Записки на запястье

На подоконнике валяется карточка модели. Под фотографией список с данными: рост, вес, размер. В графе «талия» написано «71», семерка ручкой исправлена на шестерку.

Салон роялей, я сижу и гримирую свои руки, потому что они у меня «такие музыкальные», костяшки пальцев от пудры и тона стали похожи на коленки слона. Хозяин магазина, весь тонкий, с длинными седыми волосами, опирается на перила второго этажа, обнимает дочку за плечо и на какой-то её неслышный вопрос отвечает:

— Это просто реклама, детка.

Мимо роялей он ходит как садовод в оранжерее, как директриса перед строем вышколенных барышень; я замечаю, что и он, и дочь одеты в чёрно-белое, держат спины очень ровно — как клавиши. Консультант в другом углу магазина играет посетителям что-то, но сбивается, в эту же секунду хозяин кривится, как от кислого.

Я выхожу на перерыв и думаю «надо успеть расслабиться». Но главное в том, что я теперь живу этим дурным мотоциклистом в гонках по вертикали. А если я перестаю гнать, я падаю, потому что по-другому не интересно. Из состояния гонки надо выводить так же, как снимать с иглы. Здравствуйте, меня зовут Оля, если всё пойдет как надо, скоро мне предстоит кастинг шестидесятилетних бабушек. Я не умираю от своей работы только потому, что она мне нравится и нет ничего другого, что интересовало бы меня сейчас больше неё. Правда друзья перестали спрашивать меня, чем именно я занимаюсь сейчас.

Утренние съёмки в пафосном гольф-клубе, кругом вышколенный персонал, группе дают под аппаратуру и подготовку женскую раздевалку.

В углу среди свежих лилий гримируют модель, на длинных лавках костюмер раскладывает костюмы и бижутерию, тут же администратор организует питание. И теперь на лакированной лавочке лежат рядом кольца, ожерелья, жемчуг и вареные голубоватые яйца.

Костюмер попался опять с плохим характером. За полгода не видела ни одного милого или хотя бы сговорчивого костюмера. Они все язвительны, претенциозны, всегда спорят и всем недовольны. Например сегодняшний на любой телефонный звонок отвечает: «Ну и?!»

Сигарная комната клуба, на стене портрет дымящего Черчилля. На холсте какие-то разводы, они сильно заметны, мешают в кадре, осветитель в сторону:

— Вот, это все от табачного дыма. Смолы скапливаются и потом их не вывести. Кстати, всем теперь понятно, как табак действует на организм…

— Черчилля! — заканчивает кто-то радостно.

Фотограф со Стасом отсматривают кадры, в разговоре постоянно мелькает «это мы поправим на посте» (на постпродакшн, то есть последующая обработка материала, фотошоп).

— У неё нога поплыла…

— На посте сделаем.

— Смотри кресло лезет, мешает…

— Фотошоп.

— Гляди, блик плохой, давай переснимем.

— Замажем, оставь.

Фотограф не выдерживая:

— Дайте снять уже, я тоже хочу участвовать, ну!

Бильярдный стол, битый час выставляют модель, раскладывают по столу шары, находят самое эротичное положение кия, вдруг замечаю, что модель целится аккурат в чёрный шар. Так лучше смотрелось.

Фотограф — модели:

— Марина, смотри с удивлением! Нет, не так, ты не залетела, тебе что-то подарили!

У модели Жени все время заминаются брюки, костюмер вынуждена через раз подбегать и двусмысленно приседать перед ним на колени. Ассистент не ленится каждый раз громко смущать её:

— Та-ак, блондинку в кадр!

Поскольку клуб — гольф, повсюду мячики.

В туалетах в сосудах для мыла, в цветочных вазах, в икебанах, на картинах, на столах. Клюшки, меж тем, ни одной. Со Стасом:

— Слушай, там гольф-клуб, да? Значит, все девочки будут в юбочках?

— В гольфиках.

Никто из реквизиторов никогда не задаст тебе вопросов, что бы ты ни попросил. Молча всё дадут.

Абсолютно побелевший Глеб, вбегая в раздевалку:

— Немедленно дайте мне использованный чайный пакетик!

Открывают ведро, достают, протягивают. Возвращается, довольный:

— Я им там паркет поцарапал, вот, замазывал.

Члены клуба разглядывали процесс съёмки опасливо, их кашемировые свитера, кажется, слегка щетинились. Персонал не решался их просить уйти из кадра, и на «посте» приходилось стирать их наивные, осторожные оленьи лица, смотрящие в камеру так, будто бы в заповедник пришли браконьеры.

Мне все время кажется, что я живу какой-то женщиной, которую мне изначально назначили, как в кукольном театре руке актера дали куклу. Ты можешь внутри крутиться, как хочешь, но снаружи всегда будет Пьеро или линялый пудель, а даже если принцесса, то всегда в одном и том же платье. Обидно, что форма задана так уж безвозвратно. И даже во сне ты — это всегда ты, наряд принцессы может только портиться или наоборот — новеть, но его не снять. Я с большим интересом смотрю на людей, разглядывая в них эти руки, которые не виноваты в своих платьях.

На рабочих съёмках этот процесс превращается в настоящее дефиле в свете софитов, потому что модели и актёры — это те, у кого платье — хлеб.

Стас, наряженный в костюм гвардейца для массовки, глухо стучит по коридору сапожищами, оглядывает себя, тихо в пол:

— Как на утреннике…

Побледневшая костюмер, в разведённых от растерянности руках несёт лист с эскизом костюма:

— Стас, Оля, вы меня убьёте, но вы поставили в макет слишком маленькое фото, а вблизи…

— Ира?

— У королевы платье в огурцах.

— Ира!

Я сижу и соображаю:

— Королевское платье в огурцах, какой воспалённый мозг это мог родить…

— Я дурак, не рассмотрел.

— Королева в солёных огурцах как закуска…

— Оля! Турецкий огурец! Это такой узор.

Кстати, из двадцати мной опрошенных людей девятнадцать знали, какой он — турецкий огурец.

Вчера на кастинге главный герой, отчаянно работающий под Джонни Деппа, попросил меня:

— Предупредите меня перед нажатием кнопки, я втяну подбородок, я так больше похож.

— Вы умеете втягивать подбородок?

— Я научился.

Теперь он, просматривая по одному кадры:

— Толстый, нетолстый, толстый, нетолстый, нетолстый, нетолстый, нетолстый. Нормально, я доволен.

На съёмки главный герой, который умеет худеть подбородком, приходит небрежный, светлый и расслабленный, как будто он в замшевых мокасинах на босу ногу. Изящно курит, сквозь дым показывает в маленькой камере, вынутой из бархатного мешочка, снимки с какой-то съёмочной площадки, где он, как обычно, в камзолах и перьях:

— О, а это вы тут кто?

— Да говно полное.

Отрицательный, в смысле, персонаж, подлец.

Гример, актёр, фотограф, арт-директор — все над эскизом:

— Так, ну что мы тут делаем с мальчиком?

— Я вас очень прошу, сделайте, чтобы я не был жирной свиньей, — просит главный герой.

После серии кадров смотрит на результат:

— Ну пидорочка, конечно, дал пару раз…

Отрабатывает разные эмоции, в том числе улыбку, смех, счастье:

— Не, ребят, я сделаю, как скажете, но это будет солнечный пиздодуй.

По задаче ненависть, злоба, агрессия и нежный мальчик, чтоб не ржать, орёт в объектив «сука» и «мясо», настраивается в общем, как умеет, фоном в студии звучит радио.

— A-а, песня, зараза, про любовь, я начинаю отыгрывать, растекаюсь!