы шапку - открыл седую голову - перекрестился, а затем, подняв висящий на груди крест с сверкающими на солнце каменьями, перекрестил воинство... Показал рукой на брата своего Всеволода - все поняли, что он хотел сказать этим.

Всеволод сиял золоченным шеломом и орлами на пурпурной накидке поверх начищенной блестящей подобно рыбьей чешуе брони, на посеребренном седле с высокой спинкой, чуть привстал на стременах и могучий бас его зарокотал над лугами, речкой, вторил эхом от правобережного леса. Он чеканил каждое слово, непривычно озвучивая слоги и ставя ударения:

- За нами Бог, потому что мы идем в бой за Правду!.. По Правде княжеский Володимерский стол должен быть за Михалком - братом моим; это земли наши - сыновей великого князя Юрия Володимеровича. Ростовские и Суздальские бояре в купе с Ростиславичами неправдой убили... Зверски!.. Андрея Боголюбского!.. Издеваясь над его телом и Душой его... Бог прибрал великого Андрея к себе и он теперь Оттуда смотрит вместе с Господом на нас!.. Мы обязаны нынче победить нечестивцев, которые разорили божьи церкви на Володимерской земле, ограбили Володимерскую Богородическую церковь и увели... отдали в полон Глебу Рязанскому нашу святую соборную икону Володимерскую Божью Матерь - она вопит: просит от нас помощи!. Знайте это!.. - опустился на седло, помолчал и уже потише, по-деловому, абсолютно не сомневаясь в победе, заговорил: - Одолев врага, когда он побежит, не гонитесь за ним - не разбегайтесь, с простых воинов снимайте доспехи, отнимите оружие и отпускайте - они такие же русские, как и мы, - нам вместе завтра с ними жить; в полон берите только бояр, сотских и знатных мужей. Еще раз заклинаю вас: не разбегайтесь!.. Иначе быть беде: мы можем заплутать средь них - их поболее нашего... - Развернул коня, как и воевода: - Ну, вперед! С Богом!..

Заревели боевые трубы и тысячи ног горным обвалом выкатились в поле.

* * *

Первыми пали хлеба под ногами вступивших в поле (теперь уже поле битвы!). Сорока с болью и с жалостью сделал первые шаги по растоптанному жнивью - "еще неделя-полторы и рожь бы цвела - уж колосья оперились..." А потом у него как будто что-то оборвалось в груди: "Что теперь?!.. Если жито топчем-губим, - до живота ли!.. На смерть идем!.. - сердце наполнилось горячим гневом, руки, ноги затяжелели, в голове - звон, гул: - Скорее бы!.. Где ж они?!.." - и он увидел их: из-за вершины поля высыпали пешцы и, дико крича, размахивая оголенными мечами, секирами, посверкивая на солнце небольшими круглыми щитами, бронью, устремились вниз. Сорока совсем не испугался, он больше удивлялся: зачем бежать (пусть и под гору) - при такой жаре, при таком расстоянии пока добегут - выдохнутся. А то, что рассчитывали на испуг (Сорока посмотрел вокруг), - никто и не испугался, - только лица напряглись, да шаги стали тяжелее у русских воинов.

Вот уже стройный четырехугольник ростово-суздальцев стал рассыпаться...

Сзади загудела земля под копытами: шедший конный полк стал рысью растягиваться в стороны и, немного погодя, пристроился за пешцами, двумя полусотнями с обеих сторон прикрыл фланги; всадники в руках держали луки и самострелы.

...Пешцы Мстислава полностью вышли в поле, также во всю ширь загородив его, и их теперь было очень хорошо видно - всех: первых, средних и последних - передние не закрывали задних (так как шли сверху вниз).

Что-то случилось - Сорока почувствовал, понял по изменившемуся шуму... Закрутил головой - впереди, - наступавшие перестали орать, некоторые стали переходить на шаг... С правого фланга русских вырвались конники, построившись в длинную лаву, они мчались навстречу Мстиславому войску. Видно было, как напрягались в неимоверном усилии всадники (они почти лежали в седлах - припали к шеям своих лошадей) и кони, чтобы в бешеном галопе лететь навстречу врагу. На "острие" лавы несся Владимир Святославич. Его все (свои и враги) узнали: по одежде, по подзолоченному шелому и блестящей богатой брони... по тому, как рядом с ним скакал всадник с черниговским княжеским стягом... Гик, свист одобрения вырвались из сотен глоток русских. Сорока Мерянин тоже кричал, но что-то сегодня у него было не так как раньше: как-то не четко и не реально (чувствовал он) и не было гнева прежнего... И только тоска какая-то! - что словами не пересказать. Поневоле - думы: "Господи! - ладно, хоть детей дал дорости, имение нажить - если что... - без меня проживут..."